Осенью, когда солнце медленно опускалось над горизонтом и дни становились короче, зловонные мухи постепенно превращались в горы высохших трупов, и холодный арктический воздух, более уверенно, вторгался в тыл атмосферных осадков.
Добавить в моё избранное
0 мин, 45 сек 51
Человек, в глубоком одиночестве, промокшими ветвями и силосной трухой, пытался пробудить огонь, наполнить свое мучительное тело томительным теплом и погрузиться в дрёму.
Он научился этой жизни, ночуя в заброшенных монастырях, чердачных закоулках и скрадывая дни набегами на местные селения. Вел беспокойную невидимую жизнь, не в силах оставаться обычным человеком, плутая в коридорах потерянной судьбы, пытаясь обрести свое по настоящему необходимое и значимое место. И посвящая утреннее время охоте возле, заросшего ольхой, болота, он упивался, вскрывая томные тела мускусных крыс, клыками сальных секачей и выпуская внутренности.
– Что же им движет? – пугливо удивлялись между собой родные и постепенно отдалялись от него, словно слепые звери от огня.
Но он не поддавался уговорам, он не пытался и не хотел менять свой беспредельный и похотливо выдуманный мир. Он представлял себя белесоватой полевой лисицей, охотничьей стрелой, бескрайностью просторов, с покачивающимися перед нею чучелами и не хотел быть меньше или хуже. Бег – был смыслом его жизни.
Он научился этой жизни, ночуя в заброшенных монастырях, чердачных закоулках и скрадывая дни набегами на местные селения. Вел беспокойную невидимую жизнь, не в силах оставаться обычным человеком, плутая в коридорах потерянной судьбы, пытаясь обрести свое по настоящему необходимое и значимое место. И посвящая утреннее время охоте возле, заросшего ольхой, болота, он упивался, вскрывая томные тела мускусных крыс, клыками сальных секачей и выпуская внутренности.
– Что же им движет? – пугливо удивлялись между собой родные и постепенно отдалялись от него, словно слепые звери от огня.
Но он не поддавался уговорам, он не пытался и не хотел менять свой беспредельный и похотливо выдуманный мир. Он представлял себя белесоватой полевой лисицей, охотничьей стрелой, бескрайностью просторов, с покачивающимися перед нею чучелами и не хотел быть меньше или хуже. Бег – был смыслом его жизни.
