Темные тучи сгущались над опаленными склонами и черными макушками великих сосен. Гиблый туман, словно дьявольский паук, медленно заползал в трещины и темные развалины пушистых пней. Лесная прохлада, черной игуаной, лизала оголенные части тела и наполняла землю тленом.
Добавить в моё избранное
0 мин, 58 сек 68
Она, стояла невесомой ветвью, прозрачной тенью, зловещей тайной на берегу пустых озер и, отражаясь в пучине мрачных волн, смотрела в широкий кошачий глаз, блеснувший в небе. Ее губы тряслись, словно большая рыба в пламенных углях. Она визжала, пытаясь доказать себе, что она не просто тщетность, деталь в огромном механизме, пустое место. Но, глаз, лишь медленно налившись кровью, тихонько плакал.
И было холодно заледенелыми руками расчесывать волосы, пытаться уснуть на валуне, молиться, вдыхая протяжный запах душистых трав. И обдирая ладони, она свирепо кинулась на дерево, ужасным криком потрясая тьму. Она сказала, отпусти меня, и между ветвями, поблескивая белым серебром, к ее ногам упал луч света. Но, скрывая гнев и злобу, она радостно ластилась, восхищалась глазом. Тянулась в его глубину, без умолку шептала, расхваливая всю красоту. Дрожала черным лесом и прижимала руки к сердцу.
Никто не знал, сколько мучительных бессонных ночей провела бы она, преодолевая наваждение. Бледная, потерянная она перевязала шею тросом и, черным камнем, разделила холодный мрак зеркальных вод.
Все опустело. Только тонкие травы стояли светлыми стеблями, пылая гневом и аккуратно собирая слезы, вновь сверкнувшие в мистическом провале неба. Над пустырями горели звезды, напоминая, что души, таких же, как она, теперь навеки остались в памяти планет.
И было холодно заледенелыми руками расчесывать волосы, пытаться уснуть на валуне, молиться, вдыхая протяжный запах душистых трав. И обдирая ладони, она свирепо кинулась на дерево, ужасным криком потрясая тьму. Она сказала, отпусти меня, и между ветвями, поблескивая белым серебром, к ее ногам упал луч света. Но, скрывая гнев и злобу, она радостно ластилась, восхищалась глазом. Тянулась в его глубину, без умолку шептала, расхваливая всю красоту. Дрожала черным лесом и прижимала руки к сердцу.
Никто не знал, сколько мучительных бессонных ночей провела бы она, преодолевая наваждение. Бледная, потерянная она перевязала шею тросом и, черным камнем, разделила холодный мрак зеркальных вод.
Все опустело. Только тонкие травы стояли светлыми стеблями, пылая гневом и аккуратно собирая слезы, вновь сверкнувшие в мистическом провале неба. Над пустырями горели звезды, напоминая, что души, таких же, как она, теперь навеки остались в памяти планет.
