Вспышка. Дрейф. Чувство невесомости. Разум постепенно обретает форму, из туманного небытия появляются мысли и воспоминания — пока лишь на верхнем подсознательном уровне, но уже что-то…
Добавить в моё избранное
6 мин, 58 сек 137
Разрозненные фрагменты, как кусочки психоделического паззла, стремительно восстанавливают прежнюю структуру. Наконец, пробуждается сознание — клубок агонизирующих концепций, пытающийся удержаться на разбитом фундаменте. Память частично утрачена и теперь напоминает кусок древней ветоши, а не крепкое полотно. Крайне неприятно, однако на первое время этого должно хватить — говорят, некоторые Разведчики восстанавливались даже после гораздо более сильной амнезии… Первым делом — идентификация, затем оценка происходящего и всё остальное. Так, имя есть, и вроде бы даже правильное.
Хептомей попытался открыть глаза, но ничего не произошло. Он не мог даже понять, где они должны находиться. Запоздало пришла мысль о том, что нервная система частично распалась. Усилием воли Разведчик запустил рост новых нейронов из доступной биомассы, не особенно заботясь об их расположении — всё равно придётся что-то корректировать, ведь проделать такую операцию вслепую с первой попытки по определению невозможно. Карта мозга также оказалась утрачена, но Хептомей просто воспроизвёл сохранившиеся у него отделы ещё несколько раз. Думать стало гораздо легче, и на ум пришли решения некоторых проблем. Ещё бы добраться до управления кауформой…
К телу наконец вернулась чувствительность, и он обнаружил, что представляет собой просто кучу перемолотой органики с небольшим перекрученным куском плоти посередине, парящим возле твёрдой холодной поверхности. Из памяти удалось выудить несколько сотен анатомических схем, но Разведчик никак не мог припомнить, к какому же биологическому виду относился ранее. Решив разобраться с такими мелочами позже, он возобновил рост, пропустил через доступное органическое вещество нити-щупальца, поглотил эту материю, отрастил штук восемь конечностей, рассыпал по телу все органы чувств, какие удалось подключить к мозгу, и принялся осматриваться.
Он находился в главном зале корабля с красивым, хоть и потерявшим для него смысл, названием «Экседим» — универсального транспортника, модифицированного специально для эксперимента… Все подробности вспомнить никак не удавалось, но это был пробный запуск совершенно нового типа машины времени. Хептомей и двое его коллег должны были отправиться из одного колонизированного организацией мира в другой, чтобы проверить, насколько легко отследить их перемещение, а также, если появится возможность, выявить недостатки такого способа. Что ж, проблемы, очевидно, оказались более заметными, чем думалось разработчикам… И вряд ли теперь удастся понять, что именно привело к катастрофе — ошибка в расчётах, какой-то неучтённый внешний феномен, или же просто вычислительному центру не хватило мощности для завершения необходимых операций.
Из зала было убрано всё, кроме дополнительных компьютерных терминалов, кабелей, каких-то труб и загадочных приспособлений, вероятно, бывших частью испытываемого механизма. Сейчас на корабле царила абсолютная, мёртвая тишина, нарушаемая только тихим шорохом и стуком обломков, движимых слабыми потоками ветра от движений очнувшегося существа. Оттолкнувшись от стены, Хептомей подлетел к самому большому экрану и попытался включить систему. Скорее интуитивно, чем осознанно он замкнул несколько разорванных проводов и повернул ручку питания. Зажёгся свет, и компьютер, натужно скрипнув, очнулся.
Первым делом Разведчик обратился к диагностической сети, желая как можно скорее определить нынешнее состояние корабля. Результаты оказались удручающими — судя по всему, он перенёсся крайне неаккуратно и, может быть, не полностью. Напрочь отсутствовала кабина, машинное отделение со всем содержимым было рассечено всего в метре от ближайшего коридора… Фактически, от «Экседима» остались только главный зал, окружённый совершенно разгерметизированными коридорами, да пара спасательных капсул, одна из которых чудом оказалась неповреждённой. Кроме того, на микроуровне корабль выглядел многократно хуже, чем в масштабе — по всему его объёму отсутствовали крошечные кусочки вещества, и автоматическая ремонтная система была бессильна восстановить больше пары процентов исходной аппаратуры. К счастью, её вполне хватало для автономной работы, и Хептомей продолжил анализировать ситуацию.
Часы показывали, что с момента старта прошло чуть меньше недели. Все маяки работали исправно, и Разведчик с горечью подумал, что, если его до сих пор не нашли, выбираться придётся самому. Львиная доля корабельного оборудования обратилась в прах, едва ли подлежащий восстановлению доступными средствами, но что-то наверняка можно было использовать для постройки простенького двигателя и коммуникатора. Подключившись к терминалу, Хептомей принялся загружать в свой мозг все имеющиеся сведения, одновременно перезапустив внешние сенсоры корабля. Знание о происходящем снаружи в любом случае было жизненно важным. Посмотрев на то, что они показали, Разведчик почувствовал пробежавший по телу неприятный холодок.
Хептомей попытался открыть глаза, но ничего не произошло. Он не мог даже понять, где они должны находиться. Запоздало пришла мысль о том, что нервная система частично распалась. Усилием воли Разведчик запустил рост новых нейронов из доступной биомассы, не особенно заботясь об их расположении — всё равно придётся что-то корректировать, ведь проделать такую операцию вслепую с первой попытки по определению невозможно. Карта мозга также оказалась утрачена, но Хептомей просто воспроизвёл сохранившиеся у него отделы ещё несколько раз. Думать стало гораздо легче, и на ум пришли решения некоторых проблем. Ещё бы добраться до управления кауформой…
К телу наконец вернулась чувствительность, и он обнаружил, что представляет собой просто кучу перемолотой органики с небольшим перекрученным куском плоти посередине, парящим возле твёрдой холодной поверхности. Из памяти удалось выудить несколько сотен анатомических схем, но Разведчик никак не мог припомнить, к какому же биологическому виду относился ранее. Решив разобраться с такими мелочами позже, он возобновил рост, пропустил через доступное органическое вещество нити-щупальца, поглотил эту материю, отрастил штук восемь конечностей, рассыпал по телу все органы чувств, какие удалось подключить к мозгу, и принялся осматриваться.
Он находился в главном зале корабля с красивым, хоть и потерявшим для него смысл, названием «Экседим» — универсального транспортника, модифицированного специально для эксперимента… Все подробности вспомнить никак не удавалось, но это был пробный запуск совершенно нового типа машины времени. Хептомей и двое его коллег должны были отправиться из одного колонизированного организацией мира в другой, чтобы проверить, насколько легко отследить их перемещение, а также, если появится возможность, выявить недостатки такого способа. Что ж, проблемы, очевидно, оказались более заметными, чем думалось разработчикам… И вряд ли теперь удастся понять, что именно привело к катастрофе — ошибка в расчётах, какой-то неучтённый внешний феномен, или же просто вычислительному центру не хватило мощности для завершения необходимых операций.
Из зала было убрано всё, кроме дополнительных компьютерных терминалов, кабелей, каких-то труб и загадочных приспособлений, вероятно, бывших частью испытываемого механизма. Сейчас на корабле царила абсолютная, мёртвая тишина, нарушаемая только тихим шорохом и стуком обломков, движимых слабыми потоками ветра от движений очнувшегося существа. Оттолкнувшись от стены, Хептомей подлетел к самому большому экрану и попытался включить систему. Скорее интуитивно, чем осознанно он замкнул несколько разорванных проводов и повернул ручку питания. Зажёгся свет, и компьютер, натужно скрипнув, очнулся.
Первым делом Разведчик обратился к диагностической сети, желая как можно скорее определить нынешнее состояние корабля. Результаты оказались удручающими — судя по всему, он перенёсся крайне неаккуратно и, может быть, не полностью. Напрочь отсутствовала кабина, машинное отделение со всем содержимым было рассечено всего в метре от ближайшего коридора… Фактически, от «Экседима» остались только главный зал, окружённый совершенно разгерметизированными коридорами, да пара спасательных капсул, одна из которых чудом оказалась неповреждённой. Кроме того, на микроуровне корабль выглядел многократно хуже, чем в масштабе — по всему его объёму отсутствовали крошечные кусочки вещества, и автоматическая ремонтная система была бессильна восстановить больше пары процентов исходной аппаратуры. К счастью, её вполне хватало для автономной работы, и Хептомей продолжил анализировать ситуацию.
Часы показывали, что с момента старта прошло чуть меньше недели. Все маяки работали исправно, и Разведчик с горечью подумал, что, если его до сих пор не нашли, выбираться придётся самому. Львиная доля корабельного оборудования обратилась в прах, едва ли подлежащий восстановлению доступными средствами, но что-то наверняка можно было использовать для постройки простенького двигателя и коммуникатора. Подключившись к терминалу, Хептомей принялся загружать в свой мозг все имеющиеся сведения, одновременно перезапустив внешние сенсоры корабля. Знание о происходящем снаружи в любом случае было жизненно важным. Посмотрев на то, что они показали, Разведчик почувствовал пробежавший по телу неприятный холодок.
