«Доброго времени суток, дорогие друзья и все подписчики журнала «Квантум». Мое затянувшееся отсутствие на симпозиумах и пренебрежение судьбой текущего партнерского проекта породило много вопросов.
Добавить в моё избранное
24 мин, 55 сек 220
Вы, несомненно, заметили, что в предыдущем выпуске нашего научного журнала я ограничился лишь несколькими словами соболезнования по поводу внезапной и трагической кончины Джона Кимовича Перлза. Который всегда был и остается непререкаемой величиной для всего археологического научного сообщества, и моим другом.
Многим он известен как мой самый давний и непримиримый соперник по науке. Наши расхождения, порой доходящие до взаимных провокаций, начались еще со времен совместной учебы в Кембридже. Вместе с тем, я готов заявить, что именно благодаря этим зародившимся на студенческой скамье честолюбивым диспутам, я развил в себе неусыпный интерес к естественным наукам.
Покойный Джон Кимович всегда являл собой редкий образчик мужественности, интеллектуальной смелости и решимости. Он обладал удивительным умением заражать окружающих своим неисчерпаемым энтузиазмом и жаждой первооткрывателя.
Сейчас, когда этого человека больше нет, многие люди, для которых он был идейным вдохновителем, не знают, как заполнить эту пустоту. Этот человек был мне как брат, и известие о его кончине потрясло меня не меньше, чем могло бы потрясти известие о кончине брата.
Прощание с телом покойного состоится с 15:00 до 17:00, 16 октября 2017 года, в его родном доме, на Н-ской улице, 5. Похороны назначены на 19:00, того же дня, на Смоленском кладбище».
— … Подавайте — я поставил на проекте статьи свою визу и передавал ее своей ассистентке Екатерине, — невысокой точеной брюнетке тридцати трех лет. Она взяла протянутые мной листы и замялась, явно собираясь с мыслями.
— Что — устало спросил я, откидываясь в кресле.
— Нестор Ибрагимович, там на улице…
— Пресса.
— Они требуют их впустить.
— Здание нашего института — это режимный объект — ровно отозвался я. И мой кабинет не способен вместить всех желающих. Скажите, что я выйду к ним (я взглянул на часы) через пятнадцать минут и уделю им еще пятнадцать минут времени.
Когда Екатерина ушла, я сидел некоторое время, глядя в окно и снова прокручивая голове события последних дней…
… когда несколько недель назад мне позвонил мой давний друг, рожденный в семье путешественников, от отца — китайца и матери — канадки, эмигрировавших затем в Россию.
В течение последних нескольких лет он жил и работал в Соединенных штатах Америки, в Университете Брауна, где занимал должность профессора древней истории и архитектуры. Мы не виделись уже долгое время, ввиду его увлеченности археологическими изысканиями. Я, в отличие от него, предпочитал более размеренный и комфортабельный образ жизни.
Нас в юном возрасте свела вместе ненасытная жажда познания. Только в моем случае это была жажда естествоиспытателя — сугубо рациональная и обозначенная жесткими рамками агностицизма. Его же интерес уходил корнями глубоко в область сверхъестественного. Наши диспуты по этому поводу, в ходе которых наши тренированные умы встретили достойных оппонентов, привели к возникновению товарищеского соперничества, которое со временем переросло во взаимное уважение и дружбу.
Во время нашего последнего разговора по телефону, он сказал, что обнаружил нечто, по сравнению с чем Египетские пирамиды покажутся жалкими развалинами. И пообещал представить мне доказательства, что не оставят никаких шансов моему материалистическому подходу.
Увы, нам не суждено было встретиться. Я не преувеличил того, как был потрясен известием о самоубийстве своего давнего друга. К этому потрясению примешивалось также и осознание того, насколько я был близок, чтобы удержать его.
Для меня явилось полной неожиданностью также и завещание, написанное им же собственноручно, которое он оставил на журнальном столике, в своем доме на Пауэр-стрит, в готическом городке Провиденс, штат Род-Айленд, который его всегда необъяснимо привлекал. Копии текста этого завещания были разосланы с его электронной почты в редакцию журнала «Квантум», а также в органы, занимающиеся вопросами наследования.
Но, кажется, я немного увлекся …
Возбужденная многоголосая толпа устремилась навстречу, едва я переступил порог института. Подобно хорошо нацеленным ударам, на меня отовсюду посыпались вопросы.
— Почему в своем завещании господин Перлз пожелал, чтобы в случае его гибели именно вы были его творческим душеприказчиком?
— Что вы можете сказать о содержании его дневников, в том числе, рукописях, которые остались неопубликованными после его последней экспедиции?
— Вы намерены опубликовать содержание этих источников?
— Возможно, их содержание способно пролить свет на…
— Что вам известно о болезни, сподвигнувший покойного совершить …
За несколько дней до кончины Джон снова позвонил мне. Он говорил, о том, как заблуждался, продолжал свои эфемерные изыскания, которые были изысканиями собаки, которая глядит на Луну.
Многим он известен как мой самый давний и непримиримый соперник по науке. Наши расхождения, порой доходящие до взаимных провокаций, начались еще со времен совместной учебы в Кембридже. Вместе с тем, я готов заявить, что именно благодаря этим зародившимся на студенческой скамье честолюбивым диспутам, я развил в себе неусыпный интерес к естественным наукам.
Покойный Джон Кимович всегда являл собой редкий образчик мужественности, интеллектуальной смелости и решимости. Он обладал удивительным умением заражать окружающих своим неисчерпаемым энтузиазмом и жаждой первооткрывателя.
Сейчас, когда этого человека больше нет, многие люди, для которых он был идейным вдохновителем, не знают, как заполнить эту пустоту. Этот человек был мне как брат, и известие о его кончине потрясло меня не меньше, чем могло бы потрясти известие о кончине брата.
Прощание с телом покойного состоится с 15:00 до 17:00, 16 октября 2017 года, в его родном доме, на Н-ской улице, 5. Похороны назначены на 19:00, того же дня, на Смоленском кладбище».
— … Подавайте — я поставил на проекте статьи свою визу и передавал ее своей ассистентке Екатерине, — невысокой точеной брюнетке тридцати трех лет. Она взяла протянутые мной листы и замялась, явно собираясь с мыслями.
— Что — устало спросил я, откидываясь в кресле.
— Нестор Ибрагимович, там на улице…
— Пресса.
— Они требуют их впустить.
— Здание нашего института — это режимный объект — ровно отозвался я. И мой кабинет не способен вместить всех желающих. Скажите, что я выйду к ним (я взглянул на часы) через пятнадцать минут и уделю им еще пятнадцать минут времени.
Когда Екатерина ушла, я сидел некоторое время, глядя в окно и снова прокручивая голове события последних дней…
… когда несколько недель назад мне позвонил мой давний друг, рожденный в семье путешественников, от отца — китайца и матери — канадки, эмигрировавших затем в Россию.
В течение последних нескольких лет он жил и работал в Соединенных штатах Америки, в Университете Брауна, где занимал должность профессора древней истории и архитектуры. Мы не виделись уже долгое время, ввиду его увлеченности археологическими изысканиями. Я, в отличие от него, предпочитал более размеренный и комфортабельный образ жизни.
Нас в юном возрасте свела вместе ненасытная жажда познания. Только в моем случае это была жажда естествоиспытателя — сугубо рациональная и обозначенная жесткими рамками агностицизма. Его же интерес уходил корнями глубоко в область сверхъестественного. Наши диспуты по этому поводу, в ходе которых наши тренированные умы встретили достойных оппонентов, привели к возникновению товарищеского соперничества, которое со временем переросло во взаимное уважение и дружбу.
Во время нашего последнего разговора по телефону, он сказал, что обнаружил нечто, по сравнению с чем Египетские пирамиды покажутся жалкими развалинами. И пообещал представить мне доказательства, что не оставят никаких шансов моему материалистическому подходу.
Увы, нам не суждено было встретиться. Я не преувеличил того, как был потрясен известием о самоубийстве своего давнего друга. К этому потрясению примешивалось также и осознание того, насколько я был близок, чтобы удержать его.
Для меня явилось полной неожиданностью также и завещание, написанное им же собственноручно, которое он оставил на журнальном столике, в своем доме на Пауэр-стрит, в готическом городке Провиденс, штат Род-Айленд, который его всегда необъяснимо привлекал. Копии текста этого завещания были разосланы с его электронной почты в редакцию журнала «Квантум», а также в органы, занимающиеся вопросами наследования.
Но, кажется, я немного увлекся …
Возбужденная многоголосая толпа устремилась навстречу, едва я переступил порог института. Подобно хорошо нацеленным ударам, на меня отовсюду посыпались вопросы.
— Почему в своем завещании господин Перлз пожелал, чтобы в случае его гибели именно вы были его творческим душеприказчиком?
— Что вы можете сказать о содержании его дневников, в том числе, рукописях, которые остались неопубликованными после его последней экспедиции?
— Вы намерены опубликовать содержание этих источников?
— Возможно, их содержание способно пролить свет на…
— Что вам известно о болезни, сподвигнувший покойного совершить …
За несколько дней до кончины Джон снова позвонил мне. Он говорил, о том, как заблуждался, продолжал свои эфемерные изыскания, которые были изысканиями собаки, которая глядит на Луну.
Страница
1 из 8
1 из 8
