Уже третий год я живу на этой Богом забытой станции. Уже третий год за мной никто не возвращается. Уже третий год эти стены защищают меня от адского дневного жара в 350 градусов, леденящей ночи в -170 и периодической бомбардировки планеты метеоритами. Уже третий год я один.
Добавить в моё избранное
10 мин, 37 сек 12497
Благодаря циркулирующей системе жизнеобеспечения и переработке отходов я все еще жив биологически. Но мой рассудок уже нестабилен. Я не знаю, когда я уже наконец умру.
Каждые 3 месяца здесь день сменяется ночью. Каждый 88 день из панорамного иллюминатора я наблюдаю, как на станцию надвигается тьма. Эта сторона планеты становится теневой. Каждый 88 день я запираю все двери, достаю свою старенький лазерный самопал, сделанный из экспериментального бура, иду в центральный отсек и на 3 месяца провожу свою жизнь в осаде. Потому что приходят ОНИ…
Меня выбрали в качестве штурмана в первую экспедицию на Меркурий. Нас было пятеро: я, Григорий (судовой врач), Тина (геолог), Сэм (пилот-механик) и Ли (биолог). Не знаю, чем я так выделился, но я не смог отказаться от возможности полететь в космос, тем более, исследовать планету, на поверхность, которой еще не ступала нога человека.
Мы прибыли в пункт назначения через 9 месяцев благодаря разработке ученых новый парафотонных двигателей. Большую часть времени мы находились в «морозилках». Мы просыпались за все время путешествия несколько раз, чтобы посмотреть на проносящуюся мимо корабля Венеру и для кое-каких периодических диагностик систем.
Лишь однажды нас подняли по тревоги: из-за моей ошибки в расчетах корабль задел астероид. В обшивке образовалась длинная и широкая трещина. Нам всем грозила ужасная смерть.
Сэм надел защитный скафандр и вышел в открытый космос. Нам он велел активировать на время аварийные щиты, пока он заделывает пробоину. Мы не видели нашего пилота, но держали с ним радиосвязь. Что до нас, то нам оставалось только молиться.
Спустя 40 минут Сэм доложил, что работа сделано и он возвращается на борт, но через мгновение он сообщил, что что-то увидел. По его описанию, это «что-то» было завораживающим и необычайно красивым. После чего связь с Сэмом внезапно прекратилась. Мы поспешили поднять щиты и в иллюминаторах увидели, что кислородный трос просто болтался в космосе. Конец троса выглядел так, как будто Сэма с большой силой оторвало от корабля. Но были бы последствия: ударная волна тотчас же зацепила и корабль, да и мы смогли бы уловить посторонние звуки в эфире. Это предзнаменовало наши дальнейшие несчастия.
Лично я считал гибель Сэма своей виной. И хоть остальные члены команды пытались меня хоть как-то успокоить, я впал в тяжелую депрессию. Я проклинал себя за свою ошибку и никто меня не мог усмирить. Таким я оставался до конца путешествия.
Сразу после случившегося лично я отчитался перед штабом. Я даже предложил повернуть корабль обратно и посчитать миссию провалившейся, да, я был готов взять на себя такую ответственность, потому что я более не мог рисковать жизнью членов экипажа. Но в ответ я услышал кое-что неожиданное: мне было велено вести корабль к Меркурию во что бы то ни стало, аргументировав это тем, что в каждой экспедиции бывают несчастные случаи, но они продолжались, что бы не произошло.
Мы примеркурились прямо перед рассветом. Да-да, здесь, конечно же, не обошлось без «маленького шага для человека»… Первым человеком, ступившем на поверхность планеты, был Григорий. Весь полет он только и мечтал, что сделать это. Естественно, мы посовещались и дали ему на это добро. Вы бы видели, как он радовался: он бегал и прыгал по планете, как маленький ребенок, засоряя эфир криками восторга, изредка нецензурными. Но стоило нам спуститься на поверхность, как были ошарашены тем фактом, что все мы оказались не первыми людьми на Меркурии.
В метрах пятидесяти от места посадки располагалась наша база: ее построили управляемые с Земли роботы, еще до нашего пришествия. Станция была громадна: несколько десятков отсеков для полноценного исследования располагала площадью в один квадратный километр. У центрального отсека, что был ближе всего к нам, был так называемый «парадный шлюз» — главный вход, проще говоря. И он открылся, а оттуда вышел человек. Он был одет в тот же защитный скафандр, что и мы, но… Он был весь потрепанный, местами даже поврежденный, шлем покрывали многочисленные трещины. Этот человек бежал к нам, но он не успел нас нагнать: наступило время восхода.
В этот день была знатная солнечная буря, которая окатила волной всю планету. Солнце встало позади станции и мы могли наблюдать, как огромная сияющая волна с ошеломляющей скоростью промчалась по небу. Волна была настолько мощной, что когда она настигла место посадки — нас отбросило метров на 100 назад. Что же того человека — он моментально сгорел заживо, от него ничего не осталось. Как мираж он появился и исчез.
Мы так и не поняли, что же мы только что наблюдали. Наши размышления были прерваны еще одной бедой: солнечная волна накрыла и наш корабль, снова раскрыв пробоину. В этот раз трещина пошла еще дальше: она вскрыла топливный бак. Атмосфера начала стремительно нагреваться: топливо могло вот-вот самовоспламениться. Поэтому мы, не теряя времени, побежали к станции.
Каждые 3 месяца здесь день сменяется ночью. Каждый 88 день из панорамного иллюминатора я наблюдаю, как на станцию надвигается тьма. Эта сторона планеты становится теневой. Каждый 88 день я запираю все двери, достаю свою старенький лазерный самопал, сделанный из экспериментального бура, иду в центральный отсек и на 3 месяца провожу свою жизнь в осаде. Потому что приходят ОНИ…
Меня выбрали в качестве штурмана в первую экспедицию на Меркурий. Нас было пятеро: я, Григорий (судовой врач), Тина (геолог), Сэм (пилот-механик) и Ли (биолог). Не знаю, чем я так выделился, но я не смог отказаться от возможности полететь в космос, тем более, исследовать планету, на поверхность, которой еще не ступала нога человека.
Мы прибыли в пункт назначения через 9 месяцев благодаря разработке ученых новый парафотонных двигателей. Большую часть времени мы находились в «морозилках». Мы просыпались за все время путешествия несколько раз, чтобы посмотреть на проносящуюся мимо корабля Венеру и для кое-каких периодических диагностик систем.
Лишь однажды нас подняли по тревоги: из-за моей ошибки в расчетах корабль задел астероид. В обшивке образовалась длинная и широкая трещина. Нам всем грозила ужасная смерть.
Сэм надел защитный скафандр и вышел в открытый космос. Нам он велел активировать на время аварийные щиты, пока он заделывает пробоину. Мы не видели нашего пилота, но держали с ним радиосвязь. Что до нас, то нам оставалось только молиться.
Спустя 40 минут Сэм доложил, что работа сделано и он возвращается на борт, но через мгновение он сообщил, что что-то увидел. По его описанию, это «что-то» было завораживающим и необычайно красивым. После чего связь с Сэмом внезапно прекратилась. Мы поспешили поднять щиты и в иллюминаторах увидели, что кислородный трос просто болтался в космосе. Конец троса выглядел так, как будто Сэма с большой силой оторвало от корабля. Но были бы последствия: ударная волна тотчас же зацепила и корабль, да и мы смогли бы уловить посторонние звуки в эфире. Это предзнаменовало наши дальнейшие несчастия.
Лично я считал гибель Сэма своей виной. И хоть остальные члены команды пытались меня хоть как-то успокоить, я впал в тяжелую депрессию. Я проклинал себя за свою ошибку и никто меня не мог усмирить. Таким я оставался до конца путешествия.
Сразу после случившегося лично я отчитался перед штабом. Я даже предложил повернуть корабль обратно и посчитать миссию провалившейся, да, я был готов взять на себя такую ответственность, потому что я более не мог рисковать жизнью членов экипажа. Но в ответ я услышал кое-что неожиданное: мне было велено вести корабль к Меркурию во что бы то ни стало, аргументировав это тем, что в каждой экспедиции бывают несчастные случаи, но они продолжались, что бы не произошло.
Мы примеркурились прямо перед рассветом. Да-да, здесь, конечно же, не обошлось без «маленького шага для человека»… Первым человеком, ступившем на поверхность планеты, был Григорий. Весь полет он только и мечтал, что сделать это. Естественно, мы посовещались и дали ему на это добро. Вы бы видели, как он радовался: он бегал и прыгал по планете, как маленький ребенок, засоряя эфир криками восторга, изредка нецензурными. Но стоило нам спуститься на поверхность, как были ошарашены тем фактом, что все мы оказались не первыми людьми на Меркурии.
В метрах пятидесяти от места посадки располагалась наша база: ее построили управляемые с Земли роботы, еще до нашего пришествия. Станция была громадна: несколько десятков отсеков для полноценного исследования располагала площадью в один квадратный километр. У центрального отсека, что был ближе всего к нам, был так называемый «парадный шлюз» — главный вход, проще говоря. И он открылся, а оттуда вышел человек. Он был одет в тот же защитный скафандр, что и мы, но… Он был весь потрепанный, местами даже поврежденный, шлем покрывали многочисленные трещины. Этот человек бежал к нам, но он не успел нас нагнать: наступило время восхода.
В этот день была знатная солнечная буря, которая окатила волной всю планету. Солнце встало позади станции и мы могли наблюдать, как огромная сияющая волна с ошеломляющей скоростью промчалась по небу. Волна была настолько мощной, что когда она настигла место посадки — нас отбросило метров на 100 назад. Что же того человека — он моментально сгорел заживо, от него ничего не осталось. Как мираж он появился и исчез.
Мы так и не поняли, что же мы только что наблюдали. Наши размышления были прерваны еще одной бедой: солнечная волна накрыла и наш корабль, снова раскрыв пробоину. В этот раз трещина пошла еще дальше: она вскрыла топливный бак. Атмосфера начала стремительно нагреваться: топливо могло вот-вот самовоспламениться. Поэтому мы, не теряя времени, побежали к станции.
Страница
1 из 3
1 из 3
