За столом придорожного трактира сидел труп и, попивая винцо, горевал о бездарно прожитой жизни. Давно уже погасли огни в ближайшей деревушке. И лишь волчий вой встревал в нашу беседу. Мой собеседник всё говорил, говорил, и шамканье его ввалившегося рта меня усыпляло. Я кивал, клевал носом и вот-вот готовился провалиться в сладкую трясину сновидений.
Добавить в моё избранное
1 мин, 45 сек 49
— Покойников нынче на дорогах гораздо больше, нежели живых, — говорил мой собеседник. — И в этом есть свои плюсы. Я, например, когда жив был, то каждый день пил да ел. Денег уходило — не мерено. А теперь одним воздухом сыт. И ничего мне не надо. Скоро король наш пополнит войско и отправится отвоёвывать Саксонию. Большие сражения не за горами. В нашем же покойницком полку прибудет. Наступит тогда долгожданный покой в нашем государстве. Тишь да гладь. Наш брат покойник всегда и всем доволен. Бунтовать мертвецы не привыкли, не в их это характере. Они народ серьёзный.
— Но ведь ты только что на жизнь жаловался. И вдруг — «покойник всегда доволен». Врёшь ты всё, — уличил я завравшийся труп.
— Ты ничего не понял, мой друг. Повсюду невежество и скудоумие, — горевал доморощенный философ. — Вчера было затмение. Тысячи бродяг вроде тебя падали ниц, молились и рыдали. Они думали, что настал их смертный час. Жалкое зрелище. Вроде бы страшно — быть мёртвым. Но нет, уверяю тебя: в этом есть немало приятного. Чтобы понять — нужно лишь умереть. Но вы как всегда цепляетесь за жизнь. А зачем? Жаль, очень жаль, что ты не покойник и, стало быть, не в состоянии оценить глубину моих суждений. Не в коня корм, — заключил он и ударил кулаком по столу.
Кувшин подпрыгнул, вино расплескалось. Также рука моего собеседника отвалилась. Вспыльчивый труп попался. Тот, правда, нимало не расстроился. Левой рукой он также ловко подливал себе вина, как прежде правой.
— Мы, мертвецы — опора государства, — продолжал он. — Лучший солдат — мёртвый солдат. Тот, кто не струсил, кто не сбежал с поля сражения. Пример новобранцам. Вот как нужно умирать за короля. Трусы же и дезертиры живы и в ус не дуют. Дармоеды!
Он ударил кружкой об стол. Лучше бы он этого не делал. Мало того, что посуду побил, так ещё вторая рука отвалилась. Он, правда, этого не заметил.
— Но кого мы, покойники, действительно презираем — так это мародёров. Ненавижу мерзавцев! — вскричал мертвец и вскочил из-за стола. Раздался глухой удар. Голова его, ударившись о низкий потолок, отвалилась и покатилась по полу.
— Всё, я пошёл спать, — сказал я.
— Иди, иди. Думаешь, мне не надоело с таким олухом разговаривать, — ехидничала умная голова в пыльном углу.
— Но ведь ты только что на жизнь жаловался. И вдруг — «покойник всегда доволен». Врёшь ты всё, — уличил я завравшийся труп.
— Ты ничего не понял, мой друг. Повсюду невежество и скудоумие, — горевал доморощенный философ. — Вчера было затмение. Тысячи бродяг вроде тебя падали ниц, молились и рыдали. Они думали, что настал их смертный час. Жалкое зрелище. Вроде бы страшно — быть мёртвым. Но нет, уверяю тебя: в этом есть немало приятного. Чтобы понять — нужно лишь умереть. Но вы как всегда цепляетесь за жизнь. А зачем? Жаль, очень жаль, что ты не покойник и, стало быть, не в состоянии оценить глубину моих суждений. Не в коня корм, — заключил он и ударил кулаком по столу.
Кувшин подпрыгнул, вино расплескалось. Также рука моего собеседника отвалилась. Вспыльчивый труп попался. Тот, правда, нимало не расстроился. Левой рукой он также ловко подливал себе вина, как прежде правой.
— Мы, мертвецы — опора государства, — продолжал он. — Лучший солдат — мёртвый солдат. Тот, кто не струсил, кто не сбежал с поля сражения. Пример новобранцам. Вот как нужно умирать за короля. Трусы же и дезертиры живы и в ус не дуют. Дармоеды!
Он ударил кружкой об стол. Лучше бы он этого не делал. Мало того, что посуду побил, так ещё вторая рука отвалилась. Он, правда, этого не заметил.
— Но кого мы, покойники, действительно презираем — так это мародёров. Ненавижу мерзавцев! — вскричал мертвец и вскочил из-за стола. Раздался глухой удар. Голова его, ударившись о низкий потолок, отвалилась и покатилась по полу.
— Всё, я пошёл спать, — сказал я.
— Иди, иди. Думаешь, мне не надоело с таким олухом разговаривать, — ехидничала умная голова в пыльном углу.
