Кошмарная неделя, или Сага о том, как Дамблдор Флинта и Вуда перевоспитать пытался

То, что у них было всё это время с Вудом, никак нельзя было назвать отношениями. А что тогда? Потрахушки? Хм…

Кто такой Оливер Вуд? Его друг? Да какой, нахуй, «друг», это же смешно! Его любовник? Фу, блядь, какая пошлятина. Он… Он просто — Вуд, его персональная заноза в заднице. Нахальная, въедливая и бессовестная скотина, несносный хитрожопый засранец и невероятный подлец, с которым ему… хорошо?

«Ну, мне с ним комфортно, — подумал Марк. — Этот придурок понимает меня с полуслова. А ещё с ним не скучно… И сосёт он классно… И он ни разу не истерил как баба»… — весьма «последовательно» продолжались размышления.

Перед внутренним взором мелькали навязчивые картинки: как Оливер летает на метле, как смеётся, как выгибается, когда Марк таранит его в задницу, и как сам стонет, натягивая Марка от всей души до разноцветных точек перед глазами. Внезапно вспомнилось, как Оливер постоянно изводит свою команду многочасовыми пространными лекциями по тактике и стратегии игры в квиддич.

«О да, в искусстве трахать мозги ему просто нет равных. Впрочем, — подумалось, спустя ещё секунду, — как и в искусстве просто трахать», — этого нельзя было не признать.

Мысли становились всё бессвязнее, и Марк совсем запутался, пока наконец не вынужден был признать очевидное: получается, этот паршивый негодяй с репутацией святоши умудрился поиметь его в жопу, не разуваясь влезть в душу, и даже теперь, будучи лежащим без сознания в больничном крыле, ухитрился заполонить все его мысли и таким образом заочно вынести ему мозг.

Внезапно Марку представилось, как Оливер обжимается с кем-то другим… и он задохнулся, будто его приложило крепким Ступефаем. О, вот теперь ему всё стало ясно, теперь истина чётко выкристаллизовалась перед ним, облачившись в три слова. Всего три коротких слова, таких простых и понятных, самых важных в жизни! В них, может, слегка недоставало романтики, зато они в полной мере отражали все чувства как есть, обнажая душу нараспашку:

«Убью! Суку! Нахрен!»

Марк дёрнулся в порыве вскочить, но тут же опомнился, вспоминая, что всё это — плод его больного воображения, а Оливер ни с кем не обжимался, и вообще сейчас в больнице.

«Пиздец», — мрачно констатировал Марк и потряс головой, усмехнувшись: что за бред лезет в голову. Нет, бред не в том смысле, что он осознал, что Оливер ему нужен. Марк всегда жил по принципу: «хочу — значит, получу». И в данном случае тоже от него отступать не собирался, решив для себя всё, как обычно, без излишних метаний: раз Оливер ему нужен — Марк его получит. Точка.

А если так, то какого хуя тогда он тут уже полчаса сидит и страдает? Из-за того, что тот чуть не убился? Ну, так ничего же не случилось: очухается к завтрашнему утру, никуда не денется. Сам виноват, дебил: на такой страхуёбищной метле лететь куда-то! А ещё гениальным игроком в квиддич себя мнит.

«Недоумок, как есть недоумок, — думал он, качая головой. — За ним глаз да глаз нужен, иначе он точно когда-нибудь угробит свою тощую задницу и останется у всех в памяти «молодым и красивым».

Марк хмыкнул на дурацкие мысли и широко зевнул: внезапно навалилась такая зверская усталость, что он, едва успев кое-как раздеться, повалился на постель, даже не разбирая её, и мгновенно заснул как убитый.

Глава 4. Понедельник, или Плохое настроение? Да здравствует взбучка!

Поскольку в понедельник Оливера из больницы не выпустили, отработка для него автоматически отменялась. Марка, однако же, после занятий заставили снова идти в сарай для мётел и под присмотром мадам Хуч закончить работу, которую они начали вчера. О палочке, разумеется, пришлось забыть. Марк злился, бесился и мысленно не по разу проклял всех и вся, упорно работая, пока наконец не был отпущен восвояси. До ужина оставалось ещё порядочно времени, и он решил устроить своей команде по квиддичу внеочередную тренировку с целью дать выход злости, буквально переполняющей его из-за идиотской отработки. Или не только из-за отработки… Он не стал об этом задумываться.

«Конечно, блядь, что ещё остаётся, — кипел он, велев Монтегю собрать всех членов команды в гостиной Слизерина и попутно вознося хвалу Мерлину, Мордреду — или ещё там кому — за то, что хотя бы в мыслях не запинается. — Потрахаться нельзя — этот гриффиндурок в больнице; даже выматериться нельзя — грёбаный запрет! Ничего, сейчас устрою всем распиздон. Скоро игра с гриффами, а у меня по-прежнему не команда, а криворукие дебилы», — с этими мыслями Марк оглядел собравшихся перед ним парней и погнал всех на поле.

Но на деле всё стало не лучше, а только хуже. Марк пытался привычно рявкать на игроков, постоянно забывая, что не может ругаться, и, как и следовало ожидать, спотыкался на каждом слове, отчего все, вместо того, чтобы внимать, непрерывно ржали над своим капитаном, постоянно отпуская шуточки, и в конце концов довели его до белого каления.