Кошмарная неделя, или Сага о том, как Дамблдор Флинта и Вуда перевоспитать пытался

Флинт припёрся к нему в больницу! Хотя ладно, это, по сути, фигня, это ещё можно понять.

Но Флинт, залезший языком ему в задницу!

«Заболел он, что ли?» — подумал Оливер и вопреки всякой логике расплылся в идиотически-счастливой улыбке. Он сам себе не мог объяснить, почему так прикипел к этому неадекватному, грубому и психованному придурку, но без их ежедневных ругачек и бурных примирений жизнь как будто теряла часть своих красок, становясь серой и скучной.

Его мысли прервала вернувшаяся в больницу мадам Помфри. Оливер так глубоко задумался, что не сразу заметил её появление и, соответственно, не успел притвориться спящим, за что и поплатился: чересчур заботливая медиведьма разворчалась, что «организму мальчика необходим полноценный отдых, а он до сих пор не спит». Упомянутый «мальчик» мысленно усмехнулся, представляя, что бы сказала простодушная женщина, узнав о его «полноценном отдыхе» здесь часом ранее.

Да-а, Флинт — «колдомедик» знатный. Вылечит всё и сразу, только обратись. От его «Бодроспермового зелья» у Оливера до сих пор задница слегка побаливает. Он улыбнулся, но, разумеется, промолчал и покаянно захлопал глазками, признавая свою вину. Тут же смягчившись, мадам Помфри заставила его выпить зелье сна-без-сновидений, и вскоре Оливер провалился в глубокий исцеляющий сон.

Глава 5. Вторник, или Размахивая руками, всегда проверяйте, не держите ли вы при этом волшебную палочку

Во вторник, учитывая обстоятельства последних дней, директором решено было держать парней под присмотром, и в качестве отработки оба были отправлены после занятий разбирать и сортировать в больничном крыле карточки и истории болезней студентов разных поколений. Мадам Помфри коршуном кружила вокруг, не спуская с провинившихся глаз и следя, чтобы в этот раз они точно ничего не натворили.

Это были самые скучные четыре часа в их жизни, и оба были искренне рады, когда сердобольная медиведьма сжалилась над ними и отпустила пораньше.

Как раз подошло время ужина, и из больничного крыла оба направились прямиком в Большой зал, по дороге на повышенных тонах обсуждая всю эту ситуацию с идиотским запретом на мат и снова споря по поводу того, кто больше виноват в том, что они теперь вынуждены каждый вечер так бездарно проводить время.

По этому поводу Марк особенно много брюзжал и винил во всём Оливера. Тот отрицал свою вину, аргументируя, что не может нести ответственность за то, что его ненаглядный — отмороженный на всю голову псих, догадавшийся затеять разборки прямо во время ужина при всех, на что тот постоянно пыхтел, нудел и выражал всяческое недовольство, твердя, что «его всё это достало». В пылу жаркой дискуссии оба не обратили внимания, что уже вошли в Большой зал, остановившись неподалёку от входа.

— Слушай, ну что ты заладил! — в запале воскликнул Оливер, отчаянно размахивая руками, совсем позабыв про зажатую в кулаке палочку. И распахнул рот, с ужасом наблюдая, как из неё неожиданно вырвалась струя красного света, трансформируясь в буквы…

Блядь — повисло в воздухе под потолком огромное слово.

По залу пронеслось дружное «Ах!», и после этого установилась абсолютная, звенящая тишина. Пауза затягивалась. Все присутствующие снова, совсем как несколько дней назад, во время памятного ужина, замерли, во все глаза уставившись на данное «произведение искусства», тускло мерцающее над их головами. Буквы расплывались, постепенно увеличиваясь в размерах и вместе с этим бледнея, превращаясь из красных в розовые.

— Перси, а что такое «блядь»? — с детской непосредственностью обратился к старосте какой-то первокурсник-гриффиндорец. В царящем совершенном безмолвии звонкий писклявый голосок прозвучал оглушительно громко.

Марк схватил Оливера за руку и бросился на выход, шипя при этом, как рассерженный низзл, которому отдавили хвост:

— Валим отсюда быстро, Вуд, пока никто не очухался. Да что ж ты за придурок, а! Хочешь, чтобы нас ещё на неделю какой-нибудь хуй… хер… хренью напоили? И пожрать ничерта не успели.

— Да я сам не знаю, как это вышло, — оправдывался тот на ходу и, увидев, как нахмурившийся директор встаёт со своего места, прибавил скорости, переходя на бег.

Парни выскочили из зала и рванули в ближайший коридор. Вернее, Марк рванул, волоча Оливера за собой, как на буксире. Тот, впрочем, не думал возражать и открыл рот лишь, когда увидел, что они весьма стремительно приближаются к подземельям.

— Флинт, ты оху… офигел? Какого ты тащишь меня в свой слизеринский гадючник?

— Все… на ужине… — задыхаясь, пояснил тот, — отсидимся тут по-тихому. — Он влетел в спальню, втянул за собой Оливера и на ходу запечатал дверь фамильными чарами.

— Бл… чёрт! — ругнулся тот. — В твою тупую голову не пришло, что на ужине твои змеюки-сокурсники будут не вечно и сейчас как раз припрутся сюда?

— Пох… Пофиг! — отмахнулся Марк.