Фандом: Гарри Поттер. Флинт и Вуд окончательно разозлили директора школы, и он придумывает для них необычное наказание.
Добавить в моё избранное
114 мин, 15 сек 17204
Марк знал, что, по сути, в этом нет никакой необходимости, но очень уж хотелось посмотреть, как Оливер вздрогнет, всхлипывая, и помимо воли подастся задницей назад, насаживаясь до конца: он никогда не истерил, без вопросов подставляя зад, когда Марк хотел его. Но и сам, в свою очередь, был совершенно непредсказуем, умел сбивать с толку, заморочить, и умудрялся с завидной регулярностью так запудривать Марку мозги, что тот очухивался, лишь когда его уже самозабвенно втрахивали в первую попавшуюся подходящую поверхность.
Кое-как закончив уборку, парни непривычно долго целовались, лёжа прямо на полу и перемежая поцелуи с обычным переругиванием. Непомерно веселящийся Оливер всё подкалывал Марка насчёт его брюзжания по поводу запрета на мат, за что получал лёгкие тычки под рёбра, что, впрочем, его не останавливало. Марк бесился и грозился когда-нибудь открутить ему все конечности, но от слов к делу пока не переходил, и Оливер лишь ухмылялся на такие заявления. Наконец парни поднялись, намереваясь одеться, для чего им пришлось собирать одежду по всему залу, а потом ещё найти флинтовскую палочку, закатившуюся под шкаф. Оглядев напоследок помещение, проверяя, не забыли ли они чего-нибудь компрометирующего, безалаберные уборщики вышли за дверь и отправились по своим комнатам.
Придя в спальню, Оливер сел на свою кровать и задумался. Потом вздохнул, придвинул к себе пергамент и, обмакнув перо в чернила, принялся быстро что-то строчить. Закончив, запечатал письмо, удовлетворённо хмыкнул и отложил его на тумбочку. Теперь нужно срочно ложиться: завтра ему необходимо встать пораньше.
Воскресенье. Едва заслышав будильные чары, Оливер кое-как продрал глаза и поднялся с кровати. Тихонько прокрался к выходу, опасаясь, как бы от шума не проснулся этот спесивый индюк Перси Уизли. Иначе тот прицепится не хуже докси, и не избежать ему нудной лекции на полчаса, а то и на час. Благополучно выбравшись из гостиной, Оливер быстро прошёл по совершенно пустым в столь ранний час коридорам, направляясь в хогвартскую совятню, а вскоре уже как ни в чём не бывало шагал в Большой зал.
Народу в воскресенье за завтраком собралось не очень много, и Оливер вяло ковырялся в тарелке, терпеливо дожидаясь, когда появится Марк. Наконец тот вошёл, кивнул, увидев его, и сел за свой стол, принимаясь за еду.
Ровно в восемь в зал, как обычно, влетели совы с утренней почтой, и перед Марком прямо в тарелку шлёпнулся пергамент. Рассеянно глотнув сока, тот развернул его и начал читать… И тут же поперхнулся, окатив фонтаном оранжевых брызг сидящую напротив него миниатюрную шатенку курсом младше, известную в школе высокомерную модницу с безупречным вкусом Абигайл Бэнсон, которая, изогнувшись в картинной позе, медленно поглощала на завтрак кусочек яблока.
Абигайл, от неожиданности разом забыв про манеры, завизжала и дёрнулась, опрокидывая свой кубок на сидящую рядом с ней третьекурсницу Миллисент Булстроуд — полную противоположность ей, ростом почти с Марка и формы совсем не женские, да и вообще внешне походящую на помесь Хагрида с его знаменитым Клыком. Миллисент в ответ на это совершенно автоматически выбросила вперёд руку и по касательной заехала обидчице в ухо.
Марк даже восхищённо присвистнул — вот это удар у девки! Надо подумать, может, взять её в загонщицы вместо этого кретина Боула?
Липкую от сока, несчастную и растрёпанную Абигайл от удара снесло с лавки на пол вверх ногами, и визг её мгновенно перешёл на ультразвук. Миллисент, всегда по жизни немного туго соображающая, наконец осознала произошедшее и неуклюже выбралась из-за стола, при этом чуть не грохнувшись прямо на пострадавшую, и виновато загудела извинения низким оперным басом, весьма подходящим к её комплекции.
К тому времени слизеринский стол (да и весь Большой зал) просто лежал от хохота, а Малфой, театрально закатывая глаза и прикрывая их ручкой, сквозь смех выл, что его аристократическая натура не выдержит такого стресса и его придётся срочно госпитализировать, поскольку его эстетическому вкусу нанесён непоправимый вред.
Быстро прикинув перспективы, Марк не стал дожидаться, чем закончится этот цирк, и почёл за лучшее исчезнуть поскорее, пока девушки не опомнились и не начали разборки уже именно с ним, как с зачинщиком беспорядка. Он не то чтобы всерьёз опасался, просто терпеть не мог скандалить с бабами — им всё равно ничего не докажешь, зато визга наслушаешься! И повезёт, если не оглохнешь. Втянув голову в плечи, он пулей выметнулся из-за стола и торопливо направился к выходу. Пролетел через двери, свернул в первый попавшийся коридор, нашёл неприметную нишу в стене и, втиснувшись туда, достал пергамент, чтобы перечитать ещё раз внимательно.
«Слушай, Флинт, раз ты такой примитивный и так бесишься, тоскуя по родной для тебя речи (и я сейчас не английский имею в виду), я подумал: возможно, запрет не распространяется на письма. И я, БЛЯДЬ, оказался прав.
Кое-как закончив уборку, парни непривычно долго целовались, лёжа прямо на полу и перемежая поцелуи с обычным переругиванием. Непомерно веселящийся Оливер всё подкалывал Марка насчёт его брюзжания по поводу запрета на мат, за что получал лёгкие тычки под рёбра, что, впрочем, его не останавливало. Марк бесился и грозился когда-нибудь открутить ему все конечности, но от слов к делу пока не переходил, и Оливер лишь ухмылялся на такие заявления. Наконец парни поднялись, намереваясь одеться, для чего им пришлось собирать одежду по всему залу, а потом ещё найти флинтовскую палочку, закатившуюся под шкаф. Оглядев напоследок помещение, проверяя, не забыли ли они чего-нибудь компрометирующего, безалаберные уборщики вышли за дверь и отправились по своим комнатам.
Придя в спальню, Оливер сел на свою кровать и задумался. Потом вздохнул, придвинул к себе пергамент и, обмакнув перо в чернила, принялся быстро что-то строчить. Закончив, запечатал письмо, удовлетворённо хмыкнул и отложил его на тумбочку. Теперь нужно срочно ложиться: завтра ему необходимо встать пораньше.
Воскресенье. Едва заслышав будильные чары, Оливер кое-как продрал глаза и поднялся с кровати. Тихонько прокрался к выходу, опасаясь, как бы от шума не проснулся этот спесивый индюк Перси Уизли. Иначе тот прицепится не хуже докси, и не избежать ему нудной лекции на полчаса, а то и на час. Благополучно выбравшись из гостиной, Оливер быстро прошёл по совершенно пустым в столь ранний час коридорам, направляясь в хогвартскую совятню, а вскоре уже как ни в чём не бывало шагал в Большой зал.
Народу в воскресенье за завтраком собралось не очень много, и Оливер вяло ковырялся в тарелке, терпеливо дожидаясь, когда появится Марк. Наконец тот вошёл, кивнул, увидев его, и сел за свой стол, принимаясь за еду.
Ровно в восемь в зал, как обычно, влетели совы с утренней почтой, и перед Марком прямо в тарелку шлёпнулся пергамент. Рассеянно глотнув сока, тот развернул его и начал читать… И тут же поперхнулся, окатив фонтаном оранжевых брызг сидящую напротив него миниатюрную шатенку курсом младше, известную в школе высокомерную модницу с безупречным вкусом Абигайл Бэнсон, которая, изогнувшись в картинной позе, медленно поглощала на завтрак кусочек яблока.
Абигайл, от неожиданности разом забыв про манеры, завизжала и дёрнулась, опрокидывая свой кубок на сидящую рядом с ней третьекурсницу Миллисент Булстроуд — полную противоположность ей, ростом почти с Марка и формы совсем не женские, да и вообще внешне походящую на помесь Хагрида с его знаменитым Клыком. Миллисент в ответ на это совершенно автоматически выбросила вперёд руку и по касательной заехала обидчице в ухо.
Марк даже восхищённо присвистнул — вот это удар у девки! Надо подумать, может, взять её в загонщицы вместо этого кретина Боула?
Липкую от сока, несчастную и растрёпанную Абигайл от удара снесло с лавки на пол вверх ногами, и визг её мгновенно перешёл на ультразвук. Миллисент, всегда по жизни немного туго соображающая, наконец осознала произошедшее и неуклюже выбралась из-за стола, при этом чуть не грохнувшись прямо на пострадавшую, и виновато загудела извинения низким оперным басом, весьма подходящим к её комплекции.
К тому времени слизеринский стол (да и весь Большой зал) просто лежал от хохота, а Малфой, театрально закатывая глаза и прикрывая их ручкой, сквозь смех выл, что его аристократическая натура не выдержит такого стресса и его придётся срочно госпитализировать, поскольку его эстетическому вкусу нанесён непоправимый вред.
Быстро прикинув перспективы, Марк не стал дожидаться, чем закончится этот цирк, и почёл за лучшее исчезнуть поскорее, пока девушки не опомнились и не начали разборки уже именно с ним, как с зачинщиком беспорядка. Он не то чтобы всерьёз опасался, просто терпеть не мог скандалить с бабами — им всё равно ничего не докажешь, зато визга наслушаешься! И повезёт, если не оглохнешь. Втянув голову в плечи, он пулей выметнулся из-за стола и торопливо направился к выходу. Пролетел через двери, свернул в первый попавшийся коридор, нашёл неприметную нишу в стене и, втиснувшись туда, достал пергамент, чтобы перечитать ещё раз внимательно.
«Слушай, Флинт, раз ты такой примитивный и так бесишься, тоскуя по родной для тебя речи (и я сейчас не английский имею в виду), я подумал: возможно, запрет не распространяется на письма. И я, БЛЯДЬ, оказался прав.
