Фандом: Гарри Поттер. Флинт и Вуд окончательно разозлили директора школы, и он придумывает для них необычное наказание.
Добавить в моё избранное
114 мин, 15 сек 17202
Даже Флитвик выразил протест, писклявым голосом ругаясь, что на его уроках студенты перепутали все чары, какие только можно, и устроили бардак, испортив попутно почти все учебные пособия.
А уж когда под конец к директору заявился Филч, ворча, бубня и требуя снова ввести в Хогвартсе телесные наказания, Дамблдор не выдержал. Не очень вежливо выпроводив из кабинета всех посторонних, он принял зелье сна-без-сновидений и, чувствуя себя больным и разбитым, впервые за долгое время лёг спать до девяти часов вечера. На субботнее утро он наметил кое-какие дела, намереваясь разобраться во всех беспорядках.
Выпив присланное мадам Помфри зелье от головной боли, Дамблдор наконец смог подняться с кровати и шагнул в камин, направляясь в больничное крыло, чтобы лично переговорить с мадам Помфри. Та была на месте и при появлении директора встала, шагнув ему навстречу.
— Доброе утро, профессор Дамблдор, — поприветствовала она его.
— Не сказал бы, — покачал головой тот и через силу улыбнулся. — Здравствуй, Поппи. Могу я с тобой поговорить?
— Конечно, Альбус, — мадам Помфри приглашающе кивнула на стулья. Дамблдор сел и потёр виски, собираясь с мыслями.
— Поппи, вчера после завтрака я отправлял к тебе двух студентов, Фреда и Джоржа Уизли, они должны были сюда зайти в несколько… м-м… необычном виде. Они приходили?
— Да, Альбус. Они сказали, что ты велел проверить их на чары, что я и сделала.
— И что же там?
— Стандартные парикмахерские бреющие чары, Альбус. Только закреплённые сверху чарами неснимаемости.
— А почему тогда волосы сами магически не отросли за ночь?
— Обычно для этого требуется не менее восьми часов. Насколько я понимаю, какой-то весьма сообразительный весельчак просто догадался навести их прямо под утро, а чары неснимаемости — кстати, довольно непростые, даже я не смогла их отменить — добавил именно затем, чтобы не было возможности привести причёску в порядок с помощью магии.
Дамблдор нахмурился, и мадам Помфри мягко улыбнулась:
— Это всего лишь безобидный розыгрыш, Альбус. Я думаю, нам не следует волноваться по этому поводу. К тому же к ужину мальчики уже вернулись к своему обычному виду. Кто-то просто подшутил над ними. У них есть враги или недоброжелатели?
Дамблдор удручённо покачал головой.
— Поппи, эти молодые люди — вечная головная боль всех поголовно преподавателей и учащихся; две ходячие катастрофы, которые с завидной регулярностью устраивают всем свои розыгрыши. Как вы думаете, у них есть недоброжелатели?
Мадам Помфри засмеялась.
— Ну, вот видите! Вчера они на себе почувствовали, что значит быть жертвами глупых шуток. Возможно, это происшествие пойдёт им даже на пользу.
— Сильно сомневаюсь в этом, — пробормотал директор и поднялся со стула. — Ну что ж, Поппи, спасибо за помощь.
— Не за что, — покачав головой, та улыбнулась. — Альбус, — позвала она, когда её визитёр уже почти скрылся в камине. Тот оглянулся. — Кто бы это ни устроил, постарайтесь не слишком наказывать их. Они только лишь дети.
— Да, — согласился Дамблдор, — не считая того факта, что эти дети сорвали целый учебный день. Преподаватели вне себя от гнева, а профессора Снейпа по-настоящему жаль — у него вчера на уроке произошёл несчастный случай. Хорошо, что никто не пострадал. Сегодня и завтра выходной. Надеюсь, хотя бы за это время «дети» остынут и угомонятся. — Он кивнул и, хитро сверкнув глазами, удалился к себе в кабинет.
Как и накануне, почти всю субботу Марк и Оливер провели порознь, пытаясь разгрести чудовищные завалы накопившихся домашних заданий, и снова встретились только на отработке вечером. Марк, злой и раздражённый, взрывался от любого пустяка и всё время ворчал и ругался, выражая своё возмущение существующим положением дел. В конце концов, он так выбесил Оливера, что тот выхватил из его рук палочку и навёл на него Силенцио, а в дополнение, чтобы проучить — раздевающие чары, после чего голый и озверевший до крайности Марк долго носился за ним по залу наград, роняя кубки, пока не загнал в угол. Протянул руку, разжимая чужие пальцы и отбирая назад свою палочку, взмахнул ею, отменяя Силенцио, и наставил на Оливера, избавляя и его от одежды. Затем, отбросив палочку прочь, подошёл вплотную и прижался, упираясь стояком в его живот.
— Повеселимся, Олли? — обманчиво-ласково протянул он, пальцем приподнимая его лицо за подбородок и смотря в глаза.
Оливер поморщился. Марк называл его этим дурацким «Олли» только в одном случае: если хотел поиздеваться. Тот грубо схватил его за запястье, разворачивая к себе спиной, и снова прижался, шумно дыша ему в шею. Затем просунул руку вниз, раздвигая его ягодицы, и бесцеремонно протиснул в него сразу два пальца на пару фаланг.
А уж когда под конец к директору заявился Филч, ворча, бубня и требуя снова ввести в Хогвартсе телесные наказания, Дамблдор не выдержал. Не очень вежливо выпроводив из кабинета всех посторонних, он принял зелье сна-без-сновидений и, чувствуя себя больным и разбитым, впервые за долгое время лёг спать до девяти часов вечера. На субботнее утро он наметил кое-какие дела, намереваясь разобраться во всех беспорядках.
Выпив присланное мадам Помфри зелье от головной боли, Дамблдор наконец смог подняться с кровати и шагнул в камин, направляясь в больничное крыло, чтобы лично переговорить с мадам Помфри. Та была на месте и при появлении директора встала, шагнув ему навстречу.
— Доброе утро, профессор Дамблдор, — поприветствовала она его.
— Не сказал бы, — покачал головой тот и через силу улыбнулся. — Здравствуй, Поппи. Могу я с тобой поговорить?
— Конечно, Альбус, — мадам Помфри приглашающе кивнула на стулья. Дамблдор сел и потёр виски, собираясь с мыслями.
— Поппи, вчера после завтрака я отправлял к тебе двух студентов, Фреда и Джоржа Уизли, они должны были сюда зайти в несколько… м-м… необычном виде. Они приходили?
— Да, Альбус. Они сказали, что ты велел проверить их на чары, что я и сделала.
— И что же там?
— Стандартные парикмахерские бреющие чары, Альбус. Только закреплённые сверху чарами неснимаемости.
— А почему тогда волосы сами магически не отросли за ночь?
— Обычно для этого требуется не менее восьми часов. Насколько я понимаю, какой-то весьма сообразительный весельчак просто догадался навести их прямо под утро, а чары неснимаемости — кстати, довольно непростые, даже я не смогла их отменить — добавил именно затем, чтобы не было возможности привести причёску в порядок с помощью магии.
Дамблдор нахмурился, и мадам Помфри мягко улыбнулась:
— Это всего лишь безобидный розыгрыш, Альбус. Я думаю, нам не следует волноваться по этому поводу. К тому же к ужину мальчики уже вернулись к своему обычному виду. Кто-то просто подшутил над ними. У них есть враги или недоброжелатели?
Дамблдор удручённо покачал головой.
— Поппи, эти молодые люди — вечная головная боль всех поголовно преподавателей и учащихся; две ходячие катастрофы, которые с завидной регулярностью устраивают всем свои розыгрыши. Как вы думаете, у них есть недоброжелатели?
Мадам Помфри засмеялась.
— Ну, вот видите! Вчера они на себе почувствовали, что значит быть жертвами глупых шуток. Возможно, это происшествие пойдёт им даже на пользу.
— Сильно сомневаюсь в этом, — пробормотал директор и поднялся со стула. — Ну что ж, Поппи, спасибо за помощь.
— Не за что, — покачав головой, та улыбнулась. — Альбус, — позвала она, когда её визитёр уже почти скрылся в камине. Тот оглянулся. — Кто бы это ни устроил, постарайтесь не слишком наказывать их. Они только лишь дети.
— Да, — согласился Дамблдор, — не считая того факта, что эти дети сорвали целый учебный день. Преподаватели вне себя от гнева, а профессора Снейпа по-настоящему жаль — у него вчера на уроке произошёл несчастный случай. Хорошо, что никто не пострадал. Сегодня и завтра выходной. Надеюсь, хотя бы за это время «дети» остынут и угомонятся. — Он кивнул и, хитро сверкнув глазами, удалился к себе в кабинет.
Как и накануне, почти всю субботу Марк и Оливер провели порознь, пытаясь разгрести чудовищные завалы накопившихся домашних заданий, и снова встретились только на отработке вечером. Марк, злой и раздражённый, взрывался от любого пустяка и всё время ворчал и ругался, выражая своё возмущение существующим положением дел. В конце концов, он так выбесил Оливера, что тот выхватил из его рук палочку и навёл на него Силенцио, а в дополнение, чтобы проучить — раздевающие чары, после чего голый и озверевший до крайности Марк долго носился за ним по залу наград, роняя кубки, пока не загнал в угол. Протянул руку, разжимая чужие пальцы и отбирая назад свою палочку, взмахнул ею, отменяя Силенцио, и наставил на Оливера, избавляя и его от одежды. Затем, отбросив палочку прочь, подошёл вплотную и прижался, упираясь стояком в его живот.
— Повеселимся, Олли? — обманчиво-ласково протянул он, пальцем приподнимая его лицо за подбородок и смотря в глаза.
Оливер поморщился. Марк называл его этим дурацким «Олли» только в одном случае: если хотел поиздеваться. Тот грубо схватил его за запястье, разворачивая к себе спиной, и снова прижался, шумно дыша ему в шею. Затем просунул руку вниз, раздвигая его ягодицы, и бесцеремонно протиснул в него сразу два пальца на пару фаланг.
