Не закрывай дверь

Он выпил три или четыре бокала шампанского, немного охрип от долгих разговоров и сигарет, чуть-чуть расслабился. Пустая болтовня этих встреч порой изрядно раздражала его, но сейчас все обсуждали нападение на Серафину и планы Гриндевальда, и он чувствовал, что жизнь, как поток, снова подхватывает его и собирается вынести на стремнину из тихой болотистой заводи. К полуночи он уже шутил и смеялся над нелепыми анекдотами.

В какой-то момент поймал жадный взгляд Эйвери.

И подумал — а почему нет?

Он был свободен. Он никому ничего не обещал. Он не был связан никакими обязательствами. Если Криденс не желал больше отвечать на его ухаживания — в конце концов, не надо долго искать того, кому они точно будут приятны.

Он ответил Эйвери долгим пристальным взглядом. Тот вспыхнул, едва улыбнулся, потупился, продолжая краснеть. Грейвс снял новый бокал с подлетевшего к нему подноса, извинился перед кем-то из Блэков, что временно покидает приятную компанию, и вышел из курительной комнаты. Услышал, как Талиесин выскользнул почти сразу за ним.

Грейвз шёл по тихим пустым галереям комнат, шаги гулко отражались от стен. Талиесин следовал за ним, не догоняя и не отставая, Персиваль слышал его сдержанно-возбуждённое дыхание. Эйвери был полностью в его вкусе. Хорошо сложенный, высокий, с гладко зачёсанными на пробор светлыми волосами. Умные зелёные глаза, чувственные яркие губы, сильная шея, широкий разворот плеч. Он одевался дорого, в светлые песочные тона и лёгкие ткани.

В пустой музыкальной комнате, где молчал рояль, Грейвз толкнул его за портьеру у окна. Талиесин с готовностью опустился на колени, вскинул глаза, провёл языком по верхней губе:

— Вы позволите, сэр?

— Быстро, — приказал тот.

Эйвери взялся расстёгивать ему ширинку, добавил с хищной улыбкой:

— Мне нравятся мужчины пожёстче…

Грейвз ударил его по щеке твёрдой ладонью:

— Я не разрешал тебе разговаривать.

У Эйвери вспыхнули глаза, он покраснел от возбуждения, прошептал, глядя вверх:

— Да, сэр…

— Руки за спину, — приказал Грейвз, высвободив из белья член. — Открой рот.

Тот послушался, глаза у него потемнели. Ноздри нетерпеливо вздрогнули. Он жадно смотрел вверх, стоя на коленях и подняв лицо. Грейвз положил ему руку на голову, придержал член рукой и толкнул Эйвери к себе за затылок. Тот наделся на член ртом, сходу взяв до основания, с коротким стоном сомкнул губы, прикрыл глаза.

Он был умелым и превосходно знал, что надо делать. Грейвз позволил ему несколько минут знакомства, лишь направляя и придерживая за волосы. Эйвери ловил каждое нажатие пальцев, подчиняясь мгновенно и пылко. С наслаждением брал член за щёку, постанывал, роняя капли слюны, сглатывал, пропуская член в горло. Он старался, как человек, который делает это исключительно для себя. Это даже завораживало — прикрытые дрожащими веками глаза, покрасневшие крылья носа, влажные всхлипы, когда он выпускал член и ловил его языком, снова направляя в рот, изгибаясь, держа руки за спиной.

Талиесина не надо было учить, за ним не надо было следить, ему ничего не надо было подсказывать — он знал всё сам и откровенно обожал держать член во рту. Грейвз медленно выдыхал, расслабляясь, пил шампанское из ледяного бокала, поглаживал Эйвери по уху, прислонившись затылком и лопатками к стене.

Тот громко и длинно застонал, взяв член так глубоко, что коснулся губами коротких жёстких волос в паху, заметных над приспущенным бельём.

— С тебя хватит, — сказал Грейвз и крепко взял его рукой за затылок. Талиесин застонал ещё громче, кивнул, пытаясь взять глубже. — Я сказал — хватит! — Грейвз прижался лобком к его зубам, Эйвери судорожно выдохнул через нос, едва не обмякнув. У него по щекам текли невольные слёзы, он мелко дрожал и дышал часто, со всхлипами, сдерживая рефлекс. Жалобно поскуливал от нетерпения и послушно ждал.

— Спрячь зубы, — приказал Грейвз.

Тот развёл челюсть шире, не размыкая губ, приласкал ствол языком.

— Смотри на меня.

Глаза у Эйвери были огромные, голодные, мутные от слёз.