Не закрывай дверь

Он ровнее дышал, упираясь в плечо твёрдым лбом, от него пахло сдержанной паникой и чуть-чуть — дневным потом.

Он вздрогнул и сжался, когда Грейвз с силой ударил ладонью по заднице. Вздрогнул и всхлипнул от второго удара. От третьего прижался теснее. Поднял руки, скомкал в пальцах атласные отвороты смокинга — как раньше вцеплялся в чёрно-белую мантию, с отчаянием пытаясь удержать его ещё ненадолго.

Грейвз бил тяжело, резко — левая у него была ненамного слабее правой. Ладонь обжигалась о гладкую ткань брюк. Криденс вздрагивал от ударов, коротко всхлипывал в промежутках, жался теснее. Грейвз удерживал его за напряжённую шею, хотя мальчишка не пытался ни вырваться, ни отстраниться.

— Ты будешь делать, как я скажу, Криденс, — Грейвз дал ему передышку, погладил горячую плотную ягодицу. — Всегда.

— Да, сэр, — влажно выдохнул тот.

Грейвз погладил его по шее, скользнул правой рукой вниз. Шлёпать по заднице — это не письма писать, тонкость не требуется. Он отвешивал удары один за другим, сильно, размашисто. Криденс вскрикивал тихо, непроизвольно вздрагивая, не пытался ни уклониться, ни подставиться. С каждым ударом невольно толкался пахом в бедро Грейвза. С каждым ударом горячее становилась не только задница. Он застонал.

Значит, вот каким станет твоё наказание, мой мальчик, — понял Грейвз. — Твоё освобождение… Твоё и моё.

Он гладил и мял его ягодицы в перерывах между ударами, похлопывал снизу вверх, прижимался щекой к его лицу. Криденс стонал — сначала сдержанно, пытаясь прогнать удовольствие, явно считая, что наказание не для этого — но Грейвз не давал. Он позволял Криденсу привыкнуть к однообразному ритму, войти в него, ловил громкий стон — и вместо очередного удара опускал на ягодицу горячую ласкающую ладонь, не давая предсказать, когда она вдруг исчезнет, чтобы хлёстко впечататься снова. Криденс кусал губы, тёрся лбом о его плечо, жарко дышал в шею. Напряжение покидало его, меняясь на податливую покорность.

— Ты рассердил меня, — прошептал Грейвз ему в ухо. — Ты не послушался. Ты был злым.

— Пожалуйста, сэр… — выдохнул тот, прижав ладони к его груди. — Пожалуйста… пожалуйста…

Он повторял это, как в трансе, горячим дыханием, тёрся о бедро ощутимо напрягшимся членом. Зубами вцеплялся в ткань пиджака на плече и продолжал бормотать сквозь стоны — «пожалуйста… пожалуйста, сэр»…

Грейвз слышал его возбуждение, но сам оставался почти неподвижным. Он не любил причинять боль, он не хотел этого для Криденса, но и в нём самом каждый удар разрывал какие-то путы, и ему самому, непонятно с чего, становилось легче. Как будто он возвращал Криденсу то, что пережил — холодность, отчуждение, отчаяние, тоску — а тот принимал их, будто они давали ему сил.

— Я знаю, на что ты злился, — прошептал Грейвз, оглаживая его бёдра и притискивая мальчишку к себе, — я всё знаю. Но ты не можешь встать против меня. Ты ничего не можешь со мной сделать. Будь послушным… и я буду с тобой.

— Пожалуйста, сэр, — вздохнул Криденс. Кажется, у него осталось одно-единственное слово. — Пожалуйста…

Каждый удар толкал его ближе, он тёрся о гладкие брюки Грейвза и всхлипывал тихо, покорно, больше не вздрагивая. Персиваль знал эту особую, сладкую, глубокую покорность — он часто искал её в других, но находил редко. Она была похожа на забытьё или странный сон, когда лицо у другого человека становилось светлым и отрешённым, разглаживалось, и он подчинялся не просто приказу — взгляду и жесту.

— Расстегни брюки, — приказал ему Грейвз.

Криденс отстранился. Да, у него было именно это лицо. Он смотрел на Грейвза, не отрываясь, будто во всём мире для него больше ничто не существовало, кроме ответного взгляда, и даже он сам потерялся, оставшись только намёком на улыбку на губах.

— Тебе нравится делать вместе со мной то, что стыдно, — сказал Грейвз, погладив его по щеке.

— Да, сэр, — легко выдохнул Криденс, уронив свои брюки к коленям. Член торчал у него под рубашкой, покачиваясь от биения крови. Он опустил руки и смотрел Грейвзу в глаза, открыто и жадно.

— Покажи, — сказал тот, привлекая его обратно к себе. — Покажи, чтобы я поверил, что тебе нравится. Покажи, что тебе очень стыдно.

Криденс вспыхнул мгновенно и ярко, прильнул к выставленному бедру, потёрся со стоном. Голый член скользнул по чёрной ткани вверх и вниз, Криденс коленями сжал его ногу. Грейвз опустил обе руки ему на задницу — та горела от ударов — погладил, провёл пальцами между ягодиц. Криденс тихо вскрикнул от неожиданности, Грейвз шлёпнул его:

— Покажи.

По голой коже удары были звонкими, точными. Криденс стонал в голос от опьяняющей смеси боли, стыда и удовольствия. Персиваль знал — мальчишка бы не посмел, если бы ему не приказывали — но Грейвз приказывал, а Криденс всем собой хотел быть послушным. Даже если это означало откровенно получать удовольствие от наказания.