Фандом: Малыш и Карлсон, который живёт на крыше, Приключения Пеппи Длинный чулок, Дядя Фёдор, пёс и кот, Винни-Пух. Кому суждено гореть, тот не утонет. Кто смел пировать на его похоронах, тому придется пережить крушение своих надежд. Сванте Свантесон никому ничего не обещал, но тем не менее возвращается из царства мертвых и даже заводит парочку новых друзей.
Добавить в моё избранное
63 мин, 21 сек 3219
У Федора, может быть… скорее всего, есть оружие. Если он наблюдал за городом, то он может попробовать убить Пеппи…
Малыш ни на мгновение не задумывается и не вспоминает, что скорость регенерации у Пеппи безумно велика, что импланты сами вытолкнут любую пулю из раны спустя несколько секунд, а закроется она уже через полчаса. Он просто не хочет, чтобы ей было больно, он просто шагает навстречу Федору, не имея в руках даже примитивного оружия. Если придется, он оторвет ему голову голыми руками. Или закончится прямо здесь же. Это, в общем-то, неважно, главное — чтобы не пострадала Пеппи.
Поднявшийся на ноги и держащийся за грудь Федор смотрит не на Малыша. Федор смотрит на Пеппи и брезгливо кривится.
— Слушай, есть вообще хоть какие-то границы того, что ты не пытаешься изменить и превратить в мехов? — интересуется он. — Искусственные животные, искусственные леталки, теперь искусственная баба. Может, тебе собаку подарить? Живую. Глядишь, и проникнешься осознанием того, что ты в этом мире уничтожил своими изобретениями.
— Вниз! — раздается резкий голос, и Малыш падает на землю, еле успевая осознать собственные действия. Над головой проносится что-то большое, темное и слегка чадящее. Подняв голову, Свантесон видит на том месте, где только что стоял в окружении галок-модификантов Федор, гору дымящегося железа.
— Ты бросила в него трактором?!
— Он заслужил, — безапелляционно заявляет Пеппи.
— Надеюсь, мы его хотя бы для камеры сможем подлечить, — тянет Свантесон, хотя он не будет жалеть, если этого не удастся.
— А вот не будет обижать твою любимую женщину! — безапелляционно заявляет Пеппи, и Сванте на мгновение забывает, как дышать. — Нет, ну а что, не так, что ли?
— Именно так, — говорит Малыш, обнимая Пеппи и чувствуя, что его мир наконец-то стал правильным.
— Сва-а-анте, — надрывно вопит Кристофер, и приходится выпускать из объятий теплое солнце, с которым отступает на задний план любая война.
Вилли лежит на вбитом взрывом в землю Пятачке, раскинув руки в стороны. Над ним тихо жужжат два винни-пуха. Уточнять такие необнадеживающие детали его внешнего вида, как стекающие изо рта струйки крови, не хочется. Но все-таки Вилли не разметан на клочки по лесу, а именно этого ожидаешь от человека, в которого попали гранатой. Вилли знает толк в силовых полях, и «зонтик» практически спас своего конструктора. По крайней мере, у конструктора на месте и руки, и ноги, хотя количество внутренних переломов, похоже, действительно страшное. Невдалеке в плотном оцеплении Пятачков тревожно гудят тракторы. Им, похоже, страшно. Страшно и Кристоферу Робину, который большими как чайные блюдца глазами смотрит на Вилли и не выпускает из рук его ладонь.
— В доме точно есть носилки и бинты для наложения шин, — раздается дребезжащий голос старого коменданта деревни. Он даже сам выносит медикаменты и носилки, попутно вытащив из дома усыпленных кота и пса — больших, как телята.
— Выживет твой Вилли, — великодушно замечает Сванте, обращаясь к Кристоферу, — я ему пересажу импланты, ускоряющие регенерацию.
Вообще-то Сванте ожидает, что Кристофер покраснеет или пробурчит что-то смущенное вроде «Он не мой!», но похоже, Кристоферу вообще не до реверансов и сохранения имиджа «правильного мальчика». Малыш его понимает. Случись что с Пеппи — ему тоже было бы плевать на какие-либо приличия и чужие мнения в том числе. Когда Вилли зафиксирован на носилках и когда ему на грудь прикреплен портативный дефибриллятор, который обязательно сработает, если сердце решит остановиться, Сванте поворачивается к Печкину.
— Игорь Иванович, займетесь тракторами и вообще приведением здесь всего в порядок? — устало спрашивает Сванте у агента Эфраима. Ему самому еще предстоит провести обыск в лаборатории Федора, хотя со сломанными ребрами это удовольствие ниже среднего.
— Не волнуйтесь, все сделаю, — отвечает Печкин, с жалостью смотря на Федора. — Вы только не забудьте, что тракторам обещали. Что они помочь в восстановлении планеты смогут.
Эфраим приходит, когда Федору уже надоедает ждать. Садится на край умывальника, долго смотрит, молчит, дымит трубкой, внимательно смотрит, и от этого взгляда Федору хочется спрятаться. Минут через двадцать, так ничего и не сказав, Эфраим поднимается и собирается уходить.
Малыш ни на мгновение не задумывается и не вспоминает, что скорость регенерации у Пеппи безумно велика, что импланты сами вытолкнут любую пулю из раны спустя несколько секунд, а закроется она уже через полчаса. Он просто не хочет, чтобы ей было больно, он просто шагает навстречу Федору, не имея в руках даже примитивного оружия. Если придется, он оторвет ему голову голыми руками. Или закончится прямо здесь же. Это, в общем-то, неважно, главное — чтобы не пострадала Пеппи.
Поднявшийся на ноги и держащийся за грудь Федор смотрит не на Малыша. Федор смотрит на Пеппи и брезгливо кривится.
— Слушай, есть вообще хоть какие-то границы того, что ты не пытаешься изменить и превратить в мехов? — интересуется он. — Искусственные животные, искусственные леталки, теперь искусственная баба. Может, тебе собаку подарить? Живую. Глядишь, и проникнешься осознанием того, что ты в этом мире уничтожил своими изобретениями.
— Вниз! — раздается резкий голос, и Малыш падает на землю, еле успевая осознать собственные действия. Над головой проносится что-то большое, темное и слегка чадящее. Подняв голову, Свантесон видит на том месте, где только что стоял в окружении галок-модификантов Федор, гору дымящегося железа.
— Ты бросила в него трактором?!
— Он заслужил, — безапелляционно заявляет Пеппи.
— Надеюсь, мы его хотя бы для камеры сможем подлечить, — тянет Свантесон, хотя он не будет жалеть, если этого не удастся.
— А вот не будет обижать твою любимую женщину! — безапелляционно заявляет Пеппи, и Сванте на мгновение забывает, как дышать. — Нет, ну а что, не так, что ли?
— Именно так, — говорит Малыш, обнимая Пеппи и чувствуя, что его мир наконец-то стал правильным.
— Сва-а-анте, — надрывно вопит Кристофер, и приходится выпускать из объятий теплое солнце, с которым отступает на задний план любая война.
Вилли лежит на вбитом взрывом в землю Пятачке, раскинув руки в стороны. Над ним тихо жужжат два винни-пуха. Уточнять такие необнадеживающие детали его внешнего вида, как стекающие изо рта струйки крови, не хочется. Но все-таки Вилли не разметан на клочки по лесу, а именно этого ожидаешь от человека, в которого попали гранатой. Вилли знает толк в силовых полях, и «зонтик» практически спас своего конструктора. По крайней мере, у конструктора на месте и руки, и ноги, хотя количество внутренних переломов, похоже, действительно страшное. Невдалеке в плотном оцеплении Пятачков тревожно гудят тракторы. Им, похоже, страшно. Страшно и Кристоферу Робину, который большими как чайные блюдца глазами смотрит на Вилли и не выпускает из рук его ладонь.
— В доме точно есть носилки и бинты для наложения шин, — раздается дребезжащий голос старого коменданта деревни. Он даже сам выносит медикаменты и носилки, попутно вытащив из дома усыпленных кота и пса — больших, как телята.
— Выживет твой Вилли, — великодушно замечает Сванте, обращаясь к Кристоферу, — я ему пересажу импланты, ускоряющие регенерацию.
Вообще-то Сванте ожидает, что Кристофер покраснеет или пробурчит что-то смущенное вроде «Он не мой!», но похоже, Кристоферу вообще не до реверансов и сохранения имиджа «правильного мальчика». Малыш его понимает. Случись что с Пеппи — ему тоже было бы плевать на какие-либо приличия и чужие мнения в том числе. Когда Вилли зафиксирован на носилках и когда ему на грудь прикреплен портативный дефибриллятор, который обязательно сработает, если сердце решит остановиться, Сванте поворачивается к Печкину.
— Игорь Иванович, займетесь тракторами и вообще приведением здесь всего в порядок? — устало спрашивает Сванте у агента Эфраима. Ему самому еще предстоит провести обыск в лаборатории Федора, хотя со сломанными ребрами это удовольствие ниже среднего.
— Не волнуйтесь, все сделаю, — отвечает Печкин, с жалостью смотря на Федора. — Вы только не забудьте, что тракторам обещали. Что они помочь в восстановлении планеты смогут.
Федор
Федор приходит в себя в камере. Койка, привинченный к полу умывальник с тепловатой водой, под которым прячется унитаз, ни одного даже самого маленького окошка. На койке — тощий матрас, подушка и колючий плед. Толстая железная дверь, почему-то похожая на переборку. Впрочем, Федору понятно, почему. Видимо, он на «Атлантисе». На нем серые штаны, похожие на пижамные. Руки скованы прочными пластиковыми наручниками, но никаких повреждений на теле Федор не обнаруживает. Значит, он зачем-то еще нужен бывшему коллеге. «Или Свантесону», — думает он, и от этой мысли Федора прошибает холодный пот.Эфраим приходит, когда Федору уже надоедает ждать. Садится на край умывальника, долго смотрит, молчит, дымит трубкой, внимательно смотрит, и от этого взгляда Федору хочется спрятаться. Минут через двадцать, так ничего и не сказав, Эфраим поднимается и собирается уходить.
