Фандом: Гарри Поттер, Ромео и Джульетта. Вот повесть о Томео и Джиннете, которым счастья нет на этом свете.
Добавить в моё избранное
17 мин, 37 сек 18170
11 августа 1995 года, Малфой-мэнор
Нарцисса Малфой, в переливающемся платье, спускающемся волнами до самых ступней, ступила в бальный зал, под руку со своим мужем, Люциусом. Гремела музыка, приглашённые маги танцевали, общались, о чём-то спорили, между ними бесшумно скользили домовые эльфы, разнося напитки.
— Какого Дамблдора ты пригласила Уизли? — окинув взглядом зал, тут же прошипел Люциус уголком рта.
Одновременно с этим супруги синхронно улыбнулась, и раскланялись с Розье.
— Их младшей сегодня — четырнадцать, что мне было делать? — прошипела в ответ Нарцисса. — Отказать левой руке нашего Лорда и Министра?
Улыбки, приветствия, раскланивания с гостями, и одновременно с этим супруги Малфой общались, практически незаметно для окружающих.
— И Лестрейнджи весь свой выводок притащили!
— Осторожней, ты говоришь о моей сестре и её детях!
— Выросших детях, их младшему — шестнадцать!
— Блэки хороши в любом возрасте!
— Особенно твой двоюродный братец, Сириус!
Тут Малфои достигли собственно «точки противостояния», и замолчали. Состязание Беллатрисы Лестрейндж с Молли Уизли вошло в новейшую историю Британии, процветающей под правлением Министра Риддла уже второе десятилетие. Рудольф Лестрейндж, муж Беллатрисы, был правой рукой Министра, но Артур Уизли, муж Молли, стал левой, возглавив Департамент по делам Магглорожденных. Беллатриса и Молли соревновались во всем, начиная с политики и положения мужей, продолжая отделкой мэноров и благотворительностью, и заканчивая семьями, а точнее говоря, детьми.
Когда первенцы семейств подросли, противостояние достигло такого накала, что Министру Риддлу пришлось публично вмешаться в происходящее. После этого все вроде бы притихло, но это было лишь кажущееся спокойствие. Подковёрная возня продолжалась, и вот теперь всё грозило взорваться открытым скандалом. Иначе, зачем было Беллатрисе притаскивать всех своих шесть дочек, и младшего сына, названного ей в честь Министра — Томео? А Уизли? Они, то есть Молли, тоже явно планировали что-то, иначе не стали бы приводить всех своих шестерых сыновей, и младшую дочь, Джиннету, чьё четырнадцатилетие было использовано как предлог для посещения бала.
Общество, предчувствуя скандал, начало стягиваться ближе. Затих спор о высоких заградительных пошлинах, которыми Франция пыталась остановить неудержимую экспансию Магической Британии. Прекратилось обсуждение новой оперы знаменитого маэстро Флитвика «Король под Горой Золота», и новой книги Гилдероя Локхарта «Я — Волшебник». Стихло хвастовство собственными подвигами, и воспоминания о Турнире Трех Волшебников, закончившемся буквально полтора месяца назад сокрушительной победой выпускника Хогвартса. Казалось, даже музыка стала тише, а специально приглашенный ансамбль «Веселые Вейлы» словно бы перестал отплясывать.
— Что-то в глазах рябит, — сказала Беллатриса, демонстративно покосившись на рыжих Уизли.
— Это потому что кто-то нацепил на себя все украшения, раз больше похвастаться нечем, — тут же участливо «поддержала» её Молли.
Беллатриса прищурилась, дочери её, и вправду увешанные драгоценностями, начали хмуриться.
— Сейчас грянет, — прошипела Нарцисса мужу. — Сделай же что-нибудь!
— Будешь должна, — прошипел Люциус в ответ и сказал уже громко. — Беллатриса, ты становишься прекраснее день ото дня! Даже новый императорский павлин, которого я купил на днях и хотел тебе показать, не сравнится с твоей красотой!
— Ты что несёшь, — прошипела Нарцисса, но было уже поздно.
Люциус подхватил Беллатрису под локоть, и потащил прочь, рассказывая что-то о Драко и о том, какое положительное влияние на него оказывает Беллатриса, как тётя, и как живой пример истинного служения чистокровных всеми уважаемому Министру Риддлу. В общем, вел правильные политические речи на публику, а заодно отвлекал Беллатрису от скандала при помощи верного средства — упоминания Тома Риддла. В лицо самой Лестрейндж, конечно, такого никто не говорил, но по углам посмеивались о Силе Любви, и Беллатрисе с Томом. Кто-то из непримиримых диссидентов даже сочинил дрянную пьеску на их счет, о совместном ребенке, но Стражи Любви не дремали, и «тварьцу» пришлось уносить ноги прочь.
В общем, всё Люциус сделал правильно, кроме одного: выставил Нарциссу на посмешище. Опять будут шептаться по углам, что Люциус павлинов больше жены любит, и что по ночам он навещает их вольер в анимагической форме. И ведь она ещё осталась ему должна, за то, что не дал разразиться скандалу! Она даже знала, чего попросит Люциус. Вейлы притащили на земли Британии моду на всю эту «французскую любовь», ну да ладно, тем самым, он, можно сказать, вложит в руки Нарциссе оружие против себя. Вот тогда и станет ясно, кто в семье Малфоев императорский павлин!
— Молли, душечка, — обратилась тем временем Нарцисса, — а где же именинница?
Нарцисса Малфой, в переливающемся платье, спускающемся волнами до самых ступней, ступила в бальный зал, под руку со своим мужем, Люциусом. Гремела музыка, приглашённые маги танцевали, общались, о чём-то спорили, между ними бесшумно скользили домовые эльфы, разнося напитки.
— Какого Дамблдора ты пригласила Уизли? — окинув взглядом зал, тут же прошипел Люциус уголком рта.
Одновременно с этим супруги синхронно улыбнулась, и раскланялись с Розье.
— Их младшей сегодня — четырнадцать, что мне было делать? — прошипела в ответ Нарцисса. — Отказать левой руке нашего Лорда и Министра?
Улыбки, приветствия, раскланивания с гостями, и одновременно с этим супруги Малфой общались, практически незаметно для окружающих.
— И Лестрейнджи весь свой выводок притащили!
— Осторожней, ты говоришь о моей сестре и её детях!
— Выросших детях, их младшему — шестнадцать!
— Блэки хороши в любом возрасте!
— Особенно твой двоюродный братец, Сириус!
Тут Малфои достигли собственно «точки противостояния», и замолчали. Состязание Беллатрисы Лестрейндж с Молли Уизли вошло в новейшую историю Британии, процветающей под правлением Министра Риддла уже второе десятилетие. Рудольф Лестрейндж, муж Беллатрисы, был правой рукой Министра, но Артур Уизли, муж Молли, стал левой, возглавив Департамент по делам Магглорожденных. Беллатриса и Молли соревновались во всем, начиная с политики и положения мужей, продолжая отделкой мэноров и благотворительностью, и заканчивая семьями, а точнее говоря, детьми.
Когда первенцы семейств подросли, противостояние достигло такого накала, что Министру Риддлу пришлось публично вмешаться в происходящее. После этого все вроде бы притихло, но это было лишь кажущееся спокойствие. Подковёрная возня продолжалась, и вот теперь всё грозило взорваться открытым скандалом. Иначе, зачем было Беллатрисе притаскивать всех своих шесть дочек, и младшего сына, названного ей в честь Министра — Томео? А Уизли? Они, то есть Молли, тоже явно планировали что-то, иначе не стали бы приводить всех своих шестерых сыновей, и младшую дочь, Джиннету, чьё четырнадцатилетие было использовано как предлог для посещения бала.
Общество, предчувствуя скандал, начало стягиваться ближе. Затих спор о высоких заградительных пошлинах, которыми Франция пыталась остановить неудержимую экспансию Магической Британии. Прекратилось обсуждение новой оперы знаменитого маэстро Флитвика «Король под Горой Золота», и новой книги Гилдероя Локхарта «Я — Волшебник». Стихло хвастовство собственными подвигами, и воспоминания о Турнире Трех Волшебников, закончившемся буквально полтора месяца назад сокрушительной победой выпускника Хогвартса. Казалось, даже музыка стала тише, а специально приглашенный ансамбль «Веселые Вейлы» словно бы перестал отплясывать.
— Что-то в глазах рябит, — сказала Беллатриса, демонстративно покосившись на рыжих Уизли.
— Это потому что кто-то нацепил на себя все украшения, раз больше похвастаться нечем, — тут же участливо «поддержала» её Молли.
Беллатриса прищурилась, дочери её, и вправду увешанные драгоценностями, начали хмуриться.
— Сейчас грянет, — прошипела Нарцисса мужу. — Сделай же что-нибудь!
— Будешь должна, — прошипел Люциус в ответ и сказал уже громко. — Беллатриса, ты становишься прекраснее день ото дня! Даже новый императорский павлин, которого я купил на днях и хотел тебе показать, не сравнится с твоей красотой!
— Ты что несёшь, — прошипела Нарцисса, но было уже поздно.
Люциус подхватил Беллатрису под локоть, и потащил прочь, рассказывая что-то о Драко и о том, какое положительное влияние на него оказывает Беллатриса, как тётя, и как живой пример истинного служения чистокровных всеми уважаемому Министру Риддлу. В общем, вел правильные политические речи на публику, а заодно отвлекал Беллатрису от скандала при помощи верного средства — упоминания Тома Риддла. В лицо самой Лестрейндж, конечно, такого никто не говорил, но по углам посмеивались о Силе Любви, и Беллатрисе с Томом. Кто-то из непримиримых диссидентов даже сочинил дрянную пьеску на их счет, о совместном ребенке, но Стражи Любви не дремали, и «тварьцу» пришлось уносить ноги прочь.
В общем, всё Люциус сделал правильно, кроме одного: выставил Нарциссу на посмешище. Опять будут шептаться по углам, что Люциус павлинов больше жены любит, и что по ночам он навещает их вольер в анимагической форме. И ведь она ещё осталась ему должна, за то, что не дал разразиться скандалу! Она даже знала, чего попросит Люциус. Вейлы притащили на земли Британии моду на всю эту «французскую любовь», ну да ладно, тем самым, он, можно сказать, вложит в руки Нарциссе оружие против себя. Вот тогда и станет ясно, кто в семье Малфоев императорский павлин!
— Молли, душечка, — обратилась тем временем Нарцисса, — а где же именинница?
Страница
1 из 6
1 из 6
