Шипы для железной девы

Когда буквально через нескольких десятков футов она поняла, что проходы сошлись в один, а впереди, вместо слабых зеленоватых островков света царит полный мрак, из которого доносится запах сырой почвы, показавшийся сейчас настоящим благоуханием по сравнению с тем, как пахло в катакомбах, она почувствовала, как у неё впервые ослабели ноги не от усталости, а от толики облегчения.

Но когда она обернулась, то поняла, что рано радовалась. Они шли за ней. Её глаза уже настолько привыкли к этой могильной темноте, что она легко могла разглядеть в дальних проходах на фоне мерцающих зеленоватых отсветов несколько ковыляющих силуэтов. Останавливаться было нельзя. Они чётко задались целью сделать её частью этих катакомб, одной из них. А у неё уже почти не осталось сил.

Она собрала в себе все, что смогла найти и принялась быстро карабкаться в гору к прорытому тоннелю. Уже совершенно вслепую, потому что грибы остались позади, и ориентирами могли служить только руки и собственная память.

Что, конечно, было совершенно недостаточно для человека, родившегося зрячим. Уже взбежав на самый верх, она с размаху стукнулась лбом об один из брусьев деревянной крепи, фиксирующей вход в тоннель. Какое-то мгновение она стояла, ошеломлённая, балансируя на одном месте, а потом не удержалась и покатилась обратно, вниз.

Вот сейчас к ней вернулась паника. Когда спасение было так близко, тело словно снова ожило, в нём опять появилась жажда жизни. Оказавшись внизу, она даже не стала оглядываться, не стала подниматься, а просто взяла и поползла. На четвереньках. Поползла вверх, цепляясь за неровности почвы. Она чувствовала их, чувствовала практически спиной, задницей, чувствовала, как они уже почти настигли её. Они как-то умудрялись лезть за ней, хотя их неуклюжесть, казалось бы, не должна была позволять им это. Но они лезли и лезли, она слышала их, и не останавливалась ни на секунду.

Добравшись до тоннеля во второй раз, она выставила вперёд ладони и буквально заставила себя не бежать. Она ходит быстрее их, всё, что ей нужно, просто сохранять хладнокровие, просто больше не ошибаться, как с этим проклятым брусом, который наверняка поставил ей на лбу изрядную шишку. Она всего лишь должна дойти до подземной тюрьмы, а там уж ровные стены не дадут ей ошибиться, она легко доберётся, куда надо.

Однако же сказать оказалось намного проще, чем сделать. Она бы дорого сейчас отдала хотя бы даже за тот жалкий зеленоватый свет, которые источали пресловутые грибы. В полной темноте приходилось передвигаться намного медленней, чем обычно, и из-за опасности вновь на что-то налететь, и, самое главное, развернуться в противоположную сторону. А такую вещь сделать было проще простого. Она знала, что при полном отсутствии ориентиров, человек постепенно начинает забирать вправо, если он правша, даже когда ему кажется, что он движется прямо. Так что приходилось постоянно контролировать стены руками, чтобы не сделать случайный разворот. Медлительность сразу начала нервировать. Преследовавшим её тварям видеть было не надо, они её чуяли, чуяли сквозь стены и препятствия. Помогало только расстояние. Стоило отойти достаточно далеко, и они теряли след. Это она хорошо усвоила, бегая от них по катакомбам. В условиях полной темноты она не могла позволить себе ни бежать, ни даже пойти быстрее, чем сейчас — ковыляя, с вытянутыми руками, словно она сама стала одной из них.

От этого сравнения ей сделалось совсем нехорошо, и она слегка успокоилась только когда поняла, что пальцы нащупали края камней, из которых были сложены стены подземной тюрьмы. Теперь она могла позволить себе пойти чуть быстрее вдоль прямой стены, не боясь налететь на деревянную крепь… И тут же едва не влетела в распахнутую дверь одной из камер для заключённых. Она чертыхнулась, поняв, что совершенно позабыла о них. Приходилось и здесь соблюдать осторожность.

Когда она добрела до крестообразной развилки коридора, то явственно услышала шаркающие шаги. Первые из преследователей вылезли из тоннеля внутрь тюрьмы, и она поняла, что так и не смогла достаточно оторваться. А ей до смерти необходимо было это сделать, потому что внешняя дверь склада с поломанной мебелью была закрыта. Она не знала, смогут ли они влезть за ней в пролом, располагавшийся на некоторой высоте, но если смогут, у неё не будет больше путей к отступлению. Она попытается закрыть одну из дверей на засов, но продержится ли та до утра под напором практически окаменевших тел — это был тот ещё вопрос. Вряд ли.

Так что, когда она свернула в коридор, ведущий в камеру пыток, она побежала. Тихонько, трусцой, стараясь держаться посередине и расставив руки пошире, постоянно рискуя налететь всем телом на стенку впереди. Не налетела. Вовремя затормозила, буквально футах в десяти от неё перейдя на шаг. Похоже, ей таки удалось слегка увеличить расстояние от своих кошмарных преследователей. Она слышала сзади многочисленное шарканье в районе развилки, и, похоже, оно было достаточно беспорядочным.