Крокодил Генма и его друзья

— Ой, какой хорошенький, — Куроцучи потянула руки.

Ооноки громко откашлялся.

— Внучка, что я тебе говорил, насчёт прикосновений к чужим призывным животным? Сенжу Цунаде, ты готова стать шиноби Ивагакуре?

— Нет.

— Тогда разговор закончен.

Цучикаге развернулся и улетел, и Генма перекатил сенбон в другой уголок рта, приготовившись к тому, что им предстоит долгая дорога обратно.

— Постойте! Не уходите! — воскликнула Куроцучи, ероша шерстку на пузе Чебуры. — Дедушка очень болен, но никогда в этом не признается!

— Извини, но даже я не могу вылечить кого-то на расстоянии, — пожала плечами Цунаде.

— Не уходите, задержитесь, прошу вас, я заплачу вдвойне, только придумайте способ, как помочь дедушке!

— Помочь ему нетрудно, — проворчала Цунаде, — но для этого мне надо как следует помять ему спину.

— Все равно, задержитесь, хотя бы на пару дней!

— Что мы имеем? — рассуждала Цунаде вслух вечером. — Нужно вылечить Цучикаге, не прикасаясь к нему. У Нагато есть техники передачи чакры, но для этого вначале надо воткнуть в Ооноки трубку-приемник, на это он никогда не пойдет.

Генма открыл уже рот, чтобы предложить принять чужой облик, но тут же передумал и закрыл. Афишами с предстоящим показом фильма «Принцесса Фуун: Рассвет Надежды» была обклеена вся Ивагакуре, и хорошо еще, что Итачи там изобразили немного искаженным и без шарингана. Но все равно, говорить сейчас о Хенге, означало бы вызвать новую волну ревности в Шизуне.

— Горячий источник?— предложила Шизуне. — Напитать заранее воду чакрой?

— Вариант, — признала Цунаде.

Сделать пару снимков, продать Джирайе за хорошие деньги, машинально подумал Генма, и тут же замотал головой. Самоубийственными способами обогащения пусть сам Какудзу занимается, ну или Хидан, ему можно, он бессмертный.

— Крокодил прав, — сказала Цунаде, — не пойдет. Такой источник учует даже самый распоследний генин-сенсор из Травы (где-то вдалеке икнула Карин), не то, что Цучикаге.

— Обучить Куроцучи, уж внучке Цучикаге, наверное, разрешает себя касаться, — предложил Генма.

— Тоже вариант, но, сколько лет на это уйдет? Цучикаге — не генин, обычный занюханный ирьёнин из какой-нибудь Травы тут в жизни не справится (где-то вдалеке Карин зашлась в приступе икоты).

— Тогда можно пустить в ход неотразимого Чебураске-куна, — со вздохом сказал Генма.

— В смысле?

— У него есть Стихия Дружбы, он в ней очень силён, — усмехнулся Генма, даже сенбон изо рта вытащил и взмахнул им. — С Куроцучи он уже подружился, затем доберется и до Ооноки. Когда он подружится с Цучикаге, мы вроде как перестанем быть ему чужими шиноби, так? Вот тогда и можно будет его вылечить.

— Интересная мысль, — задумчиво изрекла Цунаде после долгой паузы. — Очень интересная. Но очень долгая. Я не могу столько сидеть здесь, меня ждут жених и свадьба, и пациенты.

— Цунаде-сама! Ведь вы же ещё не открыли клинику! — воскликнула Шизуне.

— Это не мешает моим будущим пациентам, они ждут не дождутся, чтобы узнать, что я открыла клинику.

Цунаде заходила по комнате в глубокой задумчивости, что-то бормоча. Голова её кивала в такт собственным мыслям, и остальное все тоже подпрыгивало туда-сюда, и Генма ощутил, что его словно гипнотизирует. Он невольно сделал шаг вперед, еще один… и тут Цунаде остановилась.

— Чебураске-кун! — объявила она.

— Я здесь! — выбежал тот откуда-то, кажется из шкафа.

— Только ты можешь спасти Цучикаге!

— Я сделаю всё, что в моих силах! Что от меня требуется?

— Не дергаться и не сопротивляться, когда тебе будут выщипывать шерсть!

— Я… что?

Генма удивленно почесал сенбоном в затылке. Шерсть у Чебуры была что надо: гладкая, приятная на ощупь, так и призывающая ее погладить, но при этом всё же очень короткая.

— Мы сделаем пояс и набьем его шерстью Чебуры, которую пропитаем целебной чакрой. Приложить Кацую к себе Цучикаге в жизни не согласится, поэтому остается только такой вариант. Пояс прогреет его спину, подлечит и укрепит, а дальше организм Ооноки и сам справится. Всё понятно?

— Я готов! — мужественно выпятил уши Чебураске.

— Тогда за дело!

Оканегакуре

— Что… что это? — Какудзу ощутил, как у него подергивается глаз.

— Я знаю, — заржал Хидан, взмахивая косой. — Это огромный хуй! Деревянный!

— Он самый! — подтвердил Дейдара, взлетев на птице. — И направлен в сторону нашей Деревни!

Какудзу ощутил подергивание не только в глазах, но и в конечностях. Каким образом заготовка моста так быстро превратилась в… хуй?

— Где этот алкоголик — тунеядец? — взревел Какудзу на весь остров. — Я ему покажу, как сакэ подорожало! Будет у меня пить морскую воду, пока не лопнет!