Фандом: Ориджиналы. Юноша склоняет голову в бок и вдруг улыбается. Губы дрожат в злой усмешке. — Мое имя Мирабель. Я вас не знаю.
Добавить в моё избранное
7 мин, 43 сек 15635
Ночное небо черное-пречерное, даже темнее отцовского вороного коня. Млечный Путь плывет над темнотой воздушной распущенной гривой. Звезды вплетены в него бубенцами, они тихо ударяются друг о друга и наполняют воздух хрустальным звоном. Степь колышет серебристую траву, пахнет полынью. Вся ночь — норовистая кобыла. Появится ее хозяин-солнце, она вскинет голову и убежит. Ищи-свищи ее теперь до самого заката.
Хорошо, что сегодня нет луны, она мешала бы. Анхель бесшумно скользит светлой тенью между засыпающих шатров и потухающих костров. Он умеет быть незаметным и сливаться с природой. Роса обжигает босые ноги, но мальчик не надевает сапог, болтающихся у него на спине. У них скрипит подошва.
Громко гавкает собака. Анхель замирает и прислушивается. Пес тяжело шлепает большими лапами по земле, что-то тихо шуршит следом за ним. Это веревка цепляется за неровности дороги, собака на привязи. Славно! Анхель усмехается, и бескровные губы складываются в жесткую презрительную улыбку. Раз привязана, то до него не добежит, значит и не укусит. Слабая. Пусть себе брехает, у старухи Симзы болят ноги, она не встанет быстро.
Собака замолкает, и Анхель продолжает свой путь. Он беззвучно крадется между спящими лошадьми. Мальчик точно знает, где стоит его любимая светло-рыжая кобылка. У нее умные глаза, добрые. Она слушает, прядя остроконечными ушами, и никогда не смеется, как смеются все в таборе. Баро, его сводный брат, особенно усердствует, потешаясь над Анхелем, зовет подкидышем и всячески глумится.
Анхель хмурится, сводя светлые брови. Он другой. Он чужой. Мальчик не такой, как все цыгане. Кожа у него молочно-белая, а волосы пшеничного цвета. Глаза, правда, темные, но тоже не как у отца. У Зурало они черные, как уголь, горящие дьявольским огнем. У Анхеля глаза похожи на хмурое грозовое небо: такие же сине-фиолетовые и ледяные. В них все отражается, словно в замутненном зеркале — и счастье, и печаль, и горечь, и обида; лишь гнев срывает тусклую завесу, и тогда они блистают молниями.
Лошадь дремлет, опустив щучью морду в траву. В темноте видно лишь белую звездочку на широком лбу. Хорошая кобыла, хоть и нескладная слегка. Пусть у нее короткая спина, выпуклые ребра и косые плечи, зато крепкие ноги и гордая осанка. Анхель свистит, лошадь вскидывает голову и, всхрапнув, отделяется от табуна, смешно подтягивая стреноженные ноги. Она подскакивает к Анхелю и тянется к его рукам губами, пофыркивая. Молодая еще, игривая, думает, что сахар принес посреди ночи.
Анхель гладит ее и распутывает веревку на ногах. Он набрасывает ее на шею лошади и запрыгивает на спину. Кобыла косит недоуменно янтарным глазом и послушно начинает шагать, покачивая головой. Босые пятки слегка касаются ее мягких боков, высылая сначала в рысь, а потом уж и в галоп. Мимо пролетают деревья, табор скрывается за холмом. Анхель запрокидывает голову, раскрывает руки в объятиях ветру и заливисто хохочет. Он свободен. В келье монастыря пахнет ладаном и елеем. Через слюдяное окошко в нее проникают рассеянные солнечные лучи. Из светцов торчат лучины, их зажигают только вечером. Келья скромная, в ней стоят всего три деревянных жестких постели да стол. Здесь живут три девочки: Леа, Абель и Анхель. Анхель самая тихая и замкнутая, самая стеснительная и худенькая. Она в обители уже три месяца, а до сих пор не привыкла к своим соседкам. Она переодевается только если никого нет в комнате, ни с кем не заговаривает первой, а все больше сидит и думает о чем-то своем. Зато она никогда не отказывается прополоть еще два маленьких огородика помимо своего, за что Леа и Абель ей благодарны: девочки не любят ухаживать за ними.
Анхель красива даже в подряснике и полуапостольнике. Черные одеяния только подчеркивают ее белую кожу и большие глаза. Абель расчесывает ее волосы и заплетает их в косу, сама Анхель не умеет этого.
— Какая ты красивая и добрая, сестра, — вздыхает она, перебирая пальцами мягкие пшеничные волосы, — прямо как настоящий ангел. У тебя и имя ангельское — Анхель.
Анхель молчит, глядя в пол, и не отвечает. Сестра Абель ей нравится. У нее тоненькое личико и добрый ласковый взгляд. Она уговорила матушку-игуменью не заставлять Анхель раздеваться догола при крещении, а еще с удовольствием отдает свой хлеб за прополку огородика. Зачем ей хлеб, Абель не спрашивает, и это еще больше располагает к ней.
— Ах Анхель, — она вплетает в волосы ленточку, чтобы потом зацепить волосы в корзинку и спрятать под полуапостольник, — какие у тебя глаза чудные, как океан. Мне они так нравятся…
Губы Анхель чуть изгибаются в улыбке. Обычно ее глаза кажутся всем неприятными. Она вдруг оборачивается, глядя на Абель в упор.
— Ты чего? — пугается девочка, быстро-быстро моргая.
— Абель, дорогая сестра Абель, только тебе могу рассказать, — Анхель протягивает ей руки. — Не говори матушке.
Абель кивает, робко улыбаясь.
Хорошо, что сегодня нет луны, она мешала бы. Анхель бесшумно скользит светлой тенью между засыпающих шатров и потухающих костров. Он умеет быть незаметным и сливаться с природой. Роса обжигает босые ноги, но мальчик не надевает сапог, болтающихся у него на спине. У них скрипит подошва.
Громко гавкает собака. Анхель замирает и прислушивается. Пес тяжело шлепает большими лапами по земле, что-то тихо шуршит следом за ним. Это веревка цепляется за неровности дороги, собака на привязи. Славно! Анхель усмехается, и бескровные губы складываются в жесткую презрительную улыбку. Раз привязана, то до него не добежит, значит и не укусит. Слабая. Пусть себе брехает, у старухи Симзы болят ноги, она не встанет быстро.
Собака замолкает, и Анхель продолжает свой путь. Он беззвучно крадется между спящими лошадьми. Мальчик точно знает, где стоит его любимая светло-рыжая кобылка. У нее умные глаза, добрые. Она слушает, прядя остроконечными ушами, и никогда не смеется, как смеются все в таборе. Баро, его сводный брат, особенно усердствует, потешаясь над Анхелем, зовет подкидышем и всячески глумится.
Анхель хмурится, сводя светлые брови. Он другой. Он чужой. Мальчик не такой, как все цыгане. Кожа у него молочно-белая, а волосы пшеничного цвета. Глаза, правда, темные, но тоже не как у отца. У Зурало они черные, как уголь, горящие дьявольским огнем. У Анхеля глаза похожи на хмурое грозовое небо: такие же сине-фиолетовые и ледяные. В них все отражается, словно в замутненном зеркале — и счастье, и печаль, и горечь, и обида; лишь гнев срывает тусклую завесу, и тогда они блистают молниями.
Лошадь дремлет, опустив щучью морду в траву. В темноте видно лишь белую звездочку на широком лбу. Хорошая кобыла, хоть и нескладная слегка. Пусть у нее короткая спина, выпуклые ребра и косые плечи, зато крепкие ноги и гордая осанка. Анхель свистит, лошадь вскидывает голову и, всхрапнув, отделяется от табуна, смешно подтягивая стреноженные ноги. Она подскакивает к Анхелю и тянется к его рукам губами, пофыркивая. Молодая еще, игривая, думает, что сахар принес посреди ночи.
Анхель гладит ее и распутывает веревку на ногах. Он набрасывает ее на шею лошади и запрыгивает на спину. Кобыла косит недоуменно янтарным глазом и послушно начинает шагать, покачивая головой. Босые пятки слегка касаются ее мягких боков, высылая сначала в рысь, а потом уж и в галоп. Мимо пролетают деревья, табор скрывается за холмом. Анхель запрокидывает голову, раскрывает руки в объятиях ветру и заливисто хохочет. Он свободен. В келье монастыря пахнет ладаном и елеем. Через слюдяное окошко в нее проникают рассеянные солнечные лучи. Из светцов торчат лучины, их зажигают только вечером. Келья скромная, в ней стоят всего три деревянных жестких постели да стол. Здесь живут три девочки: Леа, Абель и Анхель. Анхель самая тихая и замкнутая, самая стеснительная и худенькая. Она в обители уже три месяца, а до сих пор не привыкла к своим соседкам. Она переодевается только если никого нет в комнате, ни с кем не заговаривает первой, а все больше сидит и думает о чем-то своем. Зато она никогда не отказывается прополоть еще два маленьких огородика помимо своего, за что Леа и Абель ей благодарны: девочки не любят ухаживать за ними.
Анхель красива даже в подряснике и полуапостольнике. Черные одеяния только подчеркивают ее белую кожу и большие глаза. Абель расчесывает ее волосы и заплетает их в косу, сама Анхель не умеет этого.
— Какая ты красивая и добрая, сестра, — вздыхает она, перебирая пальцами мягкие пшеничные волосы, — прямо как настоящий ангел. У тебя и имя ангельское — Анхель.
Анхель молчит, глядя в пол, и не отвечает. Сестра Абель ей нравится. У нее тоненькое личико и добрый ласковый взгляд. Она уговорила матушку-игуменью не заставлять Анхель раздеваться догола при крещении, а еще с удовольствием отдает свой хлеб за прополку огородика. Зачем ей хлеб, Абель не спрашивает, и это еще больше располагает к ней.
— Ах Анхель, — она вплетает в волосы ленточку, чтобы потом зацепить волосы в корзинку и спрятать под полуапостольник, — какие у тебя глаза чудные, как океан. Мне они так нравятся…
Губы Анхель чуть изгибаются в улыбке. Обычно ее глаза кажутся всем неприятными. Она вдруг оборачивается, глядя на Абель в упор.
— Ты чего? — пугается девочка, быстро-быстро моргая.
— Абель, дорогая сестра Абель, только тебе могу рассказать, — Анхель протягивает ей руки. — Не говори матушке.
Абель кивает, робко улыбаясь.
