Меня зовут Персиваль Грейвз

Во рту почему-то был вкус железа. Он облизал языком зубы и продолжил: — Я встречаюсь с мужчинами и плачу им за секс. Они не знают, кто я.

— Ты платишь за секс? — Гриндевальд окинул его быстрым взглядом. — Перси, ты роскошный мужчина, тебе бы давали за одни только брови. Да к тебе очередь добровольцев должна стоять.

— Не хочу связывать себя отношениями, — сказал Грейвз. — Даже так, на полчаса. Лучше платить. Легче. И никто никому не должен.

— Только мужчины? — уточнил Гриндевальд.

— Только мужчины.

— Опиши свой типаж, — потребовал он. — Кого ты выбираешь?

— Они молодые, — Грейвз поднял голову, упёрся затылком в высокую спинку стула. Дико хотелось почесать переносицу, но руки были снова скованы чарами за спиной, и он терпел неприятное зудящее чувство. Наверное, туда упала прядь волос, и теперь щекоталась, как проклятая. Он закрыл глаза. Говорить это не мешало, а сил видеть Гриндевальда перед собой, как в зеркале, уже не осталось. — Двадцать лет… двадцать пять. Темноволосые. С хорошей фигурой, сильными руками. Красивыми губами. Я люблю, когда они мне сосут. Ставлю на колени, держу за волосы. Всегда смотрю. Заставляю смотреть на меня в ответ.

Он говорил медленно, уже не пытаясь, как в самом начале, глотать слова. Это было бесполезно. Гриндевальд уже столько всего знал о нём, что новое унижение почти не вызывало сопротивления. А может быть, он просто безумно хотел спать.

— Расскажи ещё, как ты предпочитаешь, — сказал Гриндевальд. Судя по голосу, он наслаждался допросом. — Ртом, руками… в задницу?

— Ртом, — сказал Грейвз и сглотнул сухую слюну. — Больше всего — ртом. Трахаю в зад, только если кто-то очень понравится. Редко. Может, раз в месяц. Я брезглив. Больше всего мне нравится ртом, — повторил он.

— Есть кто-то особенный? — небрежно спросил Гриндевальд. — Фантазируешь о ком-нибудь?

Грейвз почувствовал, как жар начал заливать щёки. Прикусил губу, но это не помогло.

— Есть один мальчик… — прошептал он.

— Мальчик? — оживился Гриндевальд. — Вот же ублюдок! Сколько лет мальчику?

— Я не знаю… Восемнадцать… Может быть, больше…

Он перевёл дыхание и плотнее сжал веки. Сдвинул брови, будто это помогло бы закрыться от самого себя.

— Мальчик, — хмыкнул Гриндевальд. — Я-то обрадовался… Ладно, выкладывай, что там с этим мальчиком. Ты его трахаешь?

— Нет… — прошептал Грейвз. — Но очень хочу…

Он глубоко вздохнул, чтобы дать себе хотя бы ничтожную передышку. Гриндевальд зевнул.

— Знаешь… я думаю, мальчика я оставлю на сладкое. Завтра первый день на работе, я бы хотел выспаться.

— Тебе никто не поверит, — повторил Грейвз.

— Не скучай без меня, милая Шахразада, — ухмыльнулся Гриндевальд. — Когда я вернусь, ты расскажешь мне про этого особенного мальчика.

Грейвз успел скривиться, прежде чем палочка коснулась его виска, погружая в беспамятство.

— Перси, не будь букой, выбирайся размять ноги хоть иногда, — сказал Гриндевальд, заходя в облезлую комнату с чашкой чая в руках. Грейвз старался не прислушиваться к запахам еды, которые тянулись через приоткрытую дверь. Живот давно сводило от голода, обоняние обострилось. Аромат крепкого чёрного чая с ложечкой сахара вызвал у Персиваля головокружение.

Гриндевальд трансфигурировал себе низкое кресло у стены, положил ногу на ногу. Действие оборотного зелья кончилось, и он был в своём собственном облике, вот только одежда была с плеча Грейвза. Гриндевальд шумно отхлебнул чай:

— У меня был очень тяжёлый день. Пока ты здесь прохлаждаешься, я выполнял, между прочим, твою работу, — осуждающим тоном сказал он. — Бегал подтирал задницу твоим аврорам, уверял мадам Президент, что великий тёмный маг Геллерт Гриндевальд не посмеет сунуть нос в Нью-Йорк, тренировал суровый взгляд на подчинённых. Знаешь, очень эффектно, — он зевнул, прикрыв рот ладонью, — стоит выйти куда-нибудь, встать эдак, руки в карманы, с задумчивым видом поглядывая по сторонам — все тут же пугаются и начинают работать в два раза быстрее. Дарю идею. Если выживешь — обязательно проверь, сам увидишь.

Грейвз не смотрел на него, ему было омерзительно. Он стоял у окна, прислонившись задом к подоконнику.

— Ты голоден? — с интересом спросил Гриндевальд, позвенев ложечкой о край чашки. — Да? Нет? Я не вижу, — он нахмурился, вглядываясь в его лицо, будто этот важный вопрос беспокоил его не на шутку. — Перси, не играй со мной в прятки, это бессмысленно.

Из разбитого окна ветер приносил запах соли и водорослей, гниющих на берегу по кромке прилива, совсем рядом слышался ворчливый шорох прибоя.

— Считай, что ты стал магглом, — предложил Гриндевальд. — Или не-магом, как вы их тут называете. Никакого тебе волшебства. Никакой возможности бежать. На суицид ты не решишься, — он усмехнулся. — Слишком влюблён в свою идеальную жизнь и у тебя ещё теплится надежда её вернуть.