Фандом: Гарри Поттер. Пенни знает — что-то не так. Не с другими, а с ней самой. Чувство неправильности зудит на краю сознания, не уменьшаясь и на исчезая. Днём он почти не заметно, но ночью…
Добавить в моё избранное
6 мин, 33 сек 17230
Ночью оно разрастается и не даёт спать, странный страх неясной угрозы мешает, разум рождает смутные образы, тающие с приходом рассвета. Порой Пенни ворочается с боку на бок всю ночь, но так и не смыкает глаз. А порой — засыпает и просыпается с криком, с неясным чувством потери, силясь вспомнить свой кошмар — но не может.
Лучи солнца разрушают надежду окончательно, будто выжигая последние клочки сна из её разума.
А потом она одевается и идёт на уроки.
У Пенни почти безупречная репутация — идеальная студентка, на голову опережающая всех в Зельеварении, всегда дружелюбная и жизнерадостная, помогающая множеству людей — друзьям и знакомым. Даже несмотря на все её приключения и нарушения правил, её любят.
И как же тяжело становится соответствовать.
Пенни готовится к СОВ, зарабатывает баллы на занятиях, болтает с друзьями и улыбается, улыбается, улыбается. Иногда ей кажется, что лицо вот-вот треснет от этой поддельной улыбки, что все всё поймут и осудят, что спросят, посочувствуют — она и сама не знает, чему. Но никто ничего не замечает.
Почти никто.
Роувэн смотрит слишком уж внимательно, слишком пристально. Пенни никогда не умела читать чувства других людей по глазам или неуловимым изменениям в поведении, так что она даже не представляет, что Роувэн может увидеть.
— Ты в порядке? — спрашивает она позже, когда они остаются наедине. Пенни смотрит в окно на озеро и Запретный лес и даже не представляет, что ей ответить. Отчего-то враньё, так легко слетающее с губ в присутствии других, с Роувэн не работает. С удивлением Пенни понимает, что хочет сказать правду, поделиться хоть с кем-нибудь своими смутными тревогами и сомнениями. И что не боится довериться Роувэн.
— Просто устала, — отвечает Пенни, с трудом растягивая губы в очередной фальшивой улыбке. — Слишком много занимаюсь.
Роувэн хмурится, но молчит. Пенни не уверена, поверила ли она в эту ложь, смогла ли быть убедительной. Она отворачивается, снова вглядываясь вдаль.
— Пенни, — Роувэн аккуратно кладёт руку ей на плечо. — Я… Расскажи мне, если захочешь. Когда захочешь.
Она легонько сжимает пальцы, но Пенни ощущает их очень отчётливо, слишком. Что-то неправильно в ней почти всё время, но не сейчас. Пенни оборачивается и впервые за долгое время улыбается по-настоящему. Слабой, кривой улыбкой, но, кажется, Роувэн этого достаточно. Она улыбается в ответ.
Пенни не едет домой на Рождество — отчего-то это вызывает всё тот же смутный страх. Она пишет родителям про необходимость готовиться к экзаменам — не слишком убедительная ложь, — но ответное письмо пропитано пониманием. Будто родители знают о её тревогах. Словно неясная тень в общем тоне письма, намёки на недоговорённость… Пенни страшно — она могла бы спросить, но что-то мешает, рука выводит совсем другие строки.
Роувэн тоже остаётся, хотя её-то дома наверняка ждут. Пенни не знает точно, но почти уверена. С того осеннего разговора они будто стали ближе. Хотя достаточно часто виделись и до этого, но отношения их были другими — более формальными. Они часто просто сидят в библиотеке — разные факультеты предполагают не так много удобных мест для общения за пределами гостиных.
После праздничного ужина они некоторое время идут рядом, но их дороги слишком быстро расходятся. Пенни хочется продлить их общение, ненавязчивый разговор о пустяках с уютными паузами. До боли не хочется возвращаться в пустую гостиную, тихую и безлюдную. Не хочется оставаться в одиночестве.
Пенни и сама не знает, что на неё находит, но вдруг предлагает:
— А может, к нам в гостиную?
Роувэн смотрит на неё странно и молчит — наверное, сомневаясь. Пауза затягивается, и Пенни думает, что это отказ. Но, кажется, ей уже настолько всё равно, что в таком случае будет проситься в гостиную Равенкло — лишь бы не быть одной в этом замке, чувствовать присутствие другого человека.
Но Роувэн кивает — да, почему бы и нет? — и Пенни вздыхает с облегчением. Она готова переступить через свою гордость и просить, но рада, что это не понадобилось.
В гостиной Хаффлпаффа они садятся в кресла около камина и просто молчат. Пенни смотрит в огонь и чувствует себя восхитительно. Ощущение неправильности и одиночества исчезло, пропало, изгнанное уютным молчанием. Уже давно ей не было так тепло.
Пенни просыпается от того, что её трясут за плечо, и встревоженного голоса Роувэн. Похоже, она уснула прямо в гостиной и… Пенни внезапно понимает, что Роувэн могла услышать, могла понять, в чём её проблема. Единственная из всех — полог кровати Пенни всегда плотно завешивает и ставит на него заглушающее.
Она невольно задерживает дыхание, пристально вглядываясь в лицо Роувэн — она явно встревожена, но вдруг это не из-за Пенни?
— Пенни, — Роувэн серьёзна, она всё ещё не убирает руку с плеча подруги. — Ты…
Пенни понимает, что её бьёт дрожь — и что она всё ещё кое-что помнит.
Лучи солнца разрушают надежду окончательно, будто выжигая последние клочки сна из её разума.
А потом она одевается и идёт на уроки.
У Пенни почти безупречная репутация — идеальная студентка, на голову опережающая всех в Зельеварении, всегда дружелюбная и жизнерадостная, помогающая множеству людей — друзьям и знакомым. Даже несмотря на все её приключения и нарушения правил, её любят.
И как же тяжело становится соответствовать.
Пенни готовится к СОВ, зарабатывает баллы на занятиях, болтает с друзьями и улыбается, улыбается, улыбается. Иногда ей кажется, что лицо вот-вот треснет от этой поддельной улыбки, что все всё поймут и осудят, что спросят, посочувствуют — она и сама не знает, чему. Но никто ничего не замечает.
Почти никто.
Роувэн смотрит слишком уж внимательно, слишком пристально. Пенни никогда не умела читать чувства других людей по глазам или неуловимым изменениям в поведении, так что она даже не представляет, что Роувэн может увидеть.
— Ты в порядке? — спрашивает она позже, когда они остаются наедине. Пенни смотрит в окно на озеро и Запретный лес и даже не представляет, что ей ответить. Отчего-то враньё, так легко слетающее с губ в присутствии других, с Роувэн не работает. С удивлением Пенни понимает, что хочет сказать правду, поделиться хоть с кем-нибудь своими смутными тревогами и сомнениями. И что не боится довериться Роувэн.
— Просто устала, — отвечает Пенни, с трудом растягивая губы в очередной фальшивой улыбке. — Слишком много занимаюсь.
Роувэн хмурится, но молчит. Пенни не уверена, поверила ли она в эту ложь, смогла ли быть убедительной. Она отворачивается, снова вглядываясь вдаль.
— Пенни, — Роувэн аккуратно кладёт руку ей на плечо. — Я… Расскажи мне, если захочешь. Когда захочешь.
Она легонько сжимает пальцы, но Пенни ощущает их очень отчётливо, слишком. Что-то неправильно в ней почти всё время, но не сейчас. Пенни оборачивается и впервые за долгое время улыбается по-настоящему. Слабой, кривой улыбкой, но, кажется, Роувэн этого достаточно. Она улыбается в ответ.
Пенни не едет домой на Рождество — отчего-то это вызывает всё тот же смутный страх. Она пишет родителям про необходимость готовиться к экзаменам — не слишком убедительная ложь, — но ответное письмо пропитано пониманием. Будто родители знают о её тревогах. Словно неясная тень в общем тоне письма, намёки на недоговорённость… Пенни страшно — она могла бы спросить, но что-то мешает, рука выводит совсем другие строки.
Роувэн тоже остаётся, хотя её-то дома наверняка ждут. Пенни не знает точно, но почти уверена. С того осеннего разговора они будто стали ближе. Хотя достаточно часто виделись и до этого, но отношения их были другими — более формальными. Они часто просто сидят в библиотеке — разные факультеты предполагают не так много удобных мест для общения за пределами гостиных.
После праздничного ужина они некоторое время идут рядом, но их дороги слишком быстро расходятся. Пенни хочется продлить их общение, ненавязчивый разговор о пустяках с уютными паузами. До боли не хочется возвращаться в пустую гостиную, тихую и безлюдную. Не хочется оставаться в одиночестве.
Пенни и сама не знает, что на неё находит, но вдруг предлагает:
— А может, к нам в гостиную?
Роувэн смотрит на неё странно и молчит — наверное, сомневаясь. Пауза затягивается, и Пенни думает, что это отказ. Но, кажется, ей уже настолько всё равно, что в таком случае будет проситься в гостиную Равенкло — лишь бы не быть одной в этом замке, чувствовать присутствие другого человека.
Но Роувэн кивает — да, почему бы и нет? — и Пенни вздыхает с облегчением. Она готова переступить через свою гордость и просить, но рада, что это не понадобилось.
В гостиной Хаффлпаффа они садятся в кресла около камина и просто молчат. Пенни смотрит в огонь и чувствует себя восхитительно. Ощущение неправильности и одиночества исчезло, пропало, изгнанное уютным молчанием. Уже давно ей не было так тепло.
Пенни просыпается от того, что её трясут за плечо, и встревоженного голоса Роувэн. Похоже, она уснула прямо в гостиной и… Пенни внезапно понимает, что Роувэн могла услышать, могла понять, в чём её проблема. Единственная из всех — полог кровати Пенни всегда плотно завешивает и ставит на него заглушающее.
Она невольно задерживает дыхание, пристально вглядываясь в лицо Роувэн — она явно встревожена, но вдруг это не из-за Пенни?
— Пенни, — Роувэн серьёзна, она всё ещё не убирает руку с плеча подруги. — Ты…
Пенни понимает, что её бьёт дрожь — и что она всё ещё кое-что помнит.
