Фандом: Гарри Поттер. Пенни знает — что-то не так. Не с другими, а с ней самой. Чувство неправильности зудит на краю сознания, не уменьшаясь и на исчезая. Днём он почти не заметно, но ночью…
Добавить в моё избранное
6 мин, 33 сек 17229
Скарлетт. Имя вертится в голове, больно царапая, словно осколок стекла.
Роувэн садится на подлокотник кресла и притягивает Пенни к себе, обнимая. Это неожиданно и как-то иначе, чем с остальными подругами, но от этого становится легче. Дрожь утихает, подсознательный ужас исчезает, но имя — что за Скарлетт? — остаётся с Пенни.
Ночь заканчивается, а на следующее утро Пенни пишет письмо домой. Роувэн сидит на подлокотнике её кресла и читает книгу.
Ответ приходит не сразу, а через месяц. Как будто родители собирались с духом, подбирали слова, решали, стоит ли ей знать правду.
Она находит Роувэн и ведёт её в пустой класс — туда, где они смогут спокойно поговорить. Роувэн не спорит — в последнее время их объятия стали чуть более долгими и тёплыми. Пенни не уверена, что именно происходит, но ей это нравится. Кажется, Роувэн тоже.
Они садятся на пустую парту — рядом, почти вплотную, почти соприкасаясь руками. Пенни вздыхает и пытается заговорить, решить, что сказать первым.
— Кажется, я что-то забыла, — тихо произносит она, теребя кончик косы и смотря на колени. Роувэн молчит, и Пенни ей благодарна. Слова с трудом складываются в предложения, не желая выходить наружу. Пенни терпеть не может жаловаться или казаться слабой. — И оно связано с моей подругой Скарлетт. Она…
Пенни запинается и с трудом заканчивает фразу:
— Она умерла летом. И я не помню… Только смутно. Скорее, догадываюсь.
Роувэн молчит. Пенни поднимает на неё взгляд и не может понять, что за эмоции на её лице.
— Ты… — Роувэн замолкает, словно не уверена, стоит ли продолжать. — Выпила зелье забывчивости.
Пенни поражённо молчит.
— Ты сварила его в Хогвартсе — тайно и не со мной, но она не могла не рассказать мне. Особенно, когда стала замечать твоё состояние, — Роувэн смотрит серьёзно и накрывает руку Пенни своей. — Да, мы заметили, конечно. Пенни, мы же друзья!
Роувэн ничего не спрашивает — она рассказывает сама, и это потрясающе. А её рука такая же тёплая, как и объятия. Пенни хочется греться в этом тепле — всё время, каждый день и час. Это намного лучше её обычного состояния.
— Но… Мы не знаем, что именно ты хотела стереть. Ты не говорила, — продолжает Роувэн. — Но твой сон — тогда, на Рождество. Если хочешь, я расскажу.
— Да, — Пенни кивает и всё же решается — кладёт голову к ней на плечо и сжимает чужую руку своей.
Роувэн замирает на секунду, а потом начинает говорить.
— «Оборотень» — вот что ты шептала. «Беги», «прости», «моя вина»… И твой боггарт…
В голове Пенни по-прежнему лишь смутные образы, тени страха — но она уже начинает догадываться. Кажется, она сварила на редкость удачное зелье — чёрт бы побрал её талант к Зельеварению и безрассудность. Она не может вспомнить сейчас, но ведь наверняка есть какое-то зелье или заклинание…
— Ты поможешь мне вспомнить? — говорит Пенни и поднимает лицо, глядя прямо в глаза Роувэн. «Кажется, я сделала большую глупость», — добавляет Пенни мысленно.
— Конечно, — отвечает она и улыбается. Пенни улыбается в ответ — широко и ярко, так, как не улыбалась уже долгие месяцы. Взгляд Роувэн перемещается на её губы, а потом снова возвращается к глазам. Их лица очень близко — они почти соприкасаются носами. Но отчего-то Пенни этого недостаточно, её тянет придвинуться ещё ближе: чтобы рассмотреть все крапинки в её светло-карих глазах, почувствовать…
Пенни неожиданно краснеет, как никогда отчётливо ощущая чужие прикосновения. Такие простые, но одновременно — необычные. Она не уверена, где проходит граница, которую не стоит пересекать, да и есть ли она вообще.
Но, кажется, у неё будет достаточно времени, чтобы выяснить. У них будет достаточно времени.
Пенни смеётся и целует Роувэн в щёку.
Кажется, вторая половина года будет значительно лучше первой.
Роувэн садится на подлокотник кресла и притягивает Пенни к себе, обнимая. Это неожиданно и как-то иначе, чем с остальными подругами, но от этого становится легче. Дрожь утихает, подсознательный ужас исчезает, но имя — что за Скарлетт? — остаётся с Пенни.
Ночь заканчивается, а на следующее утро Пенни пишет письмо домой. Роувэн сидит на подлокотнике её кресла и читает книгу.
Ответ приходит не сразу, а через месяц. Как будто родители собирались с духом, подбирали слова, решали, стоит ли ей знать правду.
Она находит Роувэн и ведёт её в пустой класс — туда, где они смогут спокойно поговорить. Роувэн не спорит — в последнее время их объятия стали чуть более долгими и тёплыми. Пенни не уверена, что именно происходит, но ей это нравится. Кажется, Роувэн тоже.
Они садятся на пустую парту — рядом, почти вплотную, почти соприкасаясь руками. Пенни вздыхает и пытается заговорить, решить, что сказать первым.
— Кажется, я что-то забыла, — тихо произносит она, теребя кончик косы и смотря на колени. Роувэн молчит, и Пенни ей благодарна. Слова с трудом складываются в предложения, не желая выходить наружу. Пенни терпеть не может жаловаться или казаться слабой. — И оно связано с моей подругой Скарлетт. Она…
Пенни запинается и с трудом заканчивает фразу:
— Она умерла летом. И я не помню… Только смутно. Скорее, догадываюсь.
Роувэн молчит. Пенни поднимает на неё взгляд и не может понять, что за эмоции на её лице.
— Ты… — Роувэн замолкает, словно не уверена, стоит ли продолжать. — Выпила зелье забывчивости.
Пенни поражённо молчит.
— Ты сварила его в Хогвартсе — тайно и не со мной, но она не могла не рассказать мне. Особенно, когда стала замечать твоё состояние, — Роувэн смотрит серьёзно и накрывает руку Пенни своей. — Да, мы заметили, конечно. Пенни, мы же друзья!
Роувэн ничего не спрашивает — она рассказывает сама, и это потрясающе. А её рука такая же тёплая, как и объятия. Пенни хочется греться в этом тепле — всё время, каждый день и час. Это намного лучше её обычного состояния.
— Но… Мы не знаем, что именно ты хотела стереть. Ты не говорила, — продолжает Роувэн. — Но твой сон — тогда, на Рождество. Если хочешь, я расскажу.
— Да, — Пенни кивает и всё же решается — кладёт голову к ней на плечо и сжимает чужую руку своей.
Роувэн замирает на секунду, а потом начинает говорить.
— «Оборотень» — вот что ты шептала. «Беги», «прости», «моя вина»… И твой боггарт…
В голове Пенни по-прежнему лишь смутные образы, тени страха — но она уже начинает догадываться. Кажется, она сварила на редкость удачное зелье — чёрт бы побрал её талант к Зельеварению и безрассудность. Она не может вспомнить сейчас, но ведь наверняка есть какое-то зелье или заклинание…
— Ты поможешь мне вспомнить? — говорит Пенни и поднимает лицо, глядя прямо в глаза Роувэн. «Кажется, я сделала большую глупость», — добавляет Пенни мысленно.
— Конечно, — отвечает она и улыбается. Пенни улыбается в ответ — широко и ярко, так, как не улыбалась уже долгие месяцы. Взгляд Роувэн перемещается на её губы, а потом снова возвращается к глазам. Их лица очень близко — они почти соприкасаются носами. Но отчего-то Пенни этого недостаточно, её тянет придвинуться ещё ближе: чтобы рассмотреть все крапинки в её светло-карих глазах, почувствовать…
Пенни неожиданно краснеет, как никогда отчётливо ощущая чужие прикосновения. Такие простые, но одновременно — необычные. Она не уверена, где проходит граница, которую не стоит пересекать, да и есть ли она вообще.
Но, кажется, у неё будет достаточно времени, чтобы выяснить. У них будет достаточно времени.
Пенни смеётся и целует Роувэн в щёку.
Кажется, вторая половина года будет значительно лучше первой.
