Фандом: Ориджиналы. — Ах Луи, — Грач усмехнулся устало, — это актеры на сцене могут себе позволить отдых в антракте. Те, кто работают за кулисами, не имеют права отдыхать. Им необходимо приготовить все, чтобы пьеса была сыграна по сценарию… И чтобы декорации не падали, как сегодня, и не били действующих лиц по голове… и руке.
Добавить в моё избранное
10 мин, 41 сек 16250
За час до рассвета туман прекратил летать по полю рваными клочьями и лег плотным сизым пластом. Это сильно помешало расходившимся по своим позициям русским и австрийским солдатам. В полвосьмого утра из сизой темноты к маршалам и императорам выехал Грач и коротко сообщил, что русские обходят позиции справа, согласно плану.
— Не мешайте им ошибаться, — Наполеон довольно улыбнулся. Господа, готовьте артиллерию.
Грач уже исчез в тумане, отъехав. Слышны были только удаляющиеся шаги лошади. До начала сражения было еще полтора часа. В полнейшей тишине медленно передвигались пушки, реорганизовывались и смещались корпуса, блистательный Мюрат отвел в сторону кавалерию, Вандам зашел слева. Сульт приготовился к удару, а Даву оставалось только ждать и быть готовым сдерживать натиски на свой фланг. Обида на императора не прошла, хоть с планом он уже смирился.
Битва завязалась неожиданно быстро и сразу предопределила успех Великой армии. Колонны русских были сметены и раздавлены еще в первые полчаса сражения. Ударом Сульта рассеян и прекратил свое существование союзный штаб, Кутузов был ранен, и офицеры во многом оказались брошены на произвол судьбы. После сражение пошло более вяло: союзникам мешал туман и дым, Наполеон же выжидал удобного момента.
— Пора, — наконец кивнул он Грачу, глянув на часы. — Поезжайте к Даву. Да поосторожнее. Туман еще не разошелся.
Грач запрыгнул в седло и, подстегнув лошадь хлыстом, понесся чуть правее развязавшихся боев. «Как странно: артиллерия молчит. Император приказывал ее готовить. Передумал? Неужели Наполеон, всегда делавший ставку на пушки, решил действительно смять союзников одной кавалерией и гвардией? — Грач чуть привстал на стременах, оглядываясь. — Вроде бы, говорили вчера об обратном «….
Из тумана на него выскочил корнет, еще совсем безусый юноша, верхом на сером жеребце. Лошади столкнулись грудью, и корнета вышвырнуло из седла. Его лошадь понеслась куда-то прочь, испуганная звуками битвы и внезапным столкновением. Юноша мгновенно вскочил на ноги и потянулся к болтавшейся в ножнах несуразно большой сабле. «Русский», — Грач, удержавшийся в седле, осадил лошадь. У него, в отличие от корнета, было преимущество, как у всадника. Корнет понял это и попятился, от испуга так и не вытащив саблю. Даже жалко его сделалось.
— Пошел прочь, — рявкнул на него Грач, замахнувшись хлыстом и наезжая лошадью.
Юноша шатнулся в сторону, не сводя с него больших синих глаз и судорожно дергая эфес сабли. Губы его приоткрылись в немом вскрике. «Курьер, — Грач заметил болтавшуюся сбоку седельную сумку. — Какая удача». Он хотел поймать корнета за шиворот, но тут донесся призывный рожок. Грач удивленно вскинул голову и похолодел: из тумана прямо на них медленно выступали черные дула пушек. Два, четыре, десять, пятнадцать, тридцать… Несколько батарей в тишине ждали приказа, и интуиция подсказывала — рожок протрубил для них. Сердце пропустило несколько ударов и заколотилось потом где-то в висках: один за другим в молочной дымке вспыхивали красные огоньки запалов.
Корнет тоже застыл, шумно и сипло дыша, сливаясь цветом лица со своим белоснежным мундиром.
— Чего встал?! — Грач, воспользовавшись его замешательством, схватил юношу за аксельбант и дернул к себе, а потом рывком закинул на лошадь позади себя, совсем как тряпичную куклу. — Держись.
Корнет сперепугу вцепился ему в плечи. Грач всадил шпоры в мыльные бока лошади, она, запрокинув голову и хрипло отфыркиваясь, разбрызгивая пену, понеслась черной стрелой прочь. Грохнул первый выстрел, противно засвистела картечь, послышались вскрики раненых и не ожидавших артиллерийской атаки солдат. Грач нервно оглянулся. Корнет, серый и едва живой, зажмурился. «Бедный мальчишка, не знает, спасение или плен», — неожиданно посочувствовал ему генштабист.
Жуткий свист заставил его инстинктивно отклониться вбок, ниже к коню, и это спасло ему жизнь. Ядро, упав на землю и отрикошетив, ударило лошадь в шею. Она, захрипев, упала на всем скаку на колени и завалилась в сторону. Корнет слетел вниз, не отпустив плечи Грача и увлекая его за собой. Затрещали эполеты.
От удара зазвенело в ушах. Сверху упало что-то тяжелое. Грач боялся шевельнуться, чувствуя, что весь его мундир и лицо в чем-то липком, теплом; в нос ударил тяжёлый, железистый запах. Так могла пахнуть только кровь. «Ранен? Нет, не больно, — он попытался разлепить веки, но безуспешно. — Нет… Раны болят не сразу»…. С трудом приоткрыв глаза и сфокусировав взгляд, Грач облегченно выдохнул: кровь хлестала из шеи лошади.
Корнет, пришедший в себя, попытался подскочить.
— Лежи, дурак, — Грач схватил его за плечо и дернул вниз. — Убьет. Лошадь прикрывает.
Юноша замер, глядя на него почти не моргая. Черные волосы разметались и слиплись от крови и пота. Бледные губы сжались в тонкую линию. С ввалившихся, точно нарочно втянутых щек сошел румянец.
— Не мешайте им ошибаться, — Наполеон довольно улыбнулся. Господа, готовьте артиллерию.
Грач уже исчез в тумане, отъехав. Слышны были только удаляющиеся шаги лошади. До начала сражения было еще полтора часа. В полнейшей тишине медленно передвигались пушки, реорганизовывались и смещались корпуса, блистательный Мюрат отвел в сторону кавалерию, Вандам зашел слева. Сульт приготовился к удару, а Даву оставалось только ждать и быть готовым сдерживать натиски на свой фланг. Обида на императора не прошла, хоть с планом он уже смирился.
Битва завязалась неожиданно быстро и сразу предопределила успех Великой армии. Колонны русских были сметены и раздавлены еще в первые полчаса сражения. Ударом Сульта рассеян и прекратил свое существование союзный штаб, Кутузов был ранен, и офицеры во многом оказались брошены на произвол судьбы. После сражение пошло более вяло: союзникам мешал туман и дым, Наполеон же выжидал удобного момента.
— Пора, — наконец кивнул он Грачу, глянув на часы. — Поезжайте к Даву. Да поосторожнее. Туман еще не разошелся.
Грач запрыгнул в седло и, подстегнув лошадь хлыстом, понесся чуть правее развязавшихся боев. «Как странно: артиллерия молчит. Император приказывал ее готовить. Передумал? Неужели Наполеон, всегда делавший ставку на пушки, решил действительно смять союзников одной кавалерией и гвардией? — Грач чуть привстал на стременах, оглядываясь. — Вроде бы, говорили вчера об обратном «….
Из тумана на него выскочил корнет, еще совсем безусый юноша, верхом на сером жеребце. Лошади столкнулись грудью, и корнета вышвырнуло из седла. Его лошадь понеслась куда-то прочь, испуганная звуками битвы и внезапным столкновением. Юноша мгновенно вскочил на ноги и потянулся к болтавшейся в ножнах несуразно большой сабле. «Русский», — Грач, удержавшийся в седле, осадил лошадь. У него, в отличие от корнета, было преимущество, как у всадника. Корнет понял это и попятился, от испуга так и не вытащив саблю. Даже жалко его сделалось.
— Пошел прочь, — рявкнул на него Грач, замахнувшись хлыстом и наезжая лошадью.
Юноша шатнулся в сторону, не сводя с него больших синих глаз и судорожно дергая эфес сабли. Губы его приоткрылись в немом вскрике. «Курьер, — Грач заметил болтавшуюся сбоку седельную сумку. — Какая удача». Он хотел поймать корнета за шиворот, но тут донесся призывный рожок. Грач удивленно вскинул голову и похолодел: из тумана прямо на них медленно выступали черные дула пушек. Два, четыре, десять, пятнадцать, тридцать… Несколько батарей в тишине ждали приказа, и интуиция подсказывала — рожок протрубил для них. Сердце пропустило несколько ударов и заколотилось потом где-то в висках: один за другим в молочной дымке вспыхивали красные огоньки запалов.
Корнет тоже застыл, шумно и сипло дыша, сливаясь цветом лица со своим белоснежным мундиром.
— Чего встал?! — Грач, воспользовавшись его замешательством, схватил юношу за аксельбант и дернул к себе, а потом рывком закинул на лошадь позади себя, совсем как тряпичную куклу. — Держись.
Корнет сперепугу вцепился ему в плечи. Грач всадил шпоры в мыльные бока лошади, она, запрокинув голову и хрипло отфыркиваясь, разбрызгивая пену, понеслась черной стрелой прочь. Грохнул первый выстрел, противно засвистела картечь, послышались вскрики раненых и не ожидавших артиллерийской атаки солдат. Грач нервно оглянулся. Корнет, серый и едва живой, зажмурился. «Бедный мальчишка, не знает, спасение или плен», — неожиданно посочувствовал ему генштабист.
Жуткий свист заставил его инстинктивно отклониться вбок, ниже к коню, и это спасло ему жизнь. Ядро, упав на землю и отрикошетив, ударило лошадь в шею. Она, захрипев, упала на всем скаку на колени и завалилась в сторону. Корнет слетел вниз, не отпустив плечи Грача и увлекая его за собой. Затрещали эполеты.
От удара зазвенело в ушах. Сверху упало что-то тяжелое. Грач боялся шевельнуться, чувствуя, что весь его мундир и лицо в чем-то липком, теплом; в нос ударил тяжёлый, железистый запах. Так могла пахнуть только кровь. «Ранен? Нет, не больно, — он попытался разлепить веки, но безуспешно. — Нет… Раны болят не сразу»…. С трудом приоткрыв глаза и сфокусировав взгляд, Грач облегченно выдохнул: кровь хлестала из шеи лошади.
Корнет, пришедший в себя, попытался подскочить.
— Лежи, дурак, — Грач схватил его за плечо и дернул вниз. — Убьет. Лошадь прикрывает.
Юноша замер, глядя на него почти не моргая. Черные волосы разметались и слиплись от крови и пота. Бледные губы сжались в тонкую линию. С ввалившихся, точно нарочно втянутых щек сошел румянец.
