Да!

Светлая половина. Слезы

Ее звали Гермиона, и о ней я хочу рассказать. Дурацкое имечко. Я сразу подумал, что в жизни не запомню такое, когда она выпалила его в поезде при нашей первой встрече. Я тогда-то не знал, как часто потом придется его слышать. От учителей, конечно. Остальные, в основном, звали ее по-другому. Заучка, зубрила, зануда-отличница, и это были еще самые ласковые слова. Еще ее дразнили бурундучком, и это ее жутко выводило из себя, хотя чего уж на такое обижаться, девчонки любят всяких таких зверушек, тем более что, иногда она и правда была ужасно на него похожа, когда корпела над какой-нибудь книжкой, приоткрыв рот. Правда, кое-кто придумывал ей прозвища и похуже. Ее называли и зубастиком, и бобренком, и чернильницей, и даже гнездоголовой из-за ее волос. Один раз за завтраком ей в волосы подложили куриное яйцо, чтобы проверить, удержится оно или нет. Оно не укатилось, правда, когда она дернула головой, яйцо свалилось прямо в чашку с чаем и забрызгало ей всю мантию. Ну и выражение же у нее было! Мы тогда покатывались над ней всем гриффиндорским столом, кричали «птенчик из гнезда упорхнул». Так что из учеников по имени ее почти никто никогда и не звал.

А я — я ее вообще никак не называл. Ну, потому что не разговаривал с ней практически. О чем нам было с ней говорить? Ее кроме книжек ничего вокруг не интересовало. Да и разговоры ее обычно были похожи на скороговорку из каких-нибудь новых заумностей, которые она откуда-нибудь вычитала.

Но, вообще-то, хотя я с ней, особо, не разговаривал, кое-что общее между нами было. Я это почти сразу заметил, еще в первые дни. Она чувствовала, что совсем одна. Мне-то это было очень хорошо знакомо по моей предыдущей школе. Здесь у меня сразу появились друзья, и это было просто здорово! Я раньше и думать не мог, что у меня будут настоящие друзья. Симус, Дин, Рон Уизли. Особенно, конечно, Рон Уизли. Его братья — это нечто! Но ладно, речь тут не обо мне, и не о них, речь о Гермионе, которая чувствовала себя в точности так же, как я в своей старой школе. Она была совсем одна, и ей от этого было плохо. Она, конечно, делала вид, что ей никто и не нужен, но меня ей было не обмануть. Когда я, время от времени, видел ее тоскливый взгляд, я очень хорошо знал, о чем она думает. Еще бы ей не учиться хорошо — ей же кроме этого и заняться-то было нечем! Никто не хотел с ней даже разговаривать, не то, что дружить. Вообще-то, я тогда подумал, что всё-таки не такая уж она плохая. У нас, в моей прежней школе, были, конечно, девчонки вроде нее, они везде попадаются. Но они были не просто зубрилами-отличницами, а еще и жутко вредными при этом. При них даже и мысли не возникало, чтобы устроить что-нибудь смешное — они тут же неслись жаловаться учителям. А Гермиона вот никогда не жаловалась. Нет, она всегда громко возмущалась, конечно, кричала, что нам попадет, что с нас снимут баллы, но чтоб жаловаться — не было такого. Правда, и списывать никогда не давала. Но те девчонки-отличницы, которых я знал раньше, всё-таки давали списывать своим любимчикам, а всем остальным нет. Гермиона же не давала списывать вообще никому и никогда. По крайней мере, так хоть получается не обидно. С другой стороны… у нее и любимчиков-то никаких никогда не было. Откуда им было взяться?

В общем, иногда мне ее было немного жаль. Она вовсе не была такой ужасной, какой все ее считали. Не начни она тараторить с самого начала свои зазубренные уроки, не пытайся так выделиться перед учителями, не возмущайся так громко нарушениями дисциплины, никто бы ее не обзывал. Подружилась бы с другими девчонками, и всё бы у нее было нормально. Но ее угораздило подружиться со мной.

Если бы мне кто-то сказал раньше, как всё выйдет, я бы никогда в жизни близко к ней не подошел! Или, может, наоборот, не отходил бы от нее. Не знаю… Да как бы я не отходил?! Она же девочка. В спальне, в туалете тоже бы не отходил?

Н-да, вот с туалета всё и началось.

Точнее, не совсем с туалета. С Хэллоуина. Все сидели за праздничным ужином, а я шел по коридору. Бежал. Потому что хотел поскорее вернуться обратно. Я кое-что забыл в нашей башне… Ладно, не кое-что, волшебную краску, которую мне подарили близнецы Уизли. С ее помощью можно делать очень смешные вещи. Если уж и был момент, когда ее использовать, то лучше Хэллоуина времени и придумать было нельзя. Но я опять начинаю говорить не о том.

Короче говоря, я бежал по коридору. И встретил профессора Квиррела. А я забыл сказать, что у меня часто болела голова. Ну, не то, чтобы часто, но такое бывало, ни с того, ни с сего. И у меня в тот момент тоже почему-то жутко разболелась голова, я даже остановился. Надо мне было просто пробежать мимо. Но тут профессор Квиррел увидел, что я остановился, и подошел ко мне, и спросил, всё ли со мной в порядке. Я хотел сказать, что да, но голова у меня заболела еще сильнее. Наверное, из-за запаха. От профессора всегда чем-то пахло. Говорили, что чесноком, но это был не чеснок, я точно знаю.