Две золотые полоски

— Я боялся, ты шутишь, — шепчет Лоренс, чувствуя, что сердце колотится где-то даже не в животе, а в коленях.

— А разве ты не по девушкам? — шепотом спрашивает Грейвз.

— А ты много девушек у меня видел? — разговор получается таким абсурдным, что Лоренс не сдерживает усмешку.

— Значит, обдумал? — тихо спрашивает Грейвз. — А я уже собрался извиняться…

— Если бы извинился — я бы сломал тебе нос и уволился, — серьёзно говорит Лоренс.

— Тогда хорошо, что ты меня перебил, — говорит Грейвз и целует снова, притянув к себе за затылок — медленнее, перебирая пальцами волосы, поглаживая шею. Отвечать на такой поцелуй гораздо проще, но от прикосновений по спине бегут те самые мурашки, а способность чувствовать отключается от перенапряжения. Лоренс отрывается, чтобы вдохнуть. У Грейвза пристальный голодный взгляд, почти чёрный. Лоренс смотрит на него и пытается осознать, что сейчас происходит.

И дело не в том, что Грейвз начальник, а он — подчинённый. Не в том, что они друзья. Не в том, что они оба мужчины — хотя, по правде, немного и в этом тоже. Главное, чего не понимает Лоренс — как так случилось, что Грейвз, уверенный в себе и красивый Грейвз, который может получить любую девушку и с большими шансами почти любого симпатичного парня — сейчас вот так пытливо и жарко смотрит именно на него, целует — его, обнимает — его.

— А тебя случайно не прокляли влюбиться в первого, на кого упадёт взгляд? — спрашивает Лоренс.

— Да плевать, — шепотом отвечает Грейвз, запуская обе руки ему в волосы. — Мне нужен ты.

— Страшный?

— Страшный, — говорит Грейвз.

— С носом?

— Угу.

— И губищами?

— А вот крупные губы мне в мужчинах всегда нравились, — каким-то новым тоном говорит Грейвз и усмехается краем рта. Лоренс целует его, чтобы он перестал говорить, потому что это смущает. У него ушла неделя на то, чтобы смириться с тем, что Грейвз хочет его поцеловать, и за пять минут свыкнуться с мыслью, что очевидно не только поцеловать, и наверняка не только в губы, он не может. Грейвз прижимает его к себе, к плотному твёрдому телу, проводит ладонями по бокам, как будто знакомится. Как будто ему вообще интересно, что там, под одеждой — эти худые рёбра, костлявые плечи, острые лопатки и всё остальное… Лоренс прижимается к нему теснее и вдруг понимает, что через брюки чувствует член Грейвза. Конечно же, у него есть член, чёрт возьми, и если он влюблён, конечно же, это будет заметно.

Лоренса так занимает, что чувствует Грейвз, что он забывает, что чувствует сам. До него доносятся только какие-то вспышки — страха, удовольствия… Нет, он не влюблён. Но верит, что влюблён Грейвз и знает, как это мучительно — безответно…

Нет. Всё не так. Ему неважно, что Грейвз безответно влюблён. Ему не жаль, что он не может ответить на чувства — так сложилось, что они слишком разные, Грейвз любит мужчин, Лоренс — женщин. Но ему страшно хочется, невыносимо хочется хоть однажды почувствовать себя на месте того, кого любят. Кто важен. К кому хочется прикасаться. Это эгоистичное желание, и это делает его плохим другом, но пусть так. Пусть будет так. Это честный обмен. Они получат друг друга, настолько, насколько это возможно.

— Ладно, — шёпотом говорит Лоренс, закрывая глаза. — Ты знаешь, что делать. Делай. Всё, что хочешь. Я согласен.

И он смутно надеется, что «всё, что хочешь» у Грейвза включает в себя… многое.

— Тихо, тихо… — сбивчиво шепчет тот, проглаживая пальцами по затылку, и дыхание у него кажется обжигающим. — Тихо… если я трахну тебя прямо сейчас на этом столе — никому из нас это не понравится.

От этого откровенного шёпота ноги начинают подгибаться, так что Лоренс цепляется за Грейвза, чтобы удержаться.

— Тогда давай ко мне, — предлагает он.

— Марш, ты давно такой резвый? — тот посмеивается, но, судя по глазам, ему совершенно не смешно. — Ты хоть знаешь, на что идёшь?

— Нет, — честно отвечает тот. — Но мне тоже плевать. У меня маленький выбор — либо ты, либо никого.

Грейвз хмурится и опускает глаза. Ему больно. Лоренс чувствует это отчётливо, будто сам получает иглу в сердце.

— Извини… Это правда, но всё равно извини. У тебя свой интерес, у меня свой. Это же честно?

— Да, — Грейвз поднимает глаза, кусая губу. — Это честно.

И целует так страстно и отчаянно, что Лоренс начинает задыхаться.

Они аппарируют в его старую комнату в старом доме, Грейвз с порога толкает его спиной вперёд и заваливает на кровать. Пуговицы не разлетаются по всему полу только потому, что Грейвз знает подходящее заклинание для расстёгивания всего сразу — хотя Лоренс был бы не против, если бы они разлетелись. Он не знает, что будет дальше, но Грейвз, похоже, всё знает, так что можно отдать себя в его руки и больше уже не бояться.