Прекрасный принц на день

Мерлин, ему всего двадцать семь, а он чувствует себя на грани кризиса среднего возраста. Жизнь авантюриста так коротка.

Как в поговорке: «Живёшь с мечом, от меча и умрёшь». К счастью, Гарри снял меч и забросил настолько далеко, насколько это возможно. К несчастью, он вернулся к нему в виде некого авантюриста… Был ли это ответ вселенной или нет?

Гарри почувствовал, что устал.

— Я хочу поблагодарить тебя, — произнёс он, не смотря на всё, — за сегодня. Это было…

— Нет-нет, — сказал Том, вращая кольцо, которое всё ещё было на его пальце. Было похоже, будто он носил его уже много лет и успел привыкнуть к нему, но Гарри знал, что это не так, ведь он сделал кольцо только этим утром. И до этого Том не носил кольца. Единственный возможный вывод: он заметил. Он определённо заметил. — Я был счастлив помочь тебе.

Гарри покраснел:

— Но ты не обязан был, — заметил он, вспыхнув ещё сильнее. — Не похоже, чтобы это могло помочь отдать долг жизни или заработать денег — хотя, если ты действительно хочешь получить долю, то — конечно, несомненно и безусловно, я имею в виду, что это благодаря тебе, поэтому я…

— Гарри.

Гарри остановился. Взгляд Тома опалял, словно в огонь кузнице, и это было так нечестно.

Как вообще дошло до такого? Как он вообще это допустил.

— Из-за этого, — произнёс Том, протянув руку и коснувшись покрасневшей щеки Гарри. Каким-то образом он покраснел ещё сильнее; теперь он был настолько красным, что его лицо было в точь-точь как помидор. — Видишь?

Его щека прогнулась под давлением пальца Тома. Нет, Гарри не мог видеть ничего — кроме Тома, улыбающегося ему по непонятной причине, словно он радовался тому, что Гарри ещё пока не понимал. Будто он нашёл свой подарок на неделю раньше. Не смотря на то, что подарок пока нельзя было забрать, но он всё же счастлив, зная, что подарок ждёт его.

— Всё, что я вижу — это то, что ты дразнишь меня своим хорошо подвешенным языком.

Том отодвинулся:

— Ты не ошибаешься, — произнёс он приятным тоном, как и всегда, будучи при этом невероятно раздражающим. — Не стесняйся благодарить меня, сколько захочешь. И пока ты это делаешь, я буду продолжать помогать.

— Разве не должно быть немного иначе? — выпалил Гарри.

— Что было первым, курица или яйцо? — ответил Том, на самом деле ничего не ответив. Подтверждение тому, что он самый раздражающий человек из всех, кого он когда-либо встречал. (Ну, хорошо, был ещё один, но этот человек не считается. Геллерт находится слишком далеко, слишком. Их схватка никогда не будет честной.)

— … Доброй ночи, Том.

— О, так быстро уходишь? Я провожу тебя.

— Нет, спасибо.

— Ночью опасно бродить по улицам в одиночестве.

Гарри бросил на него раздражённый за-кого-ты-меня-принимаешь взгляд:

— Между нами, кто тут волшебник?

Том лениво и самодовольно улыбнулся:

— На людях, где нас могли видеть? Это вопрос с подвохом? Конечно же, ты не волшебник, а у меня в крови нет волшебства. А теперь позволь мне проводить тебя домой…

Он признал, что Том слишком хорош в таких разговорах:

— Ладно.

Ужин на одного в итоге оказался ужином на двоих. Они ели картофель и луковую запеканку с куском ячменного хлеба — главным образом, потому, что Гарри просто хотел посмотреть на реакцию Тома, но тот никак не отреагировал, и они оба съели всё, очистив тарелки. Этого было достаточно, чтобы заставить Гарри задуматься, какой была бы жизнь, если бы он не подобрал Тома около дороги той ночью. Скорее всего, он бы ел в одиночестве.

Гарри пристально разглядывал свою пустую тарелку, мыльная пена окольцовывала края, которые он мыл. Крошечные радуги мерцали в тусклом свете, и Том, вытирающий посуду рядом, заметил, что он остановился, и толкнул его плечом.

История моей жизни, — подумал Гарри и смыл пену.