Дантон Жорж Жак (1759-1794) деятель Великой французской революции…
Добавить в моё избранное
2 мин, 6 сек 370
Блестящий оратор, Дантон с первых дней революции завоевал огромную популярность. В 1789-1794 годах он был помощником прокурора Парижской коммуны, министром юстиции, членом Конвента, членом и фактическим руководителем Комитета общественного спасения. Течение политической борьбы побудило Дантона выступить против ожесточенного революционного террора, отмены закона о максимуме заработной платы и других экстремистских деяний якобинцев. Этого якобинцы во главе с Робеспьером ему не простили.
Дантон и его друзья Камилл Демулен, Фабр, д'Эглантин и некоторые другие были арестованы и преданы суду. Суд проходил со 2 по 5 апреля 1794 года. Поскольку авторитет Дантона был еще весьма велик, обвинители из кожи вон лезли, чтобы замарать его. Наряду с реалистично звучащими обвинениями в связях со спекулянтами и дельцами-мошенниками звучали и совершенно дикие вымыслы (спустя полтора столетия этот прием активно использовали сталинские следователи и прокуроры, готовя процессы Бухарина, Зиновьева и др… Например, главный обвинитель Фукье-Тенвиль и председательствовавший на суде Герман заявили, что Дантон хотел «двинуться во главе вооруженной армии на Париж, уничтожить республиканскую форму правления и восстановить монархию».
Дантон, с его могучим голосом и темпераментом народного трибуна, перекрикивал судей, доказывал всем собравшимся в зале и около здания трибунала несправедливость возведенных на него обвинений.
— Мой голос, — гремел он, — должен быть услышав не только вами, но и всей Францией… Один новейший американский историк назвал присяжных, участвовавших в процессе дантонистов, «тщательно отобранной группой людей, заранее враждебно настроенных и нарушающих данную присягу».
Эта оценка соответствует действительности лишь частично: члены трибунала и присяжные были искренне убеждены в том, что интересы народа, революционная целесообразность выше, чем приверженность букве закона. По слухам, Фукье-Тенвиль и Герман даже ходили в совещательную комнату, чтобы побороть сомнения присяжных, и показывали им какой-то неизвестный документ, свидетельствующий о виновности Дантона.
Когда один из присяжных заколебался, другой спросил его: — Кто более полезен для Республики — Дантон или Робеспьер? — Более полезен Робеспьер. — В таком случае нужно гильотинировать Дантона. На вопрос, существовал ли «заговор, направленный на оклеветание и очернение национального представительства и разрушение с помощью коррупции республиканского правительства», присяжные ответили «да». Все подсудимые, кроме одного, были приговорены к смерти и в тот же день посланы на гильотину. Когда телега, на которой везли осужденных на казнь, проезжала мимо дома Робеспьера, Дантон громко крикнул: «Я жду тебя, Робеспьер! И он его дождался.
Когда приговоренных подвели к эшафоту, Дантон сумел подойти к Камиллу Демулену и поцеловать его. «Это запрещено!»— пытался помешать прощанию друзей палач, на что Дантон презрительно бросил: «Дурак, ты же не помешаешь нашим головам через минуту поцеловаться в корзине». И, уже поднявшись на эшафот, Дантон более мягким тоном сказал палачу: «Подними мою голову и покажи ее народу, она это заслужила».
Дантон и его друзья Камилл Демулен, Фабр, д'Эглантин и некоторые другие были арестованы и преданы суду. Суд проходил со 2 по 5 апреля 1794 года. Поскольку авторитет Дантона был еще весьма велик, обвинители из кожи вон лезли, чтобы замарать его. Наряду с реалистично звучащими обвинениями в связях со спекулянтами и дельцами-мошенниками звучали и совершенно дикие вымыслы (спустя полтора столетия этот прием активно использовали сталинские следователи и прокуроры, готовя процессы Бухарина, Зиновьева и др… Например, главный обвинитель Фукье-Тенвиль и председательствовавший на суде Герман заявили, что Дантон хотел «двинуться во главе вооруженной армии на Париж, уничтожить республиканскую форму правления и восстановить монархию».
Дантон, с его могучим голосом и темпераментом народного трибуна, перекрикивал судей, доказывал всем собравшимся в зале и около здания трибунала несправедливость возведенных на него обвинений.
— Мой голос, — гремел он, — должен быть услышав не только вами, но и всей Францией… Один новейший американский историк назвал присяжных, участвовавших в процессе дантонистов, «тщательно отобранной группой людей, заранее враждебно настроенных и нарушающих данную присягу».
Эта оценка соответствует действительности лишь частично: члены трибунала и присяжные были искренне убеждены в том, что интересы народа, революционная целесообразность выше, чем приверженность букве закона. По слухам, Фукье-Тенвиль и Герман даже ходили в совещательную комнату, чтобы побороть сомнения присяжных, и показывали им какой-то неизвестный документ, свидетельствующий о виновности Дантона.
Когда один из присяжных заколебался, другой спросил его: — Кто более полезен для Республики — Дантон или Робеспьер? — Более полезен Робеспьер. — В таком случае нужно гильотинировать Дантона. На вопрос, существовал ли «заговор, направленный на оклеветание и очернение национального представительства и разрушение с помощью коррупции республиканского правительства», присяжные ответили «да». Все подсудимые, кроме одного, были приговорены к смерти и в тот же день посланы на гильотину. Когда телега, на которой везли осужденных на казнь, проезжала мимо дома Робеспьера, Дантон громко крикнул: «Я жду тебя, Робеспьер! И он его дождался.
Когда приговоренных подвели к эшафоту, Дантон сумел подойти к Камиллу Демулену и поцеловать его. «Это запрещено!»— пытался помешать прощанию друзей палач, на что Дантон презрительно бросил: «Дурак, ты же не помешаешь нашим головам через минуту поцеловаться в корзине». И, уже поднявшись на эшафот, Дантон более мягким тоном сказал палачу: «Подними мою голову и покажи ее народу, она это заслужила».
