Фандом: Гарри Поттер. Криденс, бегать и прятаться от него — это всегда жить в страхе. Я не хочу так, — Грейвз покачал головой. — Я хочу вернуться с тобой в Нью-Йорк. Показать тебе свой дом. Отвести тебя на Юникорн-Лейн. Я хочу выполнить своё обещание и забрать тебя с собой. В настоящий мир. Ради этого стоит рискнуть.
Добавить в моё избранное
113 мин, 36 сек 21021
— Расскажи… Расскажи… Расскажи мне про мальчика… — шептала темнота. Грейвз открыл глаза и уставился в потолок. Он слушал голос и лежал без движения, почти безучастный. Он ужасно устал. Дразнящий шёпот был насмешливым, не умолкал.
— Расскажи мне про мальчика…
Он шептал из каждого угла комнаты, заполнял спальню, густой, шелестящий. Грейвз протёр слипающиеся глаза, откинул одеяло и встал. Посмотрел на палочку на ночном столике, зевнул, босиком подошёл к окну. Золотые цветы на картинной раме потянулись к нему, но отпрянули, как только он подошёл вплотную. Грейвз перелез через картинную раму, спрыгнул в мягкую росистую траву. Земля была тёплой. Он нашёл глазами тропинку. Тёмный лес шелестел вокруг, белые цветы качались на упругих ветках. Грейвз сорвал один, поднёс к лицу, глубоко вдохнул.
— Расскажи… — донеслось из леса.
— «Расскажи», — передразнил Грейвз. — Хуй полижи. Три часа ночи, блять, как ты достал меня со своими разговорами!
Тропинка привела его на край поляны, где сидели двое. Один — на старом пне, похожем на трон, второй — на земле, обнажённый, в ошейнике, с опущенной головой. Гриндевальд наматывал железную цепь на пальцы и улыбался.
— Криденс, твою м-мать, — с чувством сказал Грейвз. — Прости, не имел счастья знать эту чудесную женщину. Почему ты не в постели?
Криденс поднял голову и посмотрел на него с недоумением. Шёпот стих.
— Что ты вообще здесь делаешь? — спросил Грейвз. — Голый. В лесу. Ночью.
Тот поднял руку, удивлённо потрогал ошейник и поднялся на ноги. Цепь распалась на звенья, растаяла в воздухе.
— Простите, сэр, — скорее удивлённо, чем виновато, ответил Криденс. — Я не знал, что уже так поздно.
Он поёжился от ночного ветерка, обхватил себя за плечи. Одежда начала проступать на нём, как на колдографии под действием проявителя — брюки, белая рубашка, жилет, узкий галстук. Криденс подошёл ближе, насупленно глянул из-под бровей.
— Простите, сэр, — скорее виновато, чем удивлённо, сказал он.
— Выпрямись, сколько раз тебе повторять, — прошептал Грейвз. Приложил ладонь к его щеке, Криденс мотнул головой, прижимаясь к ней — и тихо улыбнулся, глядя в глаза.
— Он не твой, — сказал Гриндевальд, покачивая блестящим ботинком. — Я его отниму. Я сильнее тебя. И ласковее, — он усмехнулся, провёл языком по зубам.
Грейвз заслонил Криденса от его взгляда, посмотрел на Гриндевальда в упор, прямо.
— Знаешь, что, — почти без раздражения сказал он и сунул руки в карманы домашнего халата. — Это мой лес. Это мой сон. И это мой мальчик.
Он почувствовал, как Криденс выпрямился за спиной. Гриндевальд, сцепив пальцы на колене, ухмылялся и молчал. Грейвз смотрел на него и впервые понимал, что ему больше не страшно. Не страшно потерять себя и не страшно потерять Криденса — потому что Криденс стоял у него за спиной, за плечом, и, без разрешения сунув руку ему в карман, нашёл его ладонь, чтобы переплести пальцы.
— Ты однажды сказал, что меня нет, — проговорил Грейвз, поглаживая Криденса по руке. — Что от меня есть только оболочка — одежда и выражение лица. Помнишь, Геллерт?
— Ты не сможешь меня обыграть, — тот покачал головой. — Посмотри, что с тобой стало — а ведь я даже не старался в полную силу, я приходил к тебе пару раз в неделю на несколько часов. Что с тобой будет, если я возьмусь за тебя по-настоящему?
— Это что-то личное, верно? — сказал Грейвз. — Что-то во мне было тебе так нужно, что ты решил украсть мою жизнь. Что это, Геллерт? Тебе было одиноко? — Он склонил голову набок. — Твои последователи не любят тебя? Хотел почувствовать, каково это — когда люди идут не за твоими идеями, а за тобой? Какой секрет ты искал во мне, Геллерт? — спросил он. — Боялся, что если бы ты задурил голову кому-то другому — я бы тебя раскусил? Раскусил бы, не сомневайся.
— Какое заклинание ты не сумел отбить? — спросил Гриндевальд и улыбнулся. — Тогда, на дуэли — помнишь?
— Меня подвело не то, что меня никто не любил, — сказал Грейвз. — А то, что мои подчинённые любили меня слишком сильно. Они привыкли доверять мне, не задумываясь. Ты наверняка прокалывался не раз. Говорил глупости. Делал какую-то ерунду. Но мой авторитет был настолько велик, что тебе всё прощалось.
Грейвз улыбнулся, спокойно глядя на него.
— Ты так много расспрашивал обо мне… о Криденсе. Знаешь, о чём ты спросить забыл? О том, что теперь я знаю о тебе, Геллерт. Почему тебе было так важно препарировать мои чувства. Почему ты выбрал меня. Чего ты боишься. Кто ты.
Грейвз помолчал и добавил:
— Я знаю, кто ты, Геллерт. Ты зря не убил меня.
— Тебе некуда бежать, — улыбнулся тот. — Ты один.
— Я один, — согласился Грейвз. — А ты — нет. Но даже меня одного ты боишься так, что приходится нападать со спины, чтобы победить.
— Расскажи мне про мальчика…
Он шептал из каждого угла комнаты, заполнял спальню, густой, шелестящий. Грейвз протёр слипающиеся глаза, откинул одеяло и встал. Посмотрел на палочку на ночном столике, зевнул, босиком подошёл к окну. Золотые цветы на картинной раме потянулись к нему, но отпрянули, как только он подошёл вплотную. Грейвз перелез через картинную раму, спрыгнул в мягкую росистую траву. Земля была тёплой. Он нашёл глазами тропинку. Тёмный лес шелестел вокруг, белые цветы качались на упругих ветках. Грейвз сорвал один, поднёс к лицу, глубоко вдохнул.
— Расскажи… — донеслось из леса.
— «Расскажи», — передразнил Грейвз. — Хуй полижи. Три часа ночи, блять, как ты достал меня со своими разговорами!
Тропинка привела его на край поляны, где сидели двое. Один — на старом пне, похожем на трон, второй — на земле, обнажённый, в ошейнике, с опущенной головой. Гриндевальд наматывал железную цепь на пальцы и улыбался.
— Криденс, твою м-мать, — с чувством сказал Грейвз. — Прости, не имел счастья знать эту чудесную женщину. Почему ты не в постели?
Криденс поднял голову и посмотрел на него с недоумением. Шёпот стих.
— Что ты вообще здесь делаешь? — спросил Грейвз. — Голый. В лесу. Ночью.
Тот поднял руку, удивлённо потрогал ошейник и поднялся на ноги. Цепь распалась на звенья, растаяла в воздухе.
— Простите, сэр, — скорее удивлённо, чем виновато, ответил Криденс. — Я не знал, что уже так поздно.
Он поёжился от ночного ветерка, обхватил себя за плечи. Одежда начала проступать на нём, как на колдографии под действием проявителя — брюки, белая рубашка, жилет, узкий галстук. Криденс подошёл ближе, насупленно глянул из-под бровей.
— Простите, сэр, — скорее виновато, чем удивлённо, сказал он.
— Выпрямись, сколько раз тебе повторять, — прошептал Грейвз. Приложил ладонь к его щеке, Криденс мотнул головой, прижимаясь к ней — и тихо улыбнулся, глядя в глаза.
— Он не твой, — сказал Гриндевальд, покачивая блестящим ботинком. — Я его отниму. Я сильнее тебя. И ласковее, — он усмехнулся, провёл языком по зубам.
Грейвз заслонил Криденса от его взгляда, посмотрел на Гриндевальда в упор, прямо.
— Знаешь, что, — почти без раздражения сказал он и сунул руки в карманы домашнего халата. — Это мой лес. Это мой сон. И это мой мальчик.
Он почувствовал, как Криденс выпрямился за спиной. Гриндевальд, сцепив пальцы на колене, ухмылялся и молчал. Грейвз смотрел на него и впервые понимал, что ему больше не страшно. Не страшно потерять себя и не страшно потерять Криденса — потому что Криденс стоял у него за спиной, за плечом, и, без разрешения сунув руку ему в карман, нашёл его ладонь, чтобы переплести пальцы.
— Ты однажды сказал, что меня нет, — проговорил Грейвз, поглаживая Криденса по руке. — Что от меня есть только оболочка — одежда и выражение лица. Помнишь, Геллерт?
— Ты не сможешь меня обыграть, — тот покачал головой. — Посмотри, что с тобой стало — а ведь я даже не старался в полную силу, я приходил к тебе пару раз в неделю на несколько часов. Что с тобой будет, если я возьмусь за тебя по-настоящему?
— Это что-то личное, верно? — сказал Грейвз. — Что-то во мне было тебе так нужно, что ты решил украсть мою жизнь. Что это, Геллерт? Тебе было одиноко? — Он склонил голову набок. — Твои последователи не любят тебя? Хотел почувствовать, каково это — когда люди идут не за твоими идеями, а за тобой? Какой секрет ты искал во мне, Геллерт? — спросил он. — Боялся, что если бы ты задурил голову кому-то другому — я бы тебя раскусил? Раскусил бы, не сомневайся.
— Какое заклинание ты не сумел отбить? — спросил Гриндевальд и улыбнулся. — Тогда, на дуэли — помнишь?
— Меня подвело не то, что меня никто не любил, — сказал Грейвз. — А то, что мои подчинённые любили меня слишком сильно. Они привыкли доверять мне, не задумываясь. Ты наверняка прокалывался не раз. Говорил глупости. Делал какую-то ерунду. Но мой авторитет был настолько велик, что тебе всё прощалось.
Грейвз улыбнулся, спокойно глядя на него.
— Ты так много расспрашивал обо мне… о Криденсе. Знаешь, о чём ты спросить забыл? О том, что теперь я знаю о тебе, Геллерт. Почему тебе было так важно препарировать мои чувства. Почему ты выбрал меня. Чего ты боишься. Кто ты.
Грейвз помолчал и добавил:
— Я знаю, кто ты, Геллерт. Ты зря не убил меня.
— Тебе некуда бежать, — улыбнулся тот. — Ты один.
— Я один, — согласился Грейвз. — А ты — нет. Но даже меня одного ты боишься так, что приходится нападать со спины, чтобы победить.
Страница
1 из 35
1 из 35
