Утром в постели моей

Тот ткнул в неё палочкой.

— Я, Персиваль Артур Грейвз, рождённый четвёртого августа тысяча восемьсот восемьдесят четвёртого года, даю Обет Защиты и беру под своё покровительство тебя, Артур Криденс Уэйнрайт.

Криденс затаил дыхание. На странице фолианта начали проступать буквы — округлым рукописным почерком. Гоблин строго следил за ними, его палочка болезненно упиралась в центр ладони — костяная, с заострённым кончиком.

— Обещаю дать тебе кров и пропитание, обучение и защиту. Оберегать твою жизнь и здоровье, направлять твои помыслы, приходить на помощь советом, силой и утешением.

Грейвз повторял слова старой клятвы, глядя в глаза Криденсу. Тот смотрел в ответ, задрав голову, облизывая губы и почти не дыша. Текст наполнил одну страницу, переполз на вторую.

Персиваль никогда не думал, что когда-нибудь ему пригодятся эти формулы. Они застряли в голове с тех времён, когда он проводил массу времени в архивах — в первые месяцы работы в аврорате его самым героическим поступком было разве что спасение книззла: министерского сынка никто не собирался отправлять на настоящие задания. Ему пришлось зубами выгрызать себе право работать наравне со всеми, а не ползать по пыльным архивам, где ему угрожала опасность разве что получить паука в волосы.

— … вплоть до дня твоего совершеннолетия, — закончил Грейвз. — И после, — добавил он одними губами.

— Записано и скреплено, — гоблин хлопнул ладонью по книге, из-под его пальцев расползлась витиеватая сургучная печать. Буквы обета вспыхнули золотом и погасли. — Поздравляю, пятнадцать галеонов, касса по указателям, дверь сзади.

Он отпустил руку Грейвза. Криденс сидел, пунцовый, как гоблинская печать, перебирал манжеты, старался ровно дышать. Наверняка ему сейчас хотелось вскочить на ноги и кинуться Персивалю на шею, и он сдерживался изо всех сил. Только пальцы подёргивались, и щёки алели двумя пятнами.

— Благодарю, мистер Горралам, — сказал Грейвз. Он кивнул Криденсу на дверь и попросил: — Подожди меня снаружи. Это недолго.

— Желаете что-то ещё? — недружелюбно спросил гоблин, когда они остались наедине.

— Завещание.

— Помирать собрались? — тот окинул его взглядом из-под очков.

Вместо ответа Персиваль протянул ему руку.

— Небось и текст знаете, — проворчал гоблин. — Секретарствовали у нас?

— Дрючил за незнание законов, — отозвался Грейвз. — В том числе и таких, как вы. Сэр.

Гоблин глянул на него с крупицей уважения. Перевернул страницу фолианта, с кряхтением подрастил стул, чтобы Грейвзу не пришлось наклоняться. Они взяли друг друга за запястья.

— Я, Фарельто Годерикс Донках Горралам, свидетельствую, — внятно сказал гоблин.

Их руки обвило сияние, отозвалось лёгким покалыванием в пальцах. Грейвз заговорил, сквозь ресницы глядя на золотой магический свет, в котором терялись сомкнутые руки:

— Я, Персиваль Артур Грейвз, в трезвом уме, здравой памяти, действуя по доброй воле, назначаю своим наследником Артура Криденса Уэйнрайта. Этим распоряжением передаю ему во владение всё своё состояние и имущество, какое окажется принадлежащим мне ко дню моей смерти, в чём бы оно ни заключалось и где бы оно ни находилось.

— Записано и скреплено, — сказал гоблин.

Сияние вспыхнуло и рассыпалось блёстками, дрожащими, как мелкая рыбья чешуя. На странице под коротким текстом с золотыми буквами проступила печать.

— Отправьте обе копии в Нью-Йорк, — сказал Грейвз, убирая руку и потирая саднящую ладонь. — Контора братьев Шпинларам.

— Пятнадцать галеонов за каждую копию, пятнадцать за завещание, — гоблин медленно опускался на стуле на обычную высоту. — Касса по указателям. Всё?

— Всё, — ответил Грейвз. — Благодарю вас.

В холле, едва он вышел из двери кабинета, Криденс обхватил его за шею и прижался к лицу горячей щекой.

— Я тоже хочу что-то пообещать вам, сэр, — порывисто прошептал он.

— Прямо сейчас? — удивился Грейвз.

— Потом, — после короткой паузы решил Криденс. — Я ещё не подобрал все слова.

Они вернулись домой в одиннадцатом часу. День получился долгим, плотно насыщенным переживаниями и событиями. Грейвз не чувствовал себя измотанным, но он определённо устал. В голове продолжали крутиться обрывки мыслей о Талиесине, о Гриндевальде и его армии, о будущем Криденса в случае, если Персиваль до этого будущего не дотянет.

Его жизнь теперь будет обеспечена, даже если Грейвза не будет рядом. Несмотря на то, что в Америке он считался преступником, частная собственность есть частная собственность. Какой бы разгром Валентайн не учинил тогда во время обыска, не в его силах было уничтожить дом с окнами на Центральный парк или опустошить счета. Пока Персиваль в бегах, они ему недоступны — но если он погибнет, владельцем состояния Грейвзов станет Криденс — а точнее, Артур Уэйнрайт, который чист перед законом, как слеза единорога.