Фандом: Ориджиналы. Эдмонд распахивает глаза. Над ним на камнях сидит девочка. Растрепанные белые волосы свешиваются с ее плеч и почти касаются его лица. Большие фиолетовые глаза смотрят на него безо всяких чувств. За спиной виднеются то ли крылья, то ли облака, то ли ветер развевает белую рубашку…
Добавить в моё избранное
9 мин, 35 сек 16837
Зима в Сен-Бриё всегда мягкая, но в феврале бывают холодные дни с самыми настоящими метелями. Анри-Гюстав де Флёри запрещает детям и жене Шарлотте выбегать на улицу, стоит только стукнуть морозам. Деятельный Модест страдает, не зная, куда приткнуться и чем заняться, он не может сидеть на месте даже пять минут; Софи-Анна занята вышивкой и не обращает внимания на свою младшую сестру Клодетт, сидящую рядом и дергающую ее за платье; тихий замкнутый Эдмон — или как он любит произносить свое имя на английский манер Эдмонд — сидит с альбомом, и его не слышно и не видно.
Он не любит, когда в доме было шумно. Эдмонду больше нравится тишина. Когда постоянные разговоры надоедают, мальчик берет альбом и садится где-нибудь в углу, чтоб его не видели, а заодно и не трогали. Все домочадцы знают: если он сидит с бумагами и углем, его нельзя отвлекать.
Старая, но еще красивая Жаклин Иветт де Флёри, мать хозяина дома, в такие дни всегда приходит вечером в гостиную с рукоделием и садится у камина в уже приготовленное для нее кресло.
— Расскажите нам что-нибудь! — просит Софи, подбегая к ней. — Скучно!
— Бабушка, душенька, расскажите! — подхватывает Модест, подсаживаясь на диванчик к брату. — Такая метель!
— Ласказите! — произносит с детской серьезностью Клодетт, заглядывая в морщинистое лицо бабушки.
— Ну, садитесь, — улыбается Жаклин, не отрываясь от работы. — Расскажу вам про фею Дау.
Эдмонд ненадолго отрывается от рисования, подсаживается ближе и открывает новый лист. Тот рисунок он испортил, и хочется начать новый. Старый пойдет на растопку камина, мальчик не любит сохранять неудачные работы. Его альбомы всегда полны красивых аккуратных рисунков, а те, что отчего-то не вышли, не видит никто, даже любимая бабушка, которой он доверяет больше, чем самому себе.
— В Финистре, который давным-давно римляне звали Рогом Галлии, правил король по имени Гардлон, — роняя каждое слово с весомостью, начинает Жаклин. Она все всегда делает степенно, величественно и медленно. Медленно просто от старости, степенно по привычке, а величественно получалось само собой. — У него была жена, Мальгвен. Верной женой и прекрасной женщиной была королева севера. На голове королевы сияла золотая диадема; ее белые, как снег, руки скрывало бархатное платье жемчужного цвета, а золотые завитки ее волос ниспадали на воротник насыщенно-голубого цвета, который был все же бледнее и тусклее голубизны ее сияющих глаз. Поговаривали, что она была ведьмой или волшебницей из Ирландии. Гардлон счастливо правил Финистром, а Мальгвен — его сердцем…
Эдмонд прикрывает глаза. Он так и видит Мальгвен: прекрасную королеву в пышном платье с букетиком незабудок в руках. Суровый северный ветер треплет ее волосы, но она лишь смеется, приглаживая непослушные локоны. Рука сама тянется к углю, и он, пряча бумагу от Модеста, — еще чего засмеет и скажет: «Рано, малявка, о девушках думать!», — набрасывает ее силуэт.
— … Но Мальгвен умерла, дав жизнь маленькой дочери короля, родившейся на корабле в море во время их путешествия, — продолжается тихий рассказ бабушки. — Девочку назвали Дау. Глаза у нее были фиолетовые, как грозовое небо, под которым она родилась, волосы белыми-белыми, как морская пена, а характер был, как у бушующего океана…
Видение прекрасной Мальгвен сменяется Дау. Эдмонд видит девочку своего возраста с белоснежными встрепанными кудрями и сверкающими фиолетовыми глазами. Она держит в руках кинжал и смеется над ним, показывая язык, а когда он пытается подойти поближе, девочка бросается прочь, словно лань.
— … Часто рыбаки видели, как от замка к берегу спускается белая фигура, — тихо шуршит игла о канву, Жаклин вышивает розы. — Дау шла купаться. Она плескалась в волнах, сливаясь с ними, а затем выходила и нагая сидела на камнях, словно сирена, позволяла пенистым волнам целовать ее ноги, и пела странную, дикую песню. Горе тому, кто влюблялся в нее, увидев на берегу. Много, много несчастных юношей погубила гордая красавица. Неугодных ей поглощал седой океан, над которым она имела власть…
Образ Дау меняется. Эдмонд видит ее девушкой, почти как Софи, только сестра добрая. Девушка сидит на камнях, расчесывая длинные мокрые волосы, и поет что-то океану, заклиная волны. Этот рисунок он прорабатывает тщательнее, словно завороженный.
—… Однажды красавица влюбилась в своего пажа, — голос бабушки тихий, ласковый, он убаюкивает. — Паж воскликнул: «Как же могу я любить тебя, Дау! Весь город осудит тебя!». «Тогда мы утопим город! — воскликнула безумная от любви девушка. — Мы откроем шлюзы!». Прежде чем паж успел возразить, она распахнула их. Огромная черная волна смыла юношу в океан, а Дау, охваченная ужасом, закричала, протянув руки следом.
Эдмонд вздрагивает. Он видит, как вода утаскивает за собой несчастного пажа и слышит его крик, хоть это всего лишь старая легенда.
Он не любит, когда в доме было шумно. Эдмонду больше нравится тишина. Когда постоянные разговоры надоедают, мальчик берет альбом и садится где-нибудь в углу, чтоб его не видели, а заодно и не трогали. Все домочадцы знают: если он сидит с бумагами и углем, его нельзя отвлекать.
Старая, но еще красивая Жаклин Иветт де Флёри, мать хозяина дома, в такие дни всегда приходит вечером в гостиную с рукоделием и садится у камина в уже приготовленное для нее кресло.
— Расскажите нам что-нибудь! — просит Софи, подбегая к ней. — Скучно!
— Бабушка, душенька, расскажите! — подхватывает Модест, подсаживаясь на диванчик к брату. — Такая метель!
— Ласказите! — произносит с детской серьезностью Клодетт, заглядывая в морщинистое лицо бабушки.
— Ну, садитесь, — улыбается Жаклин, не отрываясь от работы. — Расскажу вам про фею Дау.
Эдмонд ненадолго отрывается от рисования, подсаживается ближе и открывает новый лист. Тот рисунок он испортил, и хочется начать новый. Старый пойдет на растопку камина, мальчик не любит сохранять неудачные работы. Его альбомы всегда полны красивых аккуратных рисунков, а те, что отчего-то не вышли, не видит никто, даже любимая бабушка, которой он доверяет больше, чем самому себе.
— В Финистре, который давным-давно римляне звали Рогом Галлии, правил король по имени Гардлон, — роняя каждое слово с весомостью, начинает Жаклин. Она все всегда делает степенно, величественно и медленно. Медленно просто от старости, степенно по привычке, а величественно получалось само собой. — У него была жена, Мальгвен. Верной женой и прекрасной женщиной была королева севера. На голове королевы сияла золотая диадема; ее белые, как снег, руки скрывало бархатное платье жемчужного цвета, а золотые завитки ее волос ниспадали на воротник насыщенно-голубого цвета, который был все же бледнее и тусклее голубизны ее сияющих глаз. Поговаривали, что она была ведьмой или волшебницей из Ирландии. Гардлон счастливо правил Финистром, а Мальгвен — его сердцем…
Эдмонд прикрывает глаза. Он так и видит Мальгвен: прекрасную королеву в пышном платье с букетиком незабудок в руках. Суровый северный ветер треплет ее волосы, но она лишь смеется, приглаживая непослушные локоны. Рука сама тянется к углю, и он, пряча бумагу от Модеста, — еще чего засмеет и скажет: «Рано, малявка, о девушках думать!», — набрасывает ее силуэт.
— … Но Мальгвен умерла, дав жизнь маленькой дочери короля, родившейся на корабле в море во время их путешествия, — продолжается тихий рассказ бабушки. — Девочку назвали Дау. Глаза у нее были фиолетовые, как грозовое небо, под которым она родилась, волосы белыми-белыми, как морская пена, а характер был, как у бушующего океана…
Видение прекрасной Мальгвен сменяется Дау. Эдмонд видит девочку своего возраста с белоснежными встрепанными кудрями и сверкающими фиолетовыми глазами. Она держит в руках кинжал и смеется над ним, показывая язык, а когда он пытается подойти поближе, девочка бросается прочь, словно лань.
— … Часто рыбаки видели, как от замка к берегу спускается белая фигура, — тихо шуршит игла о канву, Жаклин вышивает розы. — Дау шла купаться. Она плескалась в волнах, сливаясь с ними, а затем выходила и нагая сидела на камнях, словно сирена, позволяла пенистым волнам целовать ее ноги, и пела странную, дикую песню. Горе тому, кто влюблялся в нее, увидев на берегу. Много, много несчастных юношей погубила гордая красавица. Неугодных ей поглощал седой океан, над которым она имела власть…
Образ Дау меняется. Эдмонд видит ее девушкой, почти как Софи, только сестра добрая. Девушка сидит на камнях, расчесывая длинные мокрые волосы, и поет что-то океану, заклиная волны. Этот рисунок он прорабатывает тщательнее, словно завороженный.
—… Однажды красавица влюбилась в своего пажа, — голос бабушки тихий, ласковый, он убаюкивает. — Паж воскликнул: «Как же могу я любить тебя, Дау! Весь город осудит тебя!». «Тогда мы утопим город! — воскликнула безумная от любви девушка. — Мы откроем шлюзы!». Прежде чем паж успел возразить, она распахнула их. Огромная черная волна смыла юношу в океан, а Дау, охваченная ужасом, закричала, протянув руки следом.
Эдмонд вздрагивает. Он видит, как вода утаскивает за собой несчастного пажа и слышит его крик, хоть это всего лишь старая легенда.
