Добавить в моё избранное
102 мин, 9 сек 7724
Причем среди судей нашлись те, кто близко знал Альбуса, и они сразу заявили, что в руках Дамблдора была совсем не его палочка, представляете? Его точно предал кто-то из своих и ударил в спину!
В соседней группе говорили о тех же событиях, но возмущались оправданием Снейпа и тем, что его отпустили прямо в зале суда. Чуть дальше обсуждали Питера и Нарциссу, чья судьба тоже изменилась в результате тех событий у Лонгботтомов в сентябре семьдесят девятого. Кто-то ужасался судьбе Гермионы: вот так, с рождения, лишиться всего и девятнадцать лет спустя узнать, что твои родители до сих находятся в Мунго в недееспособном состоянии, никого не узнают и практически ничего не соображают. Еще одни подсчитывали выдуманные богатства Лонгботтомов, другие указывали им, что даже если эти богатства и были, то сейчас «Гринготтс» все равно не работает и ни кната не получишь. Третьи указывали на загадочного графа Норт-Айлэнда, опекуна Гермионы, и в этой части все спорщики сходились на одном: денег у графа просто куры не клюют.
Кто-то уверял, что граф — это замаскированный Николас Фламель, решивший выйти из своего заточения и прокатиться по миру. Доводы в пользу этой версии были, и весьма серьезные, но оппоненты тут же указывали, что уж Фламелю точно не потребовалось бы прибегать к услугам банкира Петтигрю — сколько захотел, столько золота и наделал бы при помощи Философского Камня. Правда, тут же звучало возражение, что, возможно, гоблины были против, а Николас не захотел начинать новую войну. Затем все переходило на обсуждение судьбы гоблинов, и тут тоже царило редкостное единодушие: так этим ушастым коротышкам и надо! Ишь, додумались, магов в рабство продавать, да за такое их всех нужно подвергнуть трехдневному непрерывному Круциатусу, не меньше.
Под эти приятные разговоры, легкую выпивку и закуски, которые разносили домовые эльфы, гости приятно проводили время. Но вот уже и Эжени прибыла, и все собрались, а князь не появлялся, и среди гостей начались новые перешептывания. Кое-кто в зале знал о нынешних затруднениях Питера как банкира и охотно делился своим знанием с окружающими. Тут прилетела сова с письмом, развернув которое, Петтигрю побледнел, но предпринять или сказать ничего не успел.
— Хозяин, беда в хранилище! — возник перед Питером домовой эльф.
Петтигрю скривился, словно хотел прибить так некстати вылезшего домовика, но на виду у общества не решился. Соответственно, и в хранилище он спустился в сопровождении толпы свидетелей, желающих «помочь». Хранилище было пусто, вычищено до последней монетки. На противоположной стене висел, прибитый огромным ножом к стене, мужчина с длинными волосами, в потрепанной мантии, судорожно пытающийся освободиться из последних сил. Увидев вошедших, он встрепенулся (кровь полилась сильнее) и прохрипел:
— Питер, помоги, — и даже попробовал протянуть руку.
Но Петтигрю не шевелился, стоял и смотрел, словно не мог поверить своим глазам, беззвучно шевелил губами. Кто-то из гостей подскочил к висящему мужчине, взмахнул палочкой, убирая нож, но сделал только хуже. Кровь ударила фонтаном, мужчина упал на пол, изгибаясь и хрипя, не давая толком исцелить себя. Пока растерявшиеся гости пытались понять, что делать, к умирающему подскочил Петтигрю, вцепился, не обращая внимания, что его заливает кровью.
— Ремус, что тут случилось?! — Питер даже сделал попытку встряхнуть умирающего.
— Мы хотели ограбить тебя, — губы Ремуса изогнулись в кривой усмешке, — отомстить… за все.
— Мы? Кто?
— Князь Поклонский, он… — Ремус захрипел и окончательно замолчал.
Питер еще не успел встать с колен и вытереть кровь, как по Лондону полетел слух о случившемся. Пересказывалось там и содержимое письма — анонимный доброжелатель предупреждал барона Петтигрю, что человек, которого он принимает у себя под именем князя Поклонского, на самом деле самозванец, аферист и преступник.
Еще час спустя «князь Поклонский» был объявлен во всеобщий розыск.
Крауч-старший потер усталые глаза и посмотрел на графа Норт-Айлэнда.
— Поговаривают, что князь Поклонский — ваш незаконный сын.
— А еще поговаривают, что я — Николас Фламель, — безразлично пожал плечами граф. — Князь всех ввел в заблуждение, так что, думаю, мне, иностранцу и гостю в вашей стране, простительна эта ошибка.
— Скоро мы его поймаем, буквально несколько минут назад я подписал распоряжение о всеобщем розыске князя.
— К слову о розысках… — чуть оживился граф.
— Вы поможете нам найти князя? Он попросил у вас убежища?
— Князь, честно говоря, меня не интересует, — слегка махнул рукой граф. — Я прибыл сюда найти родителей моей воспитанницы, и только эти розыски меня и интересуют.
— Вы собираетесь забрать Лонгботтомов из Мунго? — осведомился Крауч из вежливости.
— Это решать самой Гермионе, но я о другом. Человек, который забрал Гермиону из родильного отделения, его ведь так и не нашли?
В соседней группе говорили о тех же событиях, но возмущались оправданием Снейпа и тем, что его отпустили прямо в зале суда. Чуть дальше обсуждали Питера и Нарциссу, чья судьба тоже изменилась в результате тех событий у Лонгботтомов в сентябре семьдесят девятого. Кто-то ужасался судьбе Гермионы: вот так, с рождения, лишиться всего и девятнадцать лет спустя узнать, что твои родители до сих находятся в Мунго в недееспособном состоянии, никого не узнают и практически ничего не соображают. Еще одни подсчитывали выдуманные богатства Лонгботтомов, другие указывали им, что даже если эти богатства и были, то сейчас «Гринготтс» все равно не работает и ни кната не получишь. Третьи указывали на загадочного графа Норт-Айлэнда, опекуна Гермионы, и в этой части все спорщики сходились на одном: денег у графа просто куры не клюют.
Кто-то уверял, что граф — это замаскированный Николас Фламель, решивший выйти из своего заточения и прокатиться по миру. Доводы в пользу этой версии были, и весьма серьезные, но оппоненты тут же указывали, что уж Фламелю точно не потребовалось бы прибегать к услугам банкира Петтигрю — сколько захотел, столько золота и наделал бы при помощи Философского Камня. Правда, тут же звучало возражение, что, возможно, гоблины были против, а Николас не захотел начинать новую войну. Затем все переходило на обсуждение судьбы гоблинов, и тут тоже царило редкостное единодушие: так этим ушастым коротышкам и надо! Ишь, додумались, магов в рабство продавать, да за такое их всех нужно подвергнуть трехдневному непрерывному Круциатусу, не меньше.
Под эти приятные разговоры, легкую выпивку и закуски, которые разносили домовые эльфы, гости приятно проводили время. Но вот уже и Эжени прибыла, и все собрались, а князь не появлялся, и среди гостей начались новые перешептывания. Кое-кто в зале знал о нынешних затруднениях Питера как банкира и охотно делился своим знанием с окружающими. Тут прилетела сова с письмом, развернув которое, Петтигрю побледнел, но предпринять или сказать ничего не успел.
— Хозяин, беда в хранилище! — возник перед Питером домовой эльф.
Петтигрю скривился, словно хотел прибить так некстати вылезшего домовика, но на виду у общества не решился. Соответственно, и в хранилище он спустился в сопровождении толпы свидетелей, желающих «помочь». Хранилище было пусто, вычищено до последней монетки. На противоположной стене висел, прибитый огромным ножом к стене, мужчина с длинными волосами, в потрепанной мантии, судорожно пытающийся освободиться из последних сил. Увидев вошедших, он встрепенулся (кровь полилась сильнее) и прохрипел:
— Питер, помоги, — и даже попробовал протянуть руку.
Но Петтигрю не шевелился, стоял и смотрел, словно не мог поверить своим глазам, беззвучно шевелил губами. Кто-то из гостей подскочил к висящему мужчине, взмахнул палочкой, убирая нож, но сделал только хуже. Кровь ударила фонтаном, мужчина упал на пол, изгибаясь и хрипя, не давая толком исцелить себя. Пока растерявшиеся гости пытались понять, что делать, к умирающему подскочил Петтигрю, вцепился, не обращая внимания, что его заливает кровью.
— Ремус, что тут случилось?! — Питер даже сделал попытку встряхнуть умирающего.
— Мы хотели ограбить тебя, — губы Ремуса изогнулись в кривой усмешке, — отомстить… за все.
— Мы? Кто?
— Князь Поклонский, он… — Ремус захрипел и окончательно замолчал.
Питер еще не успел встать с колен и вытереть кровь, как по Лондону полетел слух о случившемся. Пересказывалось там и содержимое письма — анонимный доброжелатель предупреждал барона Петтигрю, что человек, которого он принимает у себя под именем князя Поклонского, на самом деле самозванец, аферист и преступник.
Еще час спустя «князь Поклонский» был объявлен во всеобщий розыск.
Крауч-старший потер усталые глаза и посмотрел на графа Норт-Айлэнда.
— Поговаривают, что князь Поклонский — ваш незаконный сын.
— А еще поговаривают, что я — Николас Фламель, — безразлично пожал плечами граф. — Князь всех ввел в заблуждение, так что, думаю, мне, иностранцу и гостю в вашей стране, простительна эта ошибка.
— Скоро мы его поймаем, буквально несколько минут назад я подписал распоряжение о всеобщем розыске князя.
— К слову о розысках… — чуть оживился граф.
— Вы поможете нам найти князя? Он попросил у вас убежища?
— Князь, честно говоря, меня не интересует, — слегка махнул рукой граф. — Я прибыл сюда найти родителей моей воспитанницы, и только эти розыски меня и интересуют.
— Вы собираетесь забрать Лонгботтомов из Мунго? — осведомился Крауч из вежливости.
— Это решать самой Гермионе, но я о другом. Человек, который забрал Гермиону из родильного отделения, его ведь так и не нашли?
Страница
26 из 30
26 из 30
