Старый и Космонавт

— Олег? Ты чего здесь делаешь? — от неожиданности, Ванюха встал, и попятился, уперевшись спиной в учебную доску. Да что происходит-то, в самом деле?

— Что делаю? Пытаюсь выяснить, что за хрень творится в моём подразделении, — хмуро ответил лейтенант. Ванюха покосился на ефрейтора — тот глупо лыбился — происходящее явно доставляло ему удовольствие.

— Куда ты пялишься? — зло спросил Олежка, проследив за Ванюхиным взглядом — типа, не видит он ефрейтора. Ну, чтож, спектакль вполне достойный. Ванюха вдруг даже загордился, что ради него затеяли такую роскошную постановку — с командиром взвода в главной роли. Ну, развлекаться — так развлекаться:

— Да разве ж вы его не видите, тащ лейтенант? — зловещим шёпотом прошипел Ванюха, — Ну вот же он, справа от вас сидит, скалится!

Ефрейтор просто взвыл от восторга. На роже Олежки изобразилась целая гамма чувств — от изумления, до испуга. Какой молодец, ему бы во ВГИК надо было поступать, а не в ВИТУ…

— Вот, чёрт, — мрачно молвил лейтенант, — Так ты и вправду ебанулся.

— Ну, да! — с готовностью подхватил Ванюха, — и мне повсюду мерещатся дохлые ефрейторы и… кровь, кровь — всюду кровь! — он драматически заломил руки и надрывно зарыдал. Но лейтенант на него уже не смотрел. Он смотрел на стол, и на багровые капли на его жёлтой пластиковой поверхности. Потом лейтенант осторожно провёл пальцем по столу, поднёс к глазам, огляделся, увидел пятна на полу, багряные разводы на косяке…

— Иван, — упавшим голосом сказал Олежка, — что здесь творится?

Ванюха скривился и глумливо пошлёпал ладонями, изображая аплодисменты:

— Браво, товарищ лейтенант! Но — как это там у Вильяма нашего Шейкспира: «… и начинания, вознёсшиеся мощно, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия»…. Так что, хватит уже.

Лейтенант его образованности не оценил, он устало грохнулся на стул; вытер со лба пот, и мрачно сказал:

— Короче, так, Космонавт. Или ты сию же минуту рассказываешь мне, что здесь происходит, либо из ВПК ты вылетишь прямо сейчас, и ноги твоей на Объекте больше не будет. Это я лично тебе обещаю.

Ванюха заколебался: в актёрском искусстве он не шибко разбирался, но что-то ему подсказывало, что Олежка не настолько гениальный актёр.

— Олег, так ты… правда его не видишь? — осторожно спросил Ванюха, переводя взгляд то на лейтенанта, то на ефрейтора.

— Кого я должен видеть? — сухо ответил Олежка, — Чья это кровь?

— Старый, ну сделай же что-нибудь! — взмолился Ванюха, — почему он тебя не видит?

Ефрейтор не ответил: он вдруг забеспокоился, глаза его тревожно забегали, он словно бы прислушивался к чему-то. Ванюха глянул на лейтенанта, и напоролся на полный ужаса взгляд широко распахнутых синих глаз:

— Вот чёрт, — тихо брякнул Олежка, и медленно встал, не отводя взгляда, — Иван, ты только не волнуйся, мы всё уладим. Я тебе обещаю. Сядь, пожалуйста, успокойся.

— Старый, чего ты молчишь, сука? — взвизгнул Ванюха. Уши вдруг резанул то ли звон, то ли свист, выносящий мозг; ефрейтора вдруг затрясло — изобразить такое невозможно, это было поразительно и страшно; свет в классе померк; лампы замерцали и собственный крик раздавался словно бы откуда-то издалека. Ванюха глянул на Олежку и вздрогнул: вытянувшееся лицо, выпученные глаза — лейтенант Олежка, похоже, увидел, наконец ефрейтора Веткина. Ефрейтор судорожно дёрнулся, ссутулился, странно склонил голову влево, как собака, и каким-то незнакомым хрипловатым голосом вдруг чётко сказал:

— Уходите.

Бледный как смерть лейтенант посмотрел на Ванюху:

— Ванька, это… что?

— Так ты это видишь?

— Я уже не знаю, что я вижу. Но ефрейтора вот этого, с фотографии — вижу, да!

Ефрейтор вдруг поднялся. Трудно объяснить, что в этом коротком движении было не так — но молодые люди так со стула не встают. Словно бы другой человек — гораздо старше; другие движения, другая осанка…

— Уходите, скорее!

И голос! Этот голос —

So, so you think you can tell

Heaven from Hell…

— Куда нам уходить? — рявкнул Олежка, — Почему уходить? Кто ты такой вообще?

Лампы опять замерцали, ефрейтора жутко выгнуло; крупная дрожь сотрясла его тело; в изнеможении, он оперся руками о стол; его ещё пару раз тряхнуло; он взметнул голову коротким хищным движением; посмотрел сначала на лейтенанта, потом на Ванюху, и хрипло каркнул:

— Вы жить хотите, придурки?! — это был уже вполне знакомый ефрейтор.

Спираль ужаса раскручивалась быстро и неумолимо.

— Да что это за херня?! — заорал вдруг Олежка. Ванюха глянул на него и окончательно струхнул: у лейтёхи, похоже, поехала крыша: безумный взгляд, трясущиеся руки… слаб оказался Олежка супротив потусторонних сил…

И тут в офицерском классе захрипела ГГС — система громкой связи.