Нюрнберг в ту пору все еще хранил остатки своего былого величия, нарушить которое не могли даже бесчисленные толпы туристов, заполнивших и сам город, и его живописные окрестности.
Добавить в моё избранное
20 мин, 6 сек 6763
Мы с женой вторую неделю наслаждались медовым месяцем и очень хотели чтобы кто-то разделил с нами радость безмятежного отдыха, а потому с нескрываемым удовлетворением приняли в свою компанию симпатичного Элиаса Хэтчисона — доселе абсолютно незнакомого нам молодого человека из американской Небраски, с которым случайно познакомились во Франкфурте. Хэтчисон сказал тогда, что давно мечтал взглянуть на руины сожженного много веков назад маленького городка, располагавшегося неподалеку от Нюрнберга, однако долгое путешествие в одиночку, как выяснилось, способно нагнать страшную тоску даже на такого активного и бодрого человека, как он. Мы сразу уловили его намек и предложили присоединиться к нам.
Сравнивая потом наши записи, мы с женой обнаружили, что разговаривать друг с другом старались очень робко, осторожно, словно задавшись целью скрыть от окружающих упоение своим счастьем, хотя, надо заметить, редко достигали поставленной цели, то разом умолкая, а то столь же внезапно и одновременно начиная говорить снова. Последнее замечание, пожалуй, отчасти поясняет то обстоятельство, что в общении не только с посторонними людьми, но и оставаясь наедине, мы все же испытывали некоторую нерешительность и смущение, заранее тщательно продумывая, какое слово произнести и какой поступок совершить.
Начав же путешествовать втроем, мы, однако, очень скоро убедились в том, что не ошиблись, предложив Хэтчисону разделить нашу компанию. Присутствие постороннего человека практически полностью устраняло любые поводы для случайных ссор молодоженов и подчас даже вынуждало нас с Амелией искать уединения в самых необычных на первый взгляд местах. Более того, как утверждает моя жена, она с тех пор стала настойчиво рекомендовать своим подругам приглашать в свадебное путешествие третьего спутника.
Одним словом, наша троица дружно осваивала Нюрнберг, и мы с Амелией искренне заслушивались красноречивыми пояснениями нашего заокеанского друга и дружелюбно посмеивались над старомодными оборотами его речи, когда он рассказывал о своих бесчисленных путешествиях, на основе которых можно было бы, пожалуй, написать целую книгу.
К концу нашего отпуска оставался еще один объект взаимного интереса, который мы до сих пор не облазали вдоль и поперек — старинная крепость Бург, — и в назначенный день мы отправились к нему вдоль наружной крепостной стены, с востока окружавшей древний город.
Бург стоял на возвышавшейся над городом скале, а с северной стороны его окружал неимоверных размеров ров, чем-то даже напоминавший простое ущелье. Нюрнберг должен был бы гордиться тем, что в прошлом эту стену никому так и не удалось разрушить, иначе бы красота города заметно поблекла. Ров у подножия стены уже несколько столетий не использовался по своему прямому назначению и сейчас на его склонах уютно расположились чайные плантации и фруктовые посадки, причем некоторые из деревьев поднимались на достаточно внушительную высоту.
Прогуливаясь по прогретой июльским солнцем верхней кромке стены, мы частенько останавливались, чтобы полюбоваться раскинувшейся перед нами изумительной панорамой зелени и света. Особенно великолепно смотрелась безбрежная равнина, на которой расположились небольшие поселки и деревни, а по краям ее окаймляла цепь голубых холмов, достойных кисти Лорейна. Налюбовавшись этим зрелищем, мы обычно переводили наши взоры на сам город с его бесчисленными и причудливыми остроконечными фронтонами, широкими красными крышами и прорубленными в мансардах домов маленькими оконцами. Справа от нас высилась громада Бурга, а за ней маячила мрачная Башня пыток, возможно, самое интересное место в городе. Веками традиции нюрнбергской «Железной девы» словно олицетворяли все те ужасы и жестокость, на которые когда-либо был способен человек. Бродя по Нюрнбергу, мы с нетерпением ожидали, когда же настанет черед Башни, и наконец дождались этого часа.
Во время одной из кратковременных остановок мы приблизились к самому краю возвышавшейся над рвом стены и заглянули вниз. До раскинувшихся внизу садов было не более пятнадцати-двадцати метров, и солнечные лучи неистово били по кронам их крепких деревьев. Жара разморила нас, времени было достаточно и мы не спешили.
Прямо под нами у края стены мы заметили темное пятно — это была большая черная кошка, безмятежно развалившаяся на солнце. Вокруг нее весело резвился крошечный черный комочек — ее котенок. Мамаша то приподнимала кончик хвоста, помахивая им как игрушкой перед носом дитя, то слегка отталкивала его лапой, словно поощряя к продолжению игры. Видимо, желая поддержать их забаву, Хэтчисон поднял с земли внушительных размеров камень и прицелился, явно намереваясь бросить его вниз.
— Смотрите, — сказал он, — сейчас я брошу рядом с ними этот булыжник — пусть погадают, откуда он свалился.
— Только осторожно, — на всякий случай проговорила моя жена, — не задеть бы маленького.
— Уж если кто и промахнется, мадам, то только не я. У меня меткий глаз.
Сравнивая потом наши записи, мы с женой обнаружили, что разговаривать друг с другом старались очень робко, осторожно, словно задавшись целью скрыть от окружающих упоение своим счастьем, хотя, надо заметить, редко достигали поставленной цели, то разом умолкая, а то столь же внезапно и одновременно начиная говорить снова. Последнее замечание, пожалуй, отчасти поясняет то обстоятельство, что в общении не только с посторонними людьми, но и оставаясь наедине, мы все же испытывали некоторую нерешительность и смущение, заранее тщательно продумывая, какое слово произнести и какой поступок совершить.
Начав же путешествовать втроем, мы, однако, очень скоро убедились в том, что не ошиблись, предложив Хэтчисону разделить нашу компанию. Присутствие постороннего человека практически полностью устраняло любые поводы для случайных ссор молодоженов и подчас даже вынуждало нас с Амелией искать уединения в самых необычных на первый взгляд местах. Более того, как утверждает моя жена, она с тех пор стала настойчиво рекомендовать своим подругам приглашать в свадебное путешествие третьего спутника.
Одним словом, наша троица дружно осваивала Нюрнберг, и мы с Амелией искренне заслушивались красноречивыми пояснениями нашего заокеанского друга и дружелюбно посмеивались над старомодными оборотами его речи, когда он рассказывал о своих бесчисленных путешествиях, на основе которых можно было бы, пожалуй, написать целую книгу.
К концу нашего отпуска оставался еще один объект взаимного интереса, который мы до сих пор не облазали вдоль и поперек — старинная крепость Бург, — и в назначенный день мы отправились к нему вдоль наружной крепостной стены, с востока окружавшей древний город.
Бург стоял на возвышавшейся над городом скале, а с северной стороны его окружал неимоверных размеров ров, чем-то даже напоминавший простое ущелье. Нюрнберг должен был бы гордиться тем, что в прошлом эту стену никому так и не удалось разрушить, иначе бы красота города заметно поблекла. Ров у подножия стены уже несколько столетий не использовался по своему прямому назначению и сейчас на его склонах уютно расположились чайные плантации и фруктовые посадки, причем некоторые из деревьев поднимались на достаточно внушительную высоту.
Прогуливаясь по прогретой июльским солнцем верхней кромке стены, мы частенько останавливались, чтобы полюбоваться раскинувшейся перед нами изумительной панорамой зелени и света. Особенно великолепно смотрелась безбрежная равнина, на которой расположились небольшие поселки и деревни, а по краям ее окаймляла цепь голубых холмов, достойных кисти Лорейна. Налюбовавшись этим зрелищем, мы обычно переводили наши взоры на сам город с его бесчисленными и причудливыми остроконечными фронтонами, широкими красными крышами и прорубленными в мансардах домов маленькими оконцами. Справа от нас высилась громада Бурга, а за ней маячила мрачная Башня пыток, возможно, самое интересное место в городе. Веками традиции нюрнбергской «Железной девы» словно олицетворяли все те ужасы и жестокость, на которые когда-либо был способен человек. Бродя по Нюрнбергу, мы с нетерпением ожидали, когда же настанет черед Башни, и наконец дождались этого часа.
Во время одной из кратковременных остановок мы приблизились к самому краю возвышавшейся над рвом стены и заглянули вниз. До раскинувшихся внизу садов было не более пятнадцати-двадцати метров, и солнечные лучи неистово били по кронам их крепких деревьев. Жара разморила нас, времени было достаточно и мы не спешили.
Прямо под нами у края стены мы заметили темное пятно — это была большая черная кошка, безмятежно развалившаяся на солнце. Вокруг нее весело резвился крошечный черный комочек — ее котенок. Мамаша то приподнимала кончик хвоста, помахивая им как игрушкой перед носом дитя, то слегка отталкивала его лапой, словно поощряя к продолжению игры. Видимо, желая поддержать их забаву, Хэтчисон поднял с земли внушительных размеров камень и прицелился, явно намереваясь бросить его вниз.
— Смотрите, — сказал он, — сейчас я брошу рядом с ними этот булыжник — пусть погадают, откуда он свалился.
— Только осторожно, — на всякий случай проговорила моя жена, — не задеть бы маленького.
— Уж если кто и промахнется, мадам, то только не я. У меня меткий глаз.
