Erratum

Мне не понять, что заставляет вас идти на подлость, предательство, убийство, тупость, высокомерие. Я ничего не забыл из знакомых тебе вещей?

— Нет, не забыл. — Сцепив зубы, стараясь звучать как можно более холодно, произнес Уцур. — Разве что пьянство.

— Пьянство, разврат. — Кивнул Ник. — И потому мы здесь. Не скрежещи зубами, царь. Здесь это приветствуется. И ты знаешь, была бы моя воля, я бы избавил тебя и от чаши, если она тебе так уж ненавистна, но это подарок свыше, если так можно выразиться.

— Да, знаю. — Проскрипел Уцур.

— Сколько уже лет они преподносят ее тебе? — Непринужденно спросил он, забрасывая ногу на ногу и откидываясь в кресле.

— Много. — Отозвался Уцур. Он заметил сферу на столе и теперь его взгляд шарил по ней. — Что случилось?

— Ты ведь знаешь о наших недавних проблемах. — Ник внимательно изучал его лицо, от темных бровей до жесткого квадратного подбородка. Он никогда не понимал, как генетически в этой ветви царей сформировалась эта наглядная черта жестокости, эти тонкие плотно сжатые губы, точь в точь как у его отца, и отца его отца.

— Знаю, — кивнул тот. — И я бы поклялся, что это тоже подарок свыше.

— Нет, Уцур, ты ошибаешься. — Ник отвел от него взгляд. — Я говорил с Уриэлем. Он не стал бы мне лгать. Он давился бы от гордости, если бы один из их придурков сумел такое натворить в наших слоях.

— Но это достойно их безумия. Достойно прыжков в бездну, которые самые чокнутые из них совершают из раза в раз в течение многих столетий.

— Да, но никогда так глубоко, ты знаешь. Никогда настолько мощно, чтобы при этом можно было стольких забрать. — Глаза хозяина сузились, руки снова непроизвольно сжались.

— Значит, все действительно настолько плохо, насколько я слышал.

— Ты бы не слышал, а знал все в точности, если бы не забивался каждый раз в нору, обуреваемый страхом перед чашей. — Во взоре хозяина сверкало пламя.

Глаза Уцура вспыхнули, но он сумел подавить свой гнев, и ответил сдержанно:

— Не может это быть один из них?

Аба раскатисто рассмеялся.

— Уцур, ты действительно глупеешь. Я держу в руках сферу этого существа.

Уцур снова уставился на сферу, молча, изучающе, с недоверием.

— Но там ничего нет.

Хозяин молчал.

— Нет ничего такого, что объясняло бы…

— Какой коктейль может превратить обыкновенное серое ничтожество в героя, а, Уцур? — Вкрадчиво произнес хозяин. — Какое потрясение, поступок, событие? Ведь христианская теория гласит, что один стоящий поступок может отвернуть душу от ада, верно?

— Но ведь не отвернул. — Растерянно произнес Уцур, продолжая рассматривать сферу. — Но я также не вижу там ничего такого, что заслуживало бы нижних слоев. А ведь, если я правильно понимаю, оно докатилось до самого…

— Да, ты правильно понимаешь, — раздраженно произнес Аба, словно эти слова были горькими, и ему приходилось выплевывать их прочь. — Я не привык ощущать себя беспомощным у себя дома.

— А где она, оно сейчас? — Спросил Уцур, глядя в его лицо.

— На самом дне. — Мрачно ответил Ник.

— Ты не хочешь спросить его, что оно такое? — Произнес Уцур и тут же умолк, словно сам испугавшись своих слов.

— Верно, Уцур, бойся, потому что это уже слишком. Но я не рассержусь на тебя за сказанное. Просто, если это все-таки чья-то глупая выходка, чья бы то ни было, — он сделал паузу, постукивая по шару, — ему никто не позавидует, никто.

Холодная волна пробежала по спине Уцура — он полностью верил сказанным словам, и в этот момент чаша, доверху наполненная кровью, такая ненавистная ему во все дни его жизни здесь, вдруг показалась детской игрушкой. Он невольно испуганно взглянул на Абу.

— Никто, Уцур. — Подтвердил тот.

— Ты сказал, на самом дне? — Немного помедлив, спросил Уцур.

— В индивидуальных слоях. — От ответа царь передернулся. Он удостоился великой чести побывать там краткосрочно единожды, после чего с радостью согласился быть компаньоном хозяина на всю оставшуюся вечность.

— Желаешь ли ты, чтобы я сходил за ней? — Голос подвел его, и звучал хрипло и по-чужому.

— После того, как она прошла все предыдущие? — Аба с сомнением покачал головой. — Не думаю, что ты вернешься оттуда, а я не готов еще расстаться с тобой, халдей.

— Тогда кто? — Он не мог скрыть явного облегчения. — Дреги?

— Я не хочу об этом распространяться. — Ник поднялся из-за стола, и Уцур невольно повторил его движение, вытянувшись во весь свой немаленький рост перед креслом. — Придется самому. — При этом его глаза загорелись недобрым огнем.

Уцур внутренне сжался, подумав о том, что не хотел бы, чтобы за ним когда-нибудь пришел сам хозяин, потому что за такое неудобство — а какие ужасы ни создала бы больная суть отбывающей души, для хозяина это было бы всего лишь неудобством — за него слишком дорого пришлось бы расплачиваться после.