Рассказ, в котором отразились наблюдения По над тем, как воспринимали в Америке комету Галлея, наблюдавшуюся в 1835 году. Страхи, ожидания конца света, всеобщее «помешательство» — основной лейтмотив данной истории. Эйрос. Почему ты называешь меня Эйросом?
Добавить в моё избранное
7 мин, 9 сек 5790
Хармиона. Так будешь ты называться отныне. Ты должен забыть мое земное имя и звать меня Хармионой.
Эйрос. Это не сон?
Хармиона. Для нас нет более снов; — но об этих тайнах мы сейчас поговорим. Я радуюсь, что ты выглядишь живым и разумным. Повязка тьмы уже спала с твоих глаз. Развеселись и ничего не бойся. Определенные тебе дни оцепенения миновали, и завтра я сама открою тебе радости и чудеса твоего нового существования.
Эйрос. Правда — я не испытываю оцепенения. Странная дурнота и ужасная тьма оставили меня, и я давно уже не слышу монотонного, успокоительного звука, подобного «шуму многих вод». Но я совершенно ошеломлен, Хармиона, остротой восприятия нового, которую так внезапно приобрели мои чувства.
Хармиона. Через несколько дней это пройдет; но я вполне понимаю тебя и представляю себе твои чувства. Прошло уже десять земных лет с тех пор, как я испытала то, что пришлось испытать тебе; но воспоминание об этом еще со мною. Теперь ты претерпел все страдания, которые тебе суждено было претерпеть в Эдеме.
Эйрос. В Эдеме?
Хармиона. В Эдеме!
Эйрос. О, Боже! Пощади, Хармиона! — Я подавлен величием всего этого. Непознаваемым, ныне познанным — идеальным Будущим, скрывающимся в возвышенном и несомненном Настоящем.
Хармиона. Не думай об этом. Завтра мы поговорим. Твой дух волнуется, пусть он ограничится простыми воспоминаниями; они успокоят его тревогу. Не оглядывайся кругом, не смотри вперед — оглянись назад. Я сгораю от нетерпения узнать обстоятельства потрясающего события, которое привело тебя к нам. Расскажи мне о нем. Будем говорить о знакомых вещах старым родным языком мира, погибшего так ужасно.
Эйрос. О, как ужасно! — Да, это уж не сон.
Хармиона. Снов больше нет. Очень горевали обо мне, милый Эйрос?
Эйрос. Горевали, Хармиона! — О, страшно! До последней минуты облако скорби и глубокого сожаления окутывало твой дом.
Хармиона. Расскажи мне об этой последней минуте. Я ведь знаю только самый факт катастрофы, и ничего больше. В то время, когда, расставшись с человечеством, я перешла через Гроб в царство Ночи, — в то время, если память не изменяет мне, постигшее вас бедствие никем не предвиделось. Впрочем, я не знакома с умозрительной наукой того времени.
Эйрос. Бедствия, о котором ты говоришь, действительно никто не предвидел; но подобные же катастрофы давно занимали астрономов. Вряд ли нужно говорить тебе, друг мой, что даже в то время, когда ты покидала нас, люди относили к Земле те места Священного Писания, в которых говорится о конечной гибели мира в огне. Но непосредственные причины разрушения не могли быть разгаданы в эпоху, когда астрономия рассеяла ужасы, связанные с представлением о кометах. Доказано было, что эти тела представляют крайне незначительную плотность. Прохождение кометы среди спутников Юпитера не вызвало сколько-нибудь заметных изменений в массе или орбитах этих второстепенных планеток. Установилось мнение, что эти странствующие тела представляют из себя парообразные скопления необычайно тонких частиц, совершенно неспособные причинить какой-либо вред нашему плотному шару даже в случае столкновения. И столкновения не опасались, так как элементы всех комет были вычислены самым тщательным образом.
Мысль, что среди них может оказаться виновник предстоящего огненного разрушения, в течение многих лет считалась совершенно несостоятельной. Но в последнее время среди человечества распространились странные, дикие, причудливые фантазии; и, хотя только кучка профанов высказывала явные опасения, однако все отнеслись с неизъяснимым волнением и недовольством к сообщению астрономов о появлении новой кометы.
Элементы этого странного тела были тотчас вычислены, и все наблюдатели согласились, что на своем пути, в перигелии, она пройдет очень близко от Земли. Двое или трое второстепенных астрономов решительно утверждали, что столкновение неизбежно. Ты не можешь себе представить, какое впечатление произвела эта новость на умы народа. Сначала, в течение нескольких дней, никто не хотел ей верить; рассудок, поглощенный житейскими делами, отказывался воспринимать ее смысл. Но истина, раз она имеет жизненное значение, скоро прокладывает себе дорогу в умы, даже наиболее упорные. В конце концов все согласились, что астрономы говорят правду, и стали ожидать комету. По-видимому, она приближалась не особенно быстро, и внешний вид ее не представлял сначала ничего необычайного. Она была красноватого цвета, с едва заметным хвостом. В течение семи или восьми дней ее видимый диаметр не увеличился сколько-нибудь заметно, и окраска почти не изменилась. Между тем, обычные дела людей пришли в расстройство; общее внимание поглощено было рассуждениями ученых о комете. Даже грубые невежды напрягали свои тяжелые мозги, стараясь понять, в чем дело. Теперь ученые отдавали свой ум, свою душу исследованию не ради успокоения пугливых или оправдания любимой теории.
Эйрос. Это не сон?
Хармиона. Для нас нет более снов; — но об этих тайнах мы сейчас поговорим. Я радуюсь, что ты выглядишь живым и разумным. Повязка тьмы уже спала с твоих глаз. Развеселись и ничего не бойся. Определенные тебе дни оцепенения миновали, и завтра я сама открою тебе радости и чудеса твоего нового существования.
Эйрос. Правда — я не испытываю оцепенения. Странная дурнота и ужасная тьма оставили меня, и я давно уже не слышу монотонного, успокоительного звука, подобного «шуму многих вод». Но я совершенно ошеломлен, Хармиона, остротой восприятия нового, которую так внезапно приобрели мои чувства.
Хармиона. Через несколько дней это пройдет; но я вполне понимаю тебя и представляю себе твои чувства. Прошло уже десять земных лет с тех пор, как я испытала то, что пришлось испытать тебе; но воспоминание об этом еще со мною. Теперь ты претерпел все страдания, которые тебе суждено было претерпеть в Эдеме.
Эйрос. В Эдеме?
Хармиона. В Эдеме!
Эйрос. О, Боже! Пощади, Хармиона! — Я подавлен величием всего этого. Непознаваемым, ныне познанным — идеальным Будущим, скрывающимся в возвышенном и несомненном Настоящем.
Хармиона. Не думай об этом. Завтра мы поговорим. Твой дух волнуется, пусть он ограничится простыми воспоминаниями; они успокоят его тревогу. Не оглядывайся кругом, не смотри вперед — оглянись назад. Я сгораю от нетерпения узнать обстоятельства потрясающего события, которое привело тебя к нам. Расскажи мне о нем. Будем говорить о знакомых вещах старым родным языком мира, погибшего так ужасно.
Эйрос. О, как ужасно! — Да, это уж не сон.
Хармиона. Снов больше нет. Очень горевали обо мне, милый Эйрос?
Эйрос. Горевали, Хармиона! — О, страшно! До последней минуты облако скорби и глубокого сожаления окутывало твой дом.
Хармиона. Расскажи мне об этой последней минуте. Я ведь знаю только самый факт катастрофы, и ничего больше. В то время, когда, расставшись с человечеством, я перешла через Гроб в царство Ночи, — в то время, если память не изменяет мне, постигшее вас бедствие никем не предвиделось. Впрочем, я не знакома с умозрительной наукой того времени.
Эйрос. Бедствия, о котором ты говоришь, действительно никто не предвидел; но подобные же катастрофы давно занимали астрономов. Вряд ли нужно говорить тебе, друг мой, что даже в то время, когда ты покидала нас, люди относили к Земле те места Священного Писания, в которых говорится о конечной гибели мира в огне. Но непосредственные причины разрушения не могли быть разгаданы в эпоху, когда астрономия рассеяла ужасы, связанные с представлением о кометах. Доказано было, что эти тела представляют крайне незначительную плотность. Прохождение кометы среди спутников Юпитера не вызвало сколько-нибудь заметных изменений в массе или орбитах этих второстепенных планеток. Установилось мнение, что эти странствующие тела представляют из себя парообразные скопления необычайно тонких частиц, совершенно неспособные причинить какой-либо вред нашему плотному шару даже в случае столкновения. И столкновения не опасались, так как элементы всех комет были вычислены самым тщательным образом.
Мысль, что среди них может оказаться виновник предстоящего огненного разрушения, в течение многих лет считалась совершенно несостоятельной. Но в последнее время среди человечества распространились странные, дикие, причудливые фантазии; и, хотя только кучка профанов высказывала явные опасения, однако все отнеслись с неизъяснимым волнением и недовольством к сообщению астрономов о появлении новой кометы.
Элементы этого странного тела были тотчас вычислены, и все наблюдатели согласились, что на своем пути, в перигелии, она пройдет очень близко от Земли. Двое или трое второстепенных астрономов решительно утверждали, что столкновение неизбежно. Ты не можешь себе представить, какое впечатление произвела эта новость на умы народа. Сначала, в течение нескольких дней, никто не хотел ей верить; рассудок, поглощенный житейскими делами, отказывался воспринимать ее смысл. Но истина, раз она имеет жизненное значение, скоро прокладывает себе дорогу в умы, даже наиболее упорные. В конце концов все согласились, что астрономы говорят правду, и стали ожидать комету. По-видимому, она приближалась не особенно быстро, и внешний вид ее не представлял сначала ничего необычайного. Она была красноватого цвета, с едва заметным хвостом. В течение семи или восьми дней ее видимый диаметр не увеличился сколько-нибудь заметно, и окраска почти не изменилась. Между тем, обычные дела людей пришли в расстройство; общее внимание поглощено было рассуждениями ученых о комете. Даже грубые невежды напрягали свои тяжелые мозги, стараясь понять, в чем дело. Теперь ученые отдавали свой ум, свою душу исследованию не ради успокоения пугливых или оправдания любимой теории.
