Я не спал. Два часа ночи на часах, вид с крыши хоть на толику успокаивал расшатавшуюся психику. По моей руке стекала кровь, пущенная ножом в порыве психоза. Стекала, чтобы, осев на пальцах тяжелой багровой каплей, упасть мне в рот. Нервно трясясь, я пил и пил, не имея возможности насытиться собственной болью…
Добавить в моё избранное
1 мин, 49 сек 17634
В небесах, до которых, казалось, я мог дотянуться окровавленной рукой, грянул гром. Я не имел при себе никаких устройств, зная, как могут отреагировать рассекающие раз за разом небо молнии, однако это не мешало мне слышать музыку. Она шла будто из самих небес, что сияли пламенем и тьмою туч, и, касаясь моей души, наполняла ее чувством наслаждения… Молния грянула рядом со мной, в паре метров, оставив от антены лишь покореженный и бесполезный кусок метала. Я не мог шевельнуться, я не хотел бежать от смертоносного пламени небес, а музыка тем временем менялась, превращаясь в чей-то голос. Голос властный, но такой приятный для души…
— Ты готов умереть только лишь ради того, чтобы забыть? Неужто твоя жизнь стоит кошмаров и несчастной любви, наполненной ложью и страданиями? Ты готов разменять свое тело на забытие?
— Нет… -молвил я в ответ-я лишь пытаюсь научиться жить. Драться с судьбой за счастье… Но не могу, и посему здесь, чтобы слышать глас того, кто ведает секреты… Скажи мне, мальчику, заблудившемуся в мечтах и наткнувшемуся на реальность войны… Скажи, как встать и вступить в битву снова?
Молния ударила передо мной, и тело мое отбросило вниз, на покрытие нижних ярусов крыши. Душа же осталась там, где была до этого момента. Предо мной предстал ребенок… Он держал в руках игрушку, словно сотканную из облаков, и сейчас, когда на небе сияли тьмою тучи игрушка была грязна и изорвана.
— Я никогда не знал ответа,-сказал он-ведь я такой, как ты… Я проиграл сам себе и обрек себя на вечное скитание. Мне больно от каждой капли, проливающейся на землю, ведь это льется моя кровь. Поэтому бьют молнии, рассекая небо. Это месть, которую я не смог убить в себе… Ты тоже не можешь убить в себе жажду мести за несправедливость?
— Нет,-отвечал я мальчику-я просто хочу, чтобы кто-то помог мне справиться с болью…
— Тогда пойдем со мной! Будем изливать боль на мир людей, рассекая их небо огнем!
Он протянул мне руку, и мы пошли в небо. Никто не видел нас, никто не знал о теле, лежащем на крыше… И мы ушли, чтобы делиться болью с людьми…
Посмотри на свое окно, или взгляни на свои руки, анон. Что ни дождь, на тебя проливается Кровь Небес. Кровь Господня…
— Ты готов умереть только лишь ради того, чтобы забыть? Неужто твоя жизнь стоит кошмаров и несчастной любви, наполненной ложью и страданиями? Ты готов разменять свое тело на забытие?
— Нет… -молвил я в ответ-я лишь пытаюсь научиться жить. Драться с судьбой за счастье… Но не могу, и посему здесь, чтобы слышать глас того, кто ведает секреты… Скажи мне, мальчику, заблудившемуся в мечтах и наткнувшемуся на реальность войны… Скажи, как встать и вступить в битву снова?
Молния ударила передо мной, и тело мое отбросило вниз, на покрытие нижних ярусов крыши. Душа же осталась там, где была до этого момента. Предо мной предстал ребенок… Он держал в руках игрушку, словно сотканную из облаков, и сейчас, когда на небе сияли тьмою тучи игрушка была грязна и изорвана.
— Я никогда не знал ответа,-сказал он-ведь я такой, как ты… Я проиграл сам себе и обрек себя на вечное скитание. Мне больно от каждой капли, проливающейся на землю, ведь это льется моя кровь. Поэтому бьют молнии, рассекая небо. Это месть, которую я не смог убить в себе… Ты тоже не можешь убить в себе жажду мести за несправедливость?
— Нет,-отвечал я мальчику-я просто хочу, чтобы кто-то помог мне справиться с болью…
— Тогда пойдем со мной! Будем изливать боль на мир людей, рассекая их небо огнем!
Он протянул мне руку, и мы пошли в небо. Никто не видел нас, никто не знал о теле, лежащем на крыше… И мы ушли, чтобы делиться болью с людьми…
Посмотри на свое окно, или взгляни на свои руки, анон. Что ни дождь, на тебя проливается Кровь Небес. Кровь Господня…
