Семья — все. Полная открытость

— Алло, здравствуйте, я говорю с Марией Павловной Завелейской?

— Да, кто это?

— Я ваш новый участковый психолог Док Векслер.

— Здравствуйте, господин Векслер. Я ждала вашего звонка.

Голос женщины, бодрый вначале, сразу стал холодным, отстраненным. Эх, не одобряют люди вмешательства в свою жизнь… А зря. Всего за год, прошедший после введения новой системы, уровень насилия над детьми упал в три с половиной раза.

— Наш разговор записывается. — мерно заговорил Док. — Вы имеете право переносить беседу дважды. После этого…

— Я знаю порядок. — тихо сказал женщина. — Сейчас удобно.

— Хвалю за желание пойти навстречу. Вам это зачтется.

Док раскрыл страницы с фотографиями Алеши Завелейского. Внешне мальчик выглядел нормально: достаточно высокий для своего возраста (11 лет), среднего телосложения, с отросшими черными волосами. Взгляд темных глаз спокойный, не запуганный. Повреждения на видимой поверхности кожи отсутствуют. Впрочем, это еще не значило, что все в порядке.

— Мария Павловна, я задам вам несколько случайный вопросов. Старайтесь отвечать на них как можно быстрее.

— Хорошо.

— Как проходит обычный ужин в вашей семье?

— Э… Ну… Мы едим втроем. Муж, и я Алеша. Обычно в семь часов вечера.

— Вполне приемлемое время. — Док сделал пометку в своих записях. — Хотя на час раньше было бы лучше. Вы имеете представление о сбалансированном питании?

— Что? Ну да…

— Опишите характерное меню своего ужина.

— Гм, сейчас. По две куриные ножки мне и Алеше, мужу три. Картофельное пюре, салат.

Док поморщился. Да, ужин сбалансированный, вот только ножки — не самое полезное мясо для ребенка. В ножках вся гадость скапливается: так учила Дока покойная мать. Но это еще не было поводом для визита.

— Когда ваш сын шалит, как вы с этим справляетесь?

— Я объясняю ему, что так делать нельзя.

— Представьте, что Алеша разбил дорогое окно в доме соседей. Ваши действия.

— О, мы живем в таком отдалении, у нас нет соседей. — тусклым голосом отозвалась женщина.

— Значит ли это, чт у вашего сына нет товарищей для игр?

— О, что вы! Конечно есть, в школе.

— Поднимали ли вы когда-нибудь руку на сына?

— Я? Нет, никогда. И Володя никогда Алешу не трогал.

Док задумался. Он пока не нашел зацепки, но уже почувствовал — от него что-то скрывают. Он всегда доверял своим чувствам, и это не раз приносило щедрые плоды.

— Мария Павловна, мальчик сейчас с вами?

— Да, вот он тут.

— Включите, пожалуйста, скайп.

— О… — забормотала женщина. — Вы знаете, у нас утром была такая гроза. Интернет все еще не работает.

Док вздрогнул и сделал себе пометку: проверить, действительно ли был отключен интернет по этому адресу.

— Может быть, дать ему трубку? — спросила женщина.

— Нет, Мария Павловна. Мне нужно видеть мальчика. Вдруг вы подучили его, как отвечать. Может быть, вы стоите с ним рядом и угрожаете ему физической расправой в случае неверного ответа.

— Какой ужас!

— Действительно, ужас. Для этого и существуем мы.

— Господин Векслер! Я, ей-богу, люблю сына, и муж мой любит. Никогда мы Алешу не были и не угнетали. Живем спокойно, никто не жалуется.

— Мария Павловна! — прервал Док. — Я должен нанести вам визит.

Он незамедлительно приступил к сборам. Упаковал две смены одежды на случай, если придется пожить в семье, понаблюдать за поведением мальчика (так приходилось поступать в большинстве случаев). Зачехлил охотничий нож и маленькую девятипатронную «Беретту» (удивительно, как часто родители проявляли к спецпсихологам агрессию…

Посмотревшись напоследок в зеркало, Док улыбнулся и кивнул. Выглядел он на все сто: свежевыбритый, подтянутый, с ясным взглядом — идеал государственного работника. Правда, левый глаз немного портил общее впечатление — зрачок недвижно смотрел в пустоту. Но это можно было счесть изъяном, подчеркивающим общее совершенство.

Он запер квартиру, поднялся на лифте на крышу дома и вышел из кабины, щурясь от солнца. Монорельс подошел почти сразу.

Док зашел в вагон, полный людей, едущих по своим делам, и сел у окна. Им уже овладело тревожное, но в то же время радостное возбуждение, возникавшее каждый раз перед выездом. Быть слугой добра. Следить за тем, чтобы произошедшее с Доком никогда не случалось с другими детьми — разве не в этом величайшее из земных предназначений?

— Простите, тут свободно? — вдруг спросил понурый усатый мужчина средних лет.

Док быстро убрал с соседнего сиденья свой кейс:

— Садитесь, пожалуйста.

— Вот спасибо.

Мужчина сел, жалко и благодарно улыбаясь. Он постоянно потирал свои маленькие руки с обгрызенными ногтями.