Семья — все. Полная открытость

— Проходите.

Док привык к такому отношению. В жизни можно либо нравиться людям, либо честно выполнять свой долг, и эти две вещи были несовместимы.

— Где я могу вымыть руки? — спросил он, внимательно разглядывая обстановку.

На первый взгляд все было в порядке. Очень старомодная, но чистая и опрятная кухня в каких-то ржавых тонах. Воздух в доме приятный, не затхлый: стало быть, проветривают.

— Направо и направо. — указала Мария Павловна.

На вид ей было лет пятьдесят пять, и Док даже удивился, как у такой помятой женщины мог быть одиннадцатилетний сын. Хмурый морщинистый лоб, обвисшие красные щеки, почти невидимые губы. Руки у Марии Павловны были пугающе худыми, а живот — очень большим и сильно выпирающим.

Док зашел в ванную комнату. После кухни это было самое показательное место. И если родители — люди скверные, небрежно относящиеся к своим обязанностям, ванная сразу их выдает.

За свою карьеру Док навидался всякого: черной мохнатой плесени, протекающих кранов, шокирующе грязных унитазов, опасных бритв, лежащих на самом виду, открытых контейнеров с химикатами и много разных других ужасов.

Но ванная Завелейских отлично подходила для ребенка. На дне душевой кабины лежал шероховатый коврик, не дающий поскользнуться. На кафельном полу было постелено пушистое полотенце, чтобы не мерзли мокрые ноги. Опасные электроприборы отсутствовали, и Док, напевая, вымыл руки и продолжил осматривать дом.

Родители не вмешивались.

Док поднялся на второй этаж замка и пошел по длинному коридору, выкрашенному в винный цвет. Одна из распахнутых дверей с левой стороны вела в спальню мальчика.

Алеша тихо сидел на аккуратно застеленной кроватке, сложив руки на коленях. Рядом с ним не было ни книг, ни игрушек.

— Привет, приятель. — улыбнулся Док. — Ба, какой ты напряженный! Что-то не так с родителями?

Мальчик посмотрел на него очень серьезно, но не улыбнулся в ответ.

— Честно, мне ты можешь все рассказать. Я на твоей стороне.

Сердцебиение у Дока усилилось: он почувствовал какую-то зацепку. То ли Завелейские пригрозили сыну, чтобы не болтал лишнего, то ли мальчик и так был запуганный. Нужно было обязательно разобраться.

— Все, что ты скажешь, я сохраню в тайне. — добавил Док. — У тебя не будет неприятностей.

Он подошел к кровати Алеши и присел на корточки, чтобы подчеркнуть свою непринужденность.

Мальчик вздохнул, опустил взгляд и сказал:

— Я просто беспокоюсь.

— О чем же, приятель? В твоем возрасте еще не должно быть этой мерзкой привычки.

Ласково и ободряюще улыбаясь мальчику, Док провел один из своих экспериментов: вскинул руку в движении, имитирующем замашку для удара, но на самом деле лишь почесал ухо.

Алеша не дернулся, не зажмурился. Это был хороший признак.

— Вот скажите: вы можете сделать так, чтобы я больше никогда не увидел маму с папой? Я не хочу в детдом.

— Не волнуйся. — Док выпрямился и потрепал мальчика по блестящим черным волосам. Это случится только если выяснится, что твои родители жестоки или преступно халатны.

— Что значит преступно халатны?

— Ну, это когда, например, ты заболел, а мама отправила тебя в школу с температурой. Или когда папа забыл заплатить налоги, и вам отключили горячую воду. Разные причины бывают. Вот ты мне сейчас и расскажешь, случалось ли что-нибудь в этом роде.

Мальчик покачал головой и тусклым голосом ответил:

— Я знаю своих маму и папу, а вы — нет. Они меня устраивают, и давайте вы просто уйдете?

Док рассмеялся и снова потрепал Алешу по волосам. Очень уж они были гладкие и шелковистые — трогать приятно.

— Я не могу уйти без гарантий, что тебе хорошо живется. А теперь пойдем вниз к родителям. Побеседуем вместе. Чем больше я узнаю, тем скорее уйду.

Алеша вздохнул как-то по-взрослому, и Док снова поразился его серьезности. Нет, без ночевки тут не обойтись. Что бы ты ни скрывала, семья Завелейских, правда будет открыта.

— Пожалуйста, ведите себя как будто меня здесь нет. — попросил Док, широко улыбнувшись.

Отец, стройный ухоженный мужчина, молча кивнул, но выражение его лица не смягчилось. Он только резал и передвигал куски еды, но ничего не брал в рот.

Док изучал главу семьи с жадным вниманием. Легкий загар, синие глаза, словно подведенные подводкой, очень розовые губы. Выглядел он лет на десять моложе своей супруги. Определенно подозрительный субъект!

— Возьмите картошки. — сказала вдруг Мария Павловна таким голосом, словно вот-вот расплачется.

Алеша молча смотрел на Дока влажными черными глазами. И в кого только у него такие глаза? У матери радужки были серые.

— Что ты не кушаешь, приятель? Это повод для беспокойства.

Алеша, словно во сне, придвинул к себе тарелку и начал есть, очень аккуратно пользуясь приборами и тщательно разжевывая пищу.