Дедушка

Юра с грустью смотрел на дождь, и ему думалось, что тот будет идти вечно, что никогда больше золотое солнышко не покажется из-за туч. Никогда больше он с дедушкой не погуляет по скверу, не поедет на рыбалку. И никогда больше его не увидит.

Мальчик вспоминал тот день, последний день, когда дедушка был с ним. Девять дней прошло с того времени…

— Ну что, Юрка, — весело говорил он тогда, похлопывая внука по плечу. — Махнём в воскресенье на рыбалку?

— Махнём, деда, — так же весело отвечал Юра.

— Только смотри — чтоб уроки все сделал. Не выучишь — никакой тебе рыбалки.

И Юра клятвенно обещал, что выучит всё. Выучит, выучит, только сперва забежит к Стёпке похвастаться новым диском, который они с дедом только что купили. После — принесёт Муське немного еды. Она пару дней назад окотилась — ей и трём её «деткам» надо хорошо кушать. Однако деду о своих планах Юра не говорил. А то будет ворчать, скажет, нечего тут всяких кошек подкармливать, сами, мол, живём не по-буржуйски. А к друзьям-товарищам надо забегать после того, как сделаешь уроки, а не до. Делу — время, потехе — час.

Ступеньки эскалатора тем временем начали сглаживаться, поднимая деда и внука наверх, на свет Божий. Впрочем, о Божьем свете лучше с дедушкой не говорить. Дедушка в Бога не верит, говорит, религия — опиум для народа.

После эскалатора, поднявшись по широкой лестнице, они оказались в просторном вестибюле Курской-кольцевой. Дедушка вдруг остановился и повернул голову в сторону круглой арки с колоннами, где под куполом сверкала золотыми буквами надпись: «Нас вырастил Сталин на верность народу»…

— Вот молодцы ребятки! — воскликнул дедушка. — Наконец-то её вернули! А то молодёжь скоро совсем забудет, кому мы все обязаны. Кабы не Сталин — разве бы мы победили в войне? Чёрта с два!

— Деда, а Марья Дмитриевна говорит, что Сталин много людей пострелял. Просто так.

Внезапно лицо дедушки сделалось злым. Да таким, что Юра невольно отшатнулся.

— Просто так?! — заорал он на всю станцию. — Я ей, стерве, покажу «просто так»! Продалась забугорным, Отца Народов хает за их денежки! Проститу…

Так же внезапно дед замолчал, побледнел, как мел и схватился за сердце. Юре при виде этого стало ещё страшнее.

— Деда! Что с тобой? Тебе плохо?

— Ничего, пройдёт, — прошептал дед слабым голосом, глотая воздух.

Казаться бодрым ему не очень-то удавалось. В полной растерянности Юра принялся оглядываться вокруг: может, кто-то сумеет помочь? Но люди помогать не спешили. Вид старика, стоявшего посреди зала, вызывал у них только недовольство. Никто не видел (или не хотел видеть), что у него явно что-то с сердцем.

Сделав последний вдох, дед покачнулся и начала оседать на плиточный пол. Юра попытался схватить деда, удержать. Не удержал…

Вместо рыбалки в воскресенье поехали на кладбище.

Лес был тёмным, таким, что невозможно было разглядеть деревья, которые, казалось, никогда не видели солнечных лучей. Но в середине свет всё же был. Не солнечный, не электрический и даже не лунный. Ибо, если поднять голову вверх, невозможно было на густом чёрном бархате небосклона увидеть луну. Не виднелось и звёзд. Свет, казалось, исходил от стоявшего там одинокого дерева да от двух девушек, расположившихся около него.

Голубоглазые, с длинными, золотыми волосами, прямыми, как солома, они были похожи друг на друга, как две капли воды. Но одеты близняшки были по-разному. Одна из них, в белоснежной накидке, сидела, свесив ноги, на ветке. Другая же, одетая в чёрное, стояла под деревом.

Сначала сёстры молча смотрели друга на друга, затем разом повернули головы в одну сторону — оттуда неожиданно появилась сиреневая бабочка.

— Приветствую тебя, Виктор! — заговорила с бабочкой белая сестра. — Не спрашивай, откуда я знаю твоё имя. Мы знаем имена всех, кто умирает. И от чего умирают, тоже.

— Да, ты умер на операционном столе, — сказала чёрная сестра, видимо, отвечая на мысленный вопрос покойного. — Врач сделал всё, что мог, но болезнь победила.

— Если бы ты не курил, ты бы не попал сюда так рано, — снова взяла слово белая. — Я Сестра Свет, а это, — она показала рукой на чёрную, — Сестра Тьма. У тебя есть последний выбор. Которую из нас выберешь — с той и пойдёшь.

Бабочка застыла в нерешительности, словно думая, к какой сестре лететь.

— Не смотри глазами, — подсказала сестра Тьма. — Ты должен увидеть сердцем.

Наконец, бабочка снова замахала крылышками и полетела вверх — к Сестре Свету. Та, к великой неожиданности, грубо схватила её и, в мгновение ока оборвав сиреневые крылышки, кинула через плечо.

Почти тотчас же к ним прилетела другая бабочка, такая же сиреневая, как и первая. Сестра Свет поприветствовала и её.

— Ты упал, когда красил раму. Поскользнулся на подоконнике. У тебя не было шансов выжить.