Дедушка

— Упавшие с девятого этажа очень редко выживают. Выбирай, пойдёшь ли со мной, Сестрой Свет, или с Сестрой Тьмой?

Вопреки всем ожиданиям, бабочка не полетела вверх, а поплыла в руки чёрной сестры. Та осторожно взяла её поудобнее и перекинула руку через плечо. Бабочка встрепенулась и полетела в сторону, скрывшись из виду.

— Приветствую тебя, Павел! — сказала Сестра Свет третьей бабочке. — Ты на том свете.

— Ты никогда не верил в загробную жизнь, — прочитала его мысли Сестра Тьма. — Но ты умер. Посмотри вокруг. Неужели в жизни такое бывает?

— Ты стремился к светлому будущему всего народа. Ты рвался к свету. Я же — Сестра Свет. А это Сестра Тьма. Пусть твоя душа последний раз выберет, с кем идти.

— Но для начала разгляди, увидь всё, как есть. Не глазами, а сердцем.

Душа умершего, не задумываясь, полетела к белой сестре…

Юра проснулся.

«Дедушка! Он полетел в рай!»

В том, что последняя бабочка — это он, Юра ни минуты не сомневался. Какое-то чутьё подсказывало ему, что это дедушка, иначе и быть не может. Надо рассказать маме. Может, её это хоть чуточку утешит…

Внезапно дверь комнаты открылась, и из прихожей дунуло холодом. Мальчик тут же повернул голову.

Нет! Не может этого быть! Такого не бывает! Он-то видел, собственными глазами видел, как дедушку заколачивали в гробу, как потом опускали в яму и засыпали землёй. Он сам целовал деда в холодный лоб, пока мама, плача, легонько не притянула сына к себе.

И вот он, отпетый и похороненный, стоит в дверном проёме. В той самой одежде, что был в гробу, страшно бледный, идёт, едва касаясь паркета. Но ведь он мёртвый!… Впрочем, какая разница?

В следующую минуту мальчик бросился к нему:

— Деда! Дедушка!

— Тихо, Юрка! Маму с папой разбудишь. Ну, рассказывай, как живёшь? Как вы тут без меня?

— Плохо, деда. Скучаем. А сам-то ты как? Ты попал в рай, да?

— Попал — не попал? Что за дурацкий вопрос! — дедушка, по всему видно, начал сердиться. — Ты, Юрка, лучше о себе расскажи. А то уже девять дней как не виделись. Только тише — все спят. Как мамка-то? Держится?

— Ну да, — неуверенно проговорил Юра. — Только очень скучает. Но ты же зайдёшь к ней, правда?

Но дедушка покачал головой:

— Нет, не могу. Меня уже, считай, нету. Да и ты смотри — что я приходил, никому ни слова.

— Даже маме? — Юра не на шутку огорчился.

— Никому, — повторил дед не без строгости. — Ну, пошли в комнату, сядем, и ты мне всё расскажешь…

Они говорили до самого рассвета. Когда же на тёмно-сером небе показалась алая зорька, дед поднялся с кресла.

— Ну всё, Юрка, мне пора.

— Деда, а ты ещё придёшь?

— Приду. Как будет полгода — обязательно приду. А пока прощай. Будь умницей.

Помахав внуку рукой на прощание, покойный дед вышел из комнаты…

Слово своё он сдержал. Полгода нетерпеливого ожидания, перемешанного порой сомнением: а не приснилось ли всё это? Полгода тоски оттого, что так не хватает дедушки — и вот уже наступает долгожданная ночь. Медленные стрелки настенных часов доползли, наконец, до двенадцати — и вот в комнату входит дедушка.

— Здорово, деда! — радостным шёпотом восклицает мальчик.

— Здорово, Юрка! Ну, как жизнь? Налаживается?

И снова время до рассвета пролетело за разговорами. Не успел Юра рассказать дедушке и половины того, о чём думал все эти полгода, тщательно подбирая слова и представляя во всех красках, как он скажет это дедушке, и что он ему ответит, как небо незаметно начало светлеть.

— Вот что, Юрка, — сказал неожиданно дед. — Просьба у меня к тебе.

— Какая, деда?

— А вот такая… — с этими словами покойный протянул внуку серёжки из чуть потемневшего от времени серебра, с овальным малахитом, тяжёлые. — Это серёжки Марьи Дмитриевны — они ей ещё от прабабки достались, она их давно потеряла. Верни ей, хорошо.

— Хорошо, деда, — ответил Юра, взяв их в руки. — Завтра же отдам.

— Нет, ты лучше положи ей в почтовый ящик. А то будет спрашивать: где нашёл, как нашёл? Не скажешь же ты ей: покойный дед передал.

Пожалуй, дедушка прав! Что тут ответишь?

— Не волнуйся, деда, я положу.

На следующий день Юра после уроков зашёл в подъезд дома, где жила учительница. Посмотрев по сторонам и не увидев никого, кинул серьги в ящик квартиры номер семь. Затем быстро, пока его не заметили, вышел на улицу. Лишь через несколько лет он узнает, что серёжек Марья Дмитриевна так и не увидела. Любопытная соседка, пользуясь тем, что её ящик уже который год не закрывался на ключ, открыла его, чтобы посмотреть, что пишут. А увидев серёжки, беззастенчиво забрала их себе. Не знал он пока и того, что соседку эту вскоре судили за убийство. Сам же мальчик продолжал жить как прежде, с нетерпением ожидая годины.