Изгоняющая дьявола

То есть, всё, что она увидела сейчас, когда вбежала, ей это снилось. Начиная с того момента, как она легла спать, когда забежала к сыну в спальню, и убедилась, что с ним всё в порядке, ей снилось перед тем, как она в его спальню, собственно, забежала.

Потом она легла и начала пытаться визуализировать. То есть, вырисовывать в воображении, что голову срубили чудовищу, а не наоборот: чудовище снесло с ее сына голову своим тесаком. И она так сильно углубилась, что вся эта визуализация переросла в сновидение; и всё это несчастная мать видела во сне. То есть, как она сама для себя объясняет: «попытаться откорректировать сон, пересмотрев его заново».

Итак, чудовище смотрело на Хрюшину мать, как на дуру, смотрело, но… Чего-то не досмотрело до конца, и не узнало, что там будет дальше. Дело в том, что под ногами Хрюшиной матери «каталась» (крутилась, как лимонка с выдернутой чекой) бестолковка Васьки Гавкина, а ее сын стоял и смотрел на свою мать с какой-то очень большой укоризной. Она открыла глаза и увидела, что всё именно так, как ей приснилось, когда она «откорректировала» свои сновидения, так и происходит.

— Мама! — воскликнул недовольный Хрюша, — ты опять?

— Но их же двое!

— Мы же, кажется, договаривались с тобой, чтобы ты не нянчилось со мной, как с маленькой лялечкой!

— А что я сделала-то!

— Посмотри! — кивнул он на обезглавленного Ваську Гавкина, — что ты наделала! Он бы завтра дразнил меня маменькиным сынком! А ты, чтоб он так не делал, убила его?!

— Но это же не он!

— А кто?! Я, что ли?!

— Это дьявол.

— Что-о?!

— Ну, его нужно убивать повторно. Второй раз не его, а дьявола, который в него вселился! Что, сам что ли не понимаешь?!

Престарелой матери Хрюши даже как-то весело наверно стало оттого, как ловко она ввернула эту отговорку.

На улице стоял полицейский. Он вышел из машины, чтоб покурить, пока группа вошла в подъезд и разделилась: часть оперативников двинулась по лестнице, часть — поехала на лифте. Наверно, дело не в «сообразительности», а в том, что вся толпа в лифт не влезет.

И именно в этот момент на голову курящему водителю обрушилась голова Васи Гавкина. Да так хорошо обрушилась, что водитель оперативной машины аж согнулся в три погибели.

Сразу он не мог передать сослуживцам, поэтому, пока приходил в себя, то оперативники успели уже войти в квартиру к подозреваемой, и… Конечно же, всё испортить. Они постоянно, когда выполняют служебные обязанности, то сами не замечают, как портят, и нехило так.

Когда оперативники стучались в дверь к престарелой матери Ильи, то дверной звонок как обычно не работал. Поскольку они очень торопились, то думали, что дверь откроется почти мгновенно. Но звонок у нее обычно часто ломался, поэтому старушка в основном только на стук открывала. Редко, когда он работал. Как казалось самой хозяйке, дверной ее звонок начинал работать только в том случае, когда к двери подбегали дети и баловались звонком. То есть, звонок «заработал», но старушка открыла дверь, а там никого. Ведь не может же такое быть, что в звонок, как и в Ваську Гавкина вселился полтергейст?

— Кто там? — испуганно проквакала старушка, увидевшая через глазок мундиры.

— Откройте. Полиция, — проговорил механический голос. Так, словно он робот, а не человек.

— Я видела через глазок, — проговорила та, когда открыла. — Просто, я подумала, что вдруг вы ошиблись.

— У вас в школе убили мальчика, — сообщили полицейские.

— Ой, страсти-то какие! — лицемерно отозвалась хозяйка.

— Ему кто-то отрезал голову, а тело закидал кирпичами.

— Ой, даже так!

— Да, это не шутки, — добавил второй, — потому что следы ведут в вашу квартиру.

Услышав такое, старушка уже не могла острить. Но говоривший полицай отвлекся на звонок телефона, а потом… Лицо его хорошенько повеселело.

— Что такое? — отреагировала старушка на измененную мимику.

— Да так, ничего, — ответил он. — Значит, вы говорите, что мы адресом ошиблись?

— Я?

— А только что, — продолжал он, — на нашего водителя сбросили голову того мальчика, про которого вам говорят.

Старушка опять попыталась отмолчаться.

— Значит, будем молчать. Ну, хорошо. В отделении наш язык быстренько развяжется.

— Не забирайте мою маму! — закричал Илья, выскочивший из той комнаты, где он только что закрыл окно, постаравшись сделать это как можно беззвучно. — У меня кроме нее никого нет.

— Это наверно прабабушка, а не мама. — Однако, полисмену эта престарелая мама показалась подозрительной. Мол, наверняка старуха и пацан просто ломают комедию…

— Я сказал — не забирайте! — вцепился мальчишка в руку оперативнику, но не рукой, а тем самым, про что быстрее всего подумать. Зубами.

— Ах ты ж… — начал было тот, но от такой неслыханной дерзости потерял дар речи.