Добавить в моё избранное
29 мин, 8 сек 9263
Снег таять перестал, по колено намело, да еще больше будет, а все море ревет, нет ходу. Чувствуем, отплавали свое. Был у нас один дед… Старик, да крепкий, что дуб мореный. Говорит, значит, так и так, коль бабу снежную не позовем, все тут и останемся. Позовем бабу — может, и спасемся. Вот так вот…
— Какую бабу? — удивленно спросил Андреас. Диалект северянина было трудно разобрать, и непонятно, причем тут снеговики.
— Снежную. Есть у нас такое поверье… Если в снегу гибнешь, если вьюга или шторм велик, а отправляться надо, бабу снежную позвать можно. И добровольца к ней встречь отправить, женихом, значит. Баба смилостивится и отпустит остальных.
— А этот, жених? — с округлившимися глазами пробормотал Иван.
— А жених с бабой останется, — коротко ответил Аникей. — В общем, решили звать. Щепку тянули, чтоб никто лихом не поминал. Ну и выпало… мне. Старик заговор прочитал, за дверь меня проводили и в спину перекрестили. — Аникей надолго задумался. Потом продолжил: — Да только вернулся я. И не спрашивайте, а вернулся. В Койде ватажников своих встретил. Те сначала не поверили, а потом поняли, что лишнего живу. С тех пор и бегут все меня. Жена с детьми обратно к своим ушла. Соседи стороной обходят, говорить боятся. В ватагу только чужую, незнакомую прийти могу, да и то на сезон лишь. Так и живу, живой для себя, а для других как бы и нет. Вроде и радоваться надо, а тоска ведь. — Северянин медленно оглядел всех сидящих. — Тоска, понимаете?
Помор замолчал. Молчали и все остальные. Огонек последней свечи, щелкая и подергиваясь, освещал лица собеседников. В зале стояла полная тишина: все постояльцы и прислуга спали в своих закутах, ни лошадиное ржание, не треск печей, ни вой ветра не нарушали глубокий покой окружающего мрака. Все звуки, все цвета исчезли. Андреасу на миг показалось, что за пределами света этой последней свечи и нет ничего: полная тьма поглотила весь мир, и все, что осталось на свете, — это четверо путников за столом. «Почему мы, четверо незнакомых людей, оказались этой бесконечной ночью именно здесь? Что привело нас сюда? Почему именно мы?»
И в этот миг подьячий с перекошенным от страха лицом поднял руку, показывая куда-то вдаль, за спину помора. Андреас, Иван и Аникей обернулись. Из темноты в круг света медленно вошел длиннобородый старик. Потом татарка. Огромная баба. Юхан.
Огонек свечи дернулся и погас.
Филон Джеджалий — один из ближайших сподвижников гетмана Богдана Хмельницкого.
1648 год по григорианскому календарю.
Павлюк, Острянин, Гуня — предводители крестьянско-казацких восстаний на Украине в начале XVII века.
— Какую бабу? — удивленно спросил Андреас. Диалект северянина было трудно разобрать, и непонятно, причем тут снеговики.
— Снежную. Есть у нас такое поверье… Если в снегу гибнешь, если вьюга или шторм велик, а отправляться надо, бабу снежную позвать можно. И добровольца к ней встречь отправить, женихом, значит. Баба смилостивится и отпустит остальных.
— А этот, жених? — с округлившимися глазами пробормотал Иван.
— А жених с бабой останется, — коротко ответил Аникей. — В общем, решили звать. Щепку тянули, чтоб никто лихом не поминал. Ну и выпало… мне. Старик заговор прочитал, за дверь меня проводили и в спину перекрестили. — Аникей надолго задумался. Потом продолжил: — Да только вернулся я. И не спрашивайте, а вернулся. В Койде ватажников своих встретил. Те сначала не поверили, а потом поняли, что лишнего живу. С тех пор и бегут все меня. Жена с детьми обратно к своим ушла. Соседи стороной обходят, говорить боятся. В ватагу только чужую, незнакомую прийти могу, да и то на сезон лишь. Так и живу, живой для себя, а для других как бы и нет. Вроде и радоваться надо, а тоска ведь. — Северянин медленно оглядел всех сидящих. — Тоска, понимаете?
Помор замолчал. Молчали и все остальные. Огонек последней свечи, щелкая и подергиваясь, освещал лица собеседников. В зале стояла полная тишина: все постояльцы и прислуга спали в своих закутах, ни лошадиное ржание, не треск печей, ни вой ветра не нарушали глубокий покой окружающего мрака. Все звуки, все цвета исчезли. Андреасу на миг показалось, что за пределами света этой последней свечи и нет ничего: полная тьма поглотила весь мир, и все, что осталось на свете, — это четверо путников за столом. «Почему мы, четверо незнакомых людей, оказались этой бесконечной ночью именно здесь? Что привело нас сюда? Почему именно мы?»
И в этот миг подьячий с перекошенным от страха лицом поднял руку, показывая куда-то вдаль, за спину помора. Андреас, Иван и Аникей обернулись. Из темноты в круг света медленно вошел длиннобородый старик. Потом татарка. Огромная баба. Юхан.
Огонек свечи дернулся и погас.
Филон Джеджалий — один из ближайших сподвижников гетмана Богдана Хмельницкого.
1648 год по григорианскому календарю.
Павлюк, Острянин, Гуня — предводители крестьянско-казацких восстаний на Украине в начале XVII века.
Страница
8 из 8
8 из 8
