Добавить в моё избранное
28 мин, 10 сек 6715
Да, и раньше я интересовался мистикой и всем сопредельным, читал различные «запретные» книги, чаще всего клиппотической направленности. Даже проводил, точнее, пытался проводить вместе с единомышленниками многие ритуалы — в большинстве случаев, безрезультатно. Но даже неудачи и некая доля разочарования, вызванная казавшейся мне ложностью большинства оккультных и эзотерических учений, не смогли отвратить меня от пути, которым я следовал по жизни. Продолжая свои изыскания и штудии, я всё глубже погружался в дебри иррационального, лежащего за гранью даже типичного оккультного знания, не говоря уже и о простом человеческом.
Путь мой лежал в, на первый взгляд, вымышленные призмы инобытия. Я коснулся ещё одной череды «запретных» книг, непосредственно основанных на творчестве затворника из Провиденса — Говарда Филлипса Лавкрафта. «Некрономикон» в различных версиях и редакциях, «Unaussprechlichen Kulten» фон Юнтца, «Grimoirium Imperium», «Пнакотические рукописи» и множество других книг так называемой «традиции Древних». Меня зацепило как творчество самого писателя, так и то, что излагалось в гримуарах, посвященных божествам и сущностям, описанным у него. Ктулху, Йог-Сотот, Азатот, Хастур, Ньярлатотеп, Дагон, Тсатхоггуа и многие другие — казалось, эти имена имели свою собственную силу и не могли оказаться простой выдумкой. Потому я вновь взялся за практики, на этот раз с совершенно иной гранью силы — и добился гораздо больших результатов, чем при предыдущих заигрываниях с запретным, казавшихся теперь пустым выбросом психической энергии в эфир. Я взывал — и мне отвечали, во снах либо изменённых состояниях сознания.
Я основал новый коллектив, и отныне наше творчество, сплав тёмной электроники и готического рока, несло в себе откровения и рассказы о Великих Древних, их слугах и детях; о местах, столь отдалённых и непостижимых: тёмном Югготе, Кадате в холодной пустоши, потаённом Ленге и многих других. Наша группа стала популярнейшей в России среди поклонников Лавкрафта, слушателей, которых привлекала оккультная тематика, и просто любителей подобной музыки. Альбомы, пара клипов, выступления во всех клубах города и даже гастроли по стране — казалось, мы достигли предела славы для молодой группы из далеко не столичного города. Подчас у меня складывалось ощущение, что мы неспроста так взлетели в эмпиреи славы, и что мои контакты с силами вне нашего бытия сыграли в этом значительную роль — как если бы я был пророком и проповедовал о них всему миру. А именно уровень всемирной известности и оставался нам, ибо дальше… Дальше — всё.
С каких пор я стал вглядываться в звёздное небо? Нет, конечно, я всегда бросал на него взгляды, с малых лет выискивая фигуры созвездий, воплощённых в мифических чудовищах и героях, знакомых мне из красочных атласов. Но с каких пор я практически перестал спать ночью и неотрывно глядел в глубины космоса, взирающего на нас равнодушно и презрительно, глядел и слушал, как звёзды мёртвыми холодными голосами нашептывают мне откровения, от которых холодный пот пропитывает насквозь одежду, а разум лихорадочно пытается поставить барьеры, дабы изведанное не уничтожило самоё естество человека?
Да, звёзды пленяли меня всегда. А соприкоснувшись с писаниями о Древних, сошедших со звёзд, я стал вглядываться в их дивные узоры ещё внимательней и пытливей. Ведь не есть ли каждая звезда — отдельное разумное существо, если можно так выразиться, чей разум непостижим нашему блошиному видению мира? Не приглядывают ли Они за нами в тёмное время суток, когда мы наиболее открыты для восприятия находящегося за гранью — но и наиболее уязвимы? И не тянутся ли к нам из Великой Бездны, в которой мы бесконечно парим — или падаем — незримые нити, за которые время от времени подёргивают те, о ком известно лишь немногим, и кто в любой момент может оборвать марионеточную верёвочку, когда игра ему надоест?
Я смотрел на небо, смотрел и пытался постичь великую тайну, думая о которой, я рисковал перемолоть свои сознание и рассудок на жерновах Безумия. Глядя в бездну, я всё чаще находил подтверждение давнему тезису, ибо бездна действительно вглядывалась в меня. Запасшись энергетиками, кофе и сигаретами я раскрывал своё окно на пятнадцатом этаже новёхонькой двадцатиэтажки, усаживался перед окном в кресло и начинал своё бдение — вплоть до того часа, когда восток начинал розоветь и небесный провал светлел. Я сидел, курил, пил бодрящие напитки — и созерцал. Этажами выше и ниже, слева и справа люди спали перед очередным рабочим днём, пили водку, совокуплялись — и нисколько не подозревали о том, что одинокий человек сидит у раскрытого окна и смотрит на усыпанное звёздами небо, и нет ему дела до всей этой мирской возни. А я сидел ночь напролёт, практически без движения, лишь изредка раскуривая сигарету или отхлёбывая кофеино-тауриновой смеси. С рассветом же я ложился и пробуждался только ближе к вечеру. Работал я на дому, поэтому особых проблем не возникало.
Путь мой лежал в, на первый взгляд, вымышленные призмы инобытия. Я коснулся ещё одной череды «запретных» книг, непосредственно основанных на творчестве затворника из Провиденса — Говарда Филлипса Лавкрафта. «Некрономикон» в различных версиях и редакциях, «Unaussprechlichen Kulten» фон Юнтца, «Grimoirium Imperium», «Пнакотические рукописи» и множество других книг так называемой «традиции Древних». Меня зацепило как творчество самого писателя, так и то, что излагалось в гримуарах, посвященных божествам и сущностям, описанным у него. Ктулху, Йог-Сотот, Азатот, Хастур, Ньярлатотеп, Дагон, Тсатхоггуа и многие другие — казалось, эти имена имели свою собственную силу и не могли оказаться простой выдумкой. Потому я вновь взялся за практики, на этот раз с совершенно иной гранью силы — и добился гораздо больших результатов, чем при предыдущих заигрываниях с запретным, казавшихся теперь пустым выбросом психической энергии в эфир. Я взывал — и мне отвечали, во снах либо изменённых состояниях сознания.
Я основал новый коллектив, и отныне наше творчество, сплав тёмной электроники и готического рока, несло в себе откровения и рассказы о Великих Древних, их слугах и детях; о местах, столь отдалённых и непостижимых: тёмном Югготе, Кадате в холодной пустоши, потаённом Ленге и многих других. Наша группа стала популярнейшей в России среди поклонников Лавкрафта, слушателей, которых привлекала оккультная тематика, и просто любителей подобной музыки. Альбомы, пара клипов, выступления во всех клубах города и даже гастроли по стране — казалось, мы достигли предела славы для молодой группы из далеко не столичного города. Подчас у меня складывалось ощущение, что мы неспроста так взлетели в эмпиреи славы, и что мои контакты с силами вне нашего бытия сыграли в этом значительную роль — как если бы я был пророком и проповедовал о них всему миру. А именно уровень всемирной известности и оставался нам, ибо дальше… Дальше — всё.
С каких пор я стал вглядываться в звёздное небо? Нет, конечно, я всегда бросал на него взгляды, с малых лет выискивая фигуры созвездий, воплощённых в мифических чудовищах и героях, знакомых мне из красочных атласов. Но с каких пор я практически перестал спать ночью и неотрывно глядел в глубины космоса, взирающего на нас равнодушно и презрительно, глядел и слушал, как звёзды мёртвыми холодными голосами нашептывают мне откровения, от которых холодный пот пропитывает насквозь одежду, а разум лихорадочно пытается поставить барьеры, дабы изведанное не уничтожило самоё естество человека?
Да, звёзды пленяли меня всегда. А соприкоснувшись с писаниями о Древних, сошедших со звёзд, я стал вглядываться в их дивные узоры ещё внимательней и пытливей. Ведь не есть ли каждая звезда — отдельное разумное существо, если можно так выразиться, чей разум непостижим нашему блошиному видению мира? Не приглядывают ли Они за нами в тёмное время суток, когда мы наиболее открыты для восприятия находящегося за гранью — но и наиболее уязвимы? И не тянутся ли к нам из Великой Бездны, в которой мы бесконечно парим — или падаем — незримые нити, за которые время от времени подёргивают те, о ком известно лишь немногим, и кто в любой момент может оборвать марионеточную верёвочку, когда игра ему надоест?
Я смотрел на небо, смотрел и пытался постичь великую тайну, думая о которой, я рисковал перемолоть свои сознание и рассудок на жерновах Безумия. Глядя в бездну, я всё чаще находил подтверждение давнему тезису, ибо бездна действительно вглядывалась в меня. Запасшись энергетиками, кофе и сигаретами я раскрывал своё окно на пятнадцатом этаже новёхонькой двадцатиэтажки, усаживался перед окном в кресло и начинал своё бдение — вплоть до того часа, когда восток начинал розоветь и небесный провал светлел. Я сидел, курил, пил бодрящие напитки — и созерцал. Этажами выше и ниже, слева и справа люди спали перед очередным рабочим днём, пили водку, совокуплялись — и нисколько не подозревали о том, что одинокий человек сидит у раскрытого окна и смотрит на усыпанное звёздами небо, и нет ему дела до всей этой мирской возни. А я сидел ночь напролёт, практически без движения, лишь изредка раскуривая сигарету или отхлёбывая кофеино-тауриновой смеси. С рассветом же я ложился и пробуждался только ближе к вечеру. Работал я на дому, поэтому особых проблем не возникало.
Страница
2 из 8
2 из 8
