Ночью, один из промороженных ходяков Барона Самеди раскопал и перегрыз телефонный провод. Пропала единственная связь с Большой Землей, и наш лагерь окончательно затерялся в молчаливой заполярной мгле. А к утру, с бураном, они пришли. Навалились на колючую проволоку и прорвали ее, скинули часовых с вышек, и ворвались в управление лагерем.
Добавить в моё избранное
26 мин, 31 сек 4889
Через два часа все было кончено, разрозненные выстрелы прекратились, охрану лагеря подавили. Бледнокожие синеглазые бородатые молодцы, в залубеневших штанах и свитерах, босые, с магазинными винтовками наперевес, вывели нас из бараков, и построили по командам, как на работу. В светлеющем небе, висела огромная темная туша дирижабля, и давила нас прожекторным светом. В темноте, в снегопаде, бесцельно бродили подмерзшие полуразложившиеся мертвецы, и наш строй ломался, когда они подходили слишком близко.
— Вы ответите за это, — произнес синими губами начальник лагеря, стоя на коленях в снегу. — Вы ответите по всей строгости советских законов. Помощь уже идет.
— Это вряд ли, — ответил ему Барон Самеди. — На Большой Земле, знаете ли, сейчас, не до вас…
А потом сделал с начальником что-то, что в описании последующих техпроцессов называлось «замораживанием высшей нервной деятельности». Этот долговязый черт такое умел. Немного какой-то серой химии в порошке похожем на толченые кости на лицо заготовки, недолгие конвульсии — и все.
— Пшел в стадо, — бросил Самеди отворачиваясь. Начальник, покачиваясь, поднялся на ноги, и побрел в темноту, глядя перед собой белыми глазами. Бормотал под нос: «Ответите, ответите, ответите». Хотя, по-моему, он уже даже не дышал. Все провожали его взглядами.
— Так, — ровно произнес Самеди, поворачиваясь к нам. — Давайте мне их по одному с вот этого края. Аллегро.
И зэков начали выводить к нему по одному. Отходили от него уже сами, тихие и послушные.
Строй заключенных колыхнулся.
— Тихо, — произнес Самеди, поднимая на нас глаза-дырки. — Распотрошу всех из пулеметов. Будете ходить такие же, но дырявые.
Строй замер. Нас продолжали выводить.
Якир попался ему первым. Он упал перед ним на колени и взмолился:
— Господин Барон! Пощадите! Я важный кадр, я организатор и политработник, я многое умею! Я вам пригожусь, однозначно! Я землю есть буду! Кишки рвать! Кровь пить!
Самеди, откинув фалды фрака, медленно наклонился к нему, заложив костлявые руки за спину, согнувшись почти вдвое, заглянул заледеневшему Якиру наверное, прямо в душу. Тот едва самостоятельно сознание не потерял.
— Занятная деталь, — процедил Барон. — Отведите в сторону. Куда его приладить я разберусь позже.
Якира порывавшегося целовать лакированные туфли барона, едва оттащили.
Алексей Францевич оказался следующим. Он не валялся в ногах у Барона, как порывался теперь делать каждый следующий, не обещал служить душой и мясом, и этим надежно привлек его внимание.
— Кто таков? — произнес Барон вглядываясь. — А! Вижу. Дворянская кость, заместитель наркома авиации, Генеральный штаб, ночной арест, внесудебная тройка и этап. Японский, кажется, шпион?
— Германский, — спокойно, ответил Алексей Францевич.
— Я передам Адольфу при случае, что он не умеет распоряжаться кадрами. Этого в сторону, летчик нам пригодится.
В следующий раз поток прервался, когда Самеди попался Ягыжен. Ягыжен был вдвое ниже Барона, лицо его ничего не выражало, он был крайне спокоен и смотрел искоса вверх на долговязую тварь, так же как на расчистке смотрел на особенно высокое дерево, перед тем как засадить в него топор.
— А ты кто таков, прищуренный? — поинтересовался Барон. — Охотник? Браконьер?
— Было, мало-мало, — не стал отпираться Ягыжен.
— Мало-мало поймали, а? — Барон оскалился.
Ягыжен не стал отрицать и этого.
— На кого охотился, охотник?
— Шамана убил, — бесстрастно ответил Ягыжен.
— Какого еще шамана?
— Черного.
Самеди запрокинул голову и закаркал, сотрясаясь от хохота. Выглядело это так же страшно, как если бы захохотало заснеженное дерево. Самеди отсмеявшись, согнулся, положил Ягыжену руки на плечи:
— Да ты опасен! Отойди в сторону, коллега. Найду чем тебя занять.
И процесс продолжился. Безмозглых было уже больше чем пока еще остававшихся при своем уме.
Следующим кто ушел из общего потока оказался Семеныч, рыжая скотина.
— Надо же какой показательный экземпляр, — восхитился Барон. — В прошлом эсэр? Да. В прошлом бомбист? Да. Нынче знатный, почтенный медвежатник? Несомненно. Имел дело с взрывчаткой и органической химией?
— Я много чего имел, — угрюмо пророкотал Семеныч, — Да не всем понравилось.
Он был такой здоровый, что при разговоре с Бароном почти не задирал голову.
Самеди некоторое время сверлил его пулеметными стволами зрачков, а потом резко мотнул головой:
— Сгинь с глаз моих.
Семеныч пересилив себя, промолчал, и отошел к отобранным. Самеди выпрямившись, хрустнул костяшками узловатых пальцев:
— Ну что ж. Уже неплохо, неплохо. Хороший улов, посмотрим, что найдется дальше…
— Разрешите обратиться, — пролаял Якир, вытягиваясь и преданно поедая новоявленное начальство глазами
— Обращайся.
— Вы ответите за это, — произнес синими губами начальник лагеря, стоя на коленях в снегу. — Вы ответите по всей строгости советских законов. Помощь уже идет.
— Это вряд ли, — ответил ему Барон Самеди. — На Большой Земле, знаете ли, сейчас, не до вас…
А потом сделал с начальником что-то, что в описании последующих техпроцессов называлось «замораживанием высшей нервной деятельности». Этот долговязый черт такое умел. Немного какой-то серой химии в порошке похожем на толченые кости на лицо заготовки, недолгие конвульсии — и все.
— Пшел в стадо, — бросил Самеди отворачиваясь. Начальник, покачиваясь, поднялся на ноги, и побрел в темноту, глядя перед собой белыми глазами. Бормотал под нос: «Ответите, ответите, ответите». Хотя, по-моему, он уже даже не дышал. Все провожали его взглядами.
— Так, — ровно произнес Самеди, поворачиваясь к нам. — Давайте мне их по одному с вот этого края. Аллегро.
И зэков начали выводить к нему по одному. Отходили от него уже сами, тихие и послушные.
Строй заключенных колыхнулся.
— Тихо, — произнес Самеди, поднимая на нас глаза-дырки. — Распотрошу всех из пулеметов. Будете ходить такие же, но дырявые.
Строй замер. Нас продолжали выводить.
Якир попался ему первым. Он упал перед ним на колени и взмолился:
— Господин Барон! Пощадите! Я важный кадр, я организатор и политработник, я многое умею! Я вам пригожусь, однозначно! Я землю есть буду! Кишки рвать! Кровь пить!
Самеди, откинув фалды фрака, медленно наклонился к нему, заложив костлявые руки за спину, согнувшись почти вдвое, заглянул заледеневшему Якиру наверное, прямо в душу. Тот едва самостоятельно сознание не потерял.
— Занятная деталь, — процедил Барон. — Отведите в сторону. Куда его приладить я разберусь позже.
Якира порывавшегося целовать лакированные туфли барона, едва оттащили.
Алексей Францевич оказался следующим. Он не валялся в ногах у Барона, как порывался теперь делать каждый следующий, не обещал служить душой и мясом, и этим надежно привлек его внимание.
— Кто таков? — произнес Барон вглядываясь. — А! Вижу. Дворянская кость, заместитель наркома авиации, Генеральный штаб, ночной арест, внесудебная тройка и этап. Японский, кажется, шпион?
— Германский, — спокойно, ответил Алексей Францевич.
— Я передам Адольфу при случае, что он не умеет распоряжаться кадрами. Этого в сторону, летчик нам пригодится.
В следующий раз поток прервался, когда Самеди попался Ягыжен. Ягыжен был вдвое ниже Барона, лицо его ничего не выражало, он был крайне спокоен и смотрел искоса вверх на долговязую тварь, так же как на расчистке смотрел на особенно высокое дерево, перед тем как засадить в него топор.
— А ты кто таков, прищуренный? — поинтересовался Барон. — Охотник? Браконьер?
— Было, мало-мало, — не стал отпираться Ягыжен.
— Мало-мало поймали, а? — Барон оскалился.
Ягыжен не стал отрицать и этого.
— На кого охотился, охотник?
— Шамана убил, — бесстрастно ответил Ягыжен.
— Какого еще шамана?
— Черного.
Самеди запрокинул голову и закаркал, сотрясаясь от хохота. Выглядело это так же страшно, как если бы захохотало заснеженное дерево. Самеди отсмеявшись, согнулся, положил Ягыжену руки на плечи:
— Да ты опасен! Отойди в сторону, коллега. Найду чем тебя занять.
И процесс продолжился. Безмозглых было уже больше чем пока еще остававшихся при своем уме.
Следующим кто ушел из общего потока оказался Семеныч, рыжая скотина.
— Надо же какой показательный экземпляр, — восхитился Барон. — В прошлом эсэр? Да. В прошлом бомбист? Да. Нынче знатный, почтенный медвежатник? Несомненно. Имел дело с взрывчаткой и органической химией?
— Я много чего имел, — угрюмо пророкотал Семеныч, — Да не всем понравилось.
Он был такой здоровый, что при разговоре с Бароном почти не задирал голову.
Самеди некоторое время сверлил его пулеметными стволами зрачков, а потом резко мотнул головой:
— Сгинь с глаз моих.
Семеныч пересилив себя, промолчал, и отошел к отобранным. Самеди выпрямившись, хрустнул костяшками узловатых пальцев:
— Ну что ж. Уже неплохо, неплохо. Хороший улов, посмотрим, что найдется дальше…
— Разрешите обратиться, — пролаял Якир, вытягиваясь и преданно поедая новоявленное начальство глазами
— Обращайся.
Страница
1 из 10
1 из 10
