Добавить в моё избранное
28 мин, 9 сек 5947
Мне, правда, ничего не предлагали. Да я бы и не уехал никуда… до недавнего времени. Теперь всё изменилось — жить в деревне стало совершенно невыносимо. Просто какое-то бедствие библейских масштабов. Казни Египетские по сравнению с тем, что в Бочагах творится — просто ерунда, не заслуживающая упоминания.
То гадюки в деревню наползут, огромные, с руку толщиной — извиваются клубками под ногами. И на дороге, и в траве, даже с деревьев падают — кошмар! Я этих тварей до жути боюсь. А то вдруг тьма такая наступает, что дышать тяжело — страх так и душит. А хуже всего то, что и не понять — отчего тебя трясёт, чего вдруг такой испуг нападет. Из еды черви лезут, из стен — пауки размером с тарелку. С потолка что-то склизкое капает прямо за воротник, и там ворочается. Я себе всю спину и бока расцарапал, чтобы эту нечисть из-под рубашки вытрясти. В общем, всего и не перескажешь — словно ночью приснился страшный сон, ты проснулся, но кошмар не исчез, а просочился наружу.
Игорь Иванович снова вздрогнул, допил свой компот и посмотрел на меня. Видимо, моё лицо выражало куда больше, чем я рассчитывал, желая быть вежливым слушателем для знакомого моей бабушки. Мужчина понимающе кивнул:
‒ Не веришь. Понимаю. Спасибо, что психом не называешь. К несчастью, я нормальный, и сам не поверил бы во всё это ещё три дня назад. Три дня назад я бы и не подумал, что стану полностью седым, ‒ Игорь Иванович скорбно постучал пальцем по бейсболке.
Я не хотел обижать его своим, вполне понятным, неверием, и поспешил отвлечь собеседника вопросом:
‒ Получается, что этот… кошмар начался три дня назад?
‒ Да. Как сейчас помню — в магазин с утра ездил. Вернулся, иду от остановки к дому, вдруг, вижу — навстречу моя бывшая идёт с матерью своей. Встречаться я не хотел — не ладим с ней категорически. А уж с мамашей её — и подавно. Нырнул в бурьян возле заброшенного склада, пока меня не заметили. К стенке обшарпанной прижался и смотрю, как им навстречу Мишка ковыляет. Вроде, с рыбалки — удочку в руках держит. Бабы его остановили, что-то спрашивают, а он идёт мимо, словно ничего не видит. Моя его за рукав схватила, и тут Мишка принялся орать, топать ногами по асфальту, будто тараканов давить. Потом ухватил удочку за тонкий конец, и начал размахивать ей над головой. Бабы заверещали, отскочили в сторону, и пошли своей дорогой. Моя ещё пальцем у виска ему вслед покрутила. Мишка удочку бросил и побежал прочь зигзагами.
Я решил, что хватил бедолага лишнего на рыбалке, а солнышком голову и напекло. Собрался уже выбираться из зарослей, как слышу — кто-то бормочет под ногами. Я удивился, к земле пригнулся, слушаю, а голоса доносятся из узкого подвального окошка. Склад был выстроен ещё купцами в позапрошлом веке. Стены из красного кирпича, толстые, подвалы глубокие — во многих деревнях такие домики до сих пор стоят. А этот забросили давно — крыша провалилась, из стен кирпичи повываливались, балки все прогнили. Самые рисковые мужики туда лезть боялись, хотя дармовой кирпич многим нужен бывает. А тут — кто-то разговаривает, да ещё и в подвале, который в любой момент может в могилу превратиться.
Я прислушался — а там, вроде кто-то отчитывается. Всё, мол, получилось. И называет фамилии тех, кто совсем недавно из деревни съехал. И как-то они все быстро исчезли — без прощаний и объяснений. Хотя, я с теми людьми особой дружбы не водил. Да, и не важно это. Наклонился я к окошку, и спрашиваю: «Кто здесь»? Голоса стихли. Только чувствую, будто меня кто-то рассматривает из подвальной темноты. Не по себе стало, и я домой пошёл.
А ночью, в самую глушь — в дверь постучали. Открывать было страшно. Никогда у нас в деревне по ночам в гости не ходили. Спросонья прямо ужас какой-то накатил, вроде предчувствия. Мне бы послушаться, да притвориться, что дома никого нет, но стук настойчиво повторялся, и я решил, что случилось что-то серьёзное. Осторожно открыл дверь — никого! Стало ещё страшней — ведь кто-то же стучал. Я выглянул наружу — пустота. Добрёл до калитки, но и за забором никого не рассмотрел. Повернулся назад, и застыл в ужасе — в тусклом свете звёзд угадывался чёрный силуэт. Жуткая тень стояла возле двери дома и я чувствовал на себе её взгляд, словно ледяные крючья, медленно вползающие под кожу. Тень колыхнулась и бросилась ко мне. Я закричал, но всё случилось слишком быстро — чёрный силуэт вытянул в мою сторону что-то большое, похожее на ведро, но вылилась на меня не вода, а поток ужаса. Страх давил меня так нестерпимо, что я потерял сознание.
Проснулся утром в своей кровати. Думал, что это был кошмар, страшный сон, и всё закончилось, но… всё только начиналось. Я уже не могу твёрдо сказать, что в эти три дня было на само деле, что привиделось во сне или в бреду — знаю только, что страх не отпускал меня ни на мгновение. Не могу вспомнить, как я сбежал от этого кошмара, но теперь мне стало гораздо лучше, гораздо лучше, гораздо лучше…
Игорь Иванович стал повторять одну и ту же фразу, словно желая убедить самого себя в том, что всё будет хорошо.
То гадюки в деревню наползут, огромные, с руку толщиной — извиваются клубками под ногами. И на дороге, и в траве, даже с деревьев падают — кошмар! Я этих тварей до жути боюсь. А то вдруг тьма такая наступает, что дышать тяжело — страх так и душит. А хуже всего то, что и не понять — отчего тебя трясёт, чего вдруг такой испуг нападет. Из еды черви лезут, из стен — пауки размером с тарелку. С потолка что-то склизкое капает прямо за воротник, и там ворочается. Я себе всю спину и бока расцарапал, чтобы эту нечисть из-под рубашки вытрясти. В общем, всего и не перескажешь — словно ночью приснился страшный сон, ты проснулся, но кошмар не исчез, а просочился наружу.
Игорь Иванович снова вздрогнул, допил свой компот и посмотрел на меня. Видимо, моё лицо выражало куда больше, чем я рассчитывал, желая быть вежливым слушателем для знакомого моей бабушки. Мужчина понимающе кивнул:
‒ Не веришь. Понимаю. Спасибо, что психом не называешь. К несчастью, я нормальный, и сам не поверил бы во всё это ещё три дня назад. Три дня назад я бы и не подумал, что стану полностью седым, ‒ Игорь Иванович скорбно постучал пальцем по бейсболке.
Я не хотел обижать его своим, вполне понятным, неверием, и поспешил отвлечь собеседника вопросом:
‒ Получается, что этот… кошмар начался три дня назад?
‒ Да. Как сейчас помню — в магазин с утра ездил. Вернулся, иду от остановки к дому, вдруг, вижу — навстречу моя бывшая идёт с матерью своей. Встречаться я не хотел — не ладим с ней категорически. А уж с мамашей её — и подавно. Нырнул в бурьян возле заброшенного склада, пока меня не заметили. К стенке обшарпанной прижался и смотрю, как им навстречу Мишка ковыляет. Вроде, с рыбалки — удочку в руках держит. Бабы его остановили, что-то спрашивают, а он идёт мимо, словно ничего не видит. Моя его за рукав схватила, и тут Мишка принялся орать, топать ногами по асфальту, будто тараканов давить. Потом ухватил удочку за тонкий конец, и начал размахивать ей над головой. Бабы заверещали, отскочили в сторону, и пошли своей дорогой. Моя ещё пальцем у виска ему вслед покрутила. Мишка удочку бросил и побежал прочь зигзагами.
Я решил, что хватил бедолага лишнего на рыбалке, а солнышком голову и напекло. Собрался уже выбираться из зарослей, как слышу — кто-то бормочет под ногами. Я удивился, к земле пригнулся, слушаю, а голоса доносятся из узкого подвального окошка. Склад был выстроен ещё купцами в позапрошлом веке. Стены из красного кирпича, толстые, подвалы глубокие — во многих деревнях такие домики до сих пор стоят. А этот забросили давно — крыша провалилась, из стен кирпичи повываливались, балки все прогнили. Самые рисковые мужики туда лезть боялись, хотя дармовой кирпич многим нужен бывает. А тут — кто-то разговаривает, да ещё и в подвале, который в любой момент может в могилу превратиться.
Я прислушался — а там, вроде кто-то отчитывается. Всё, мол, получилось. И называет фамилии тех, кто совсем недавно из деревни съехал. И как-то они все быстро исчезли — без прощаний и объяснений. Хотя, я с теми людьми особой дружбы не водил. Да, и не важно это. Наклонился я к окошку, и спрашиваю: «Кто здесь»? Голоса стихли. Только чувствую, будто меня кто-то рассматривает из подвальной темноты. Не по себе стало, и я домой пошёл.
А ночью, в самую глушь — в дверь постучали. Открывать было страшно. Никогда у нас в деревне по ночам в гости не ходили. Спросонья прямо ужас какой-то накатил, вроде предчувствия. Мне бы послушаться, да притвориться, что дома никого нет, но стук настойчиво повторялся, и я решил, что случилось что-то серьёзное. Осторожно открыл дверь — никого! Стало ещё страшней — ведь кто-то же стучал. Я выглянул наружу — пустота. Добрёл до калитки, но и за забором никого не рассмотрел. Повернулся назад, и застыл в ужасе — в тусклом свете звёзд угадывался чёрный силуэт. Жуткая тень стояла возле двери дома и я чувствовал на себе её взгляд, словно ледяные крючья, медленно вползающие под кожу. Тень колыхнулась и бросилась ко мне. Я закричал, но всё случилось слишком быстро — чёрный силуэт вытянул в мою сторону что-то большое, похожее на ведро, но вылилась на меня не вода, а поток ужаса. Страх давил меня так нестерпимо, что я потерял сознание.
Проснулся утром в своей кровати. Думал, что это был кошмар, страшный сон, и всё закончилось, но… всё только начиналось. Я уже не могу твёрдо сказать, что в эти три дня было на само деле, что привиделось во сне или в бреду — знаю только, что страх не отпускал меня ни на мгновение. Не могу вспомнить, как я сбежал от этого кошмара, но теперь мне стало гораздо лучше, гораздо лучше, гораздо лучше…
Игорь Иванович стал повторять одну и ту же фразу, словно желая убедить самого себя в том, что всё будет хорошо.
Страница
2 из 9
2 из 9
