Дождь ходит массаракш плохо туман

— Денег… денег, уходить, быстро! — запас русских слов медленно, но верно подошёл к концу.

— Я вам дам денег! — разозлился директор. Таджики обрадовались.

— Собирайте манатки и валите отсюда! — рявкнуло начальство, — и чтоб я вас тут не видел!

На лицах представителей братского народа проступило разочарование, плохо скрытое за алкогольными парами.

— Работнички! — бушевал «кабанчик», — один пьёт, второй квасит! Кто мне палисадник испоганил? Забор поломал кто? Я вам дам денег!

Таджики безуспешно пытались въехать в хитрости русских метафор.

— Топайте! — прикрикнул директор и для пущей верности сам топнул ногой, — пшли!

Гастарбайтеры потоптались ещё немного на месте — для верности, но, убедившись, что денег всё-таки не дадут, развернулись и скрылись в кустах.

— Сбежали, — кратко резюмировал Гена, — спасают свои жизни во благо дальнейшего строительства.

Лиза, наблюдавшая безобразную сцену, поморщилась.

— Может, нам тоже уехать? — предложила она. — Кто его знает, какие черти здесь водятся…

— Вот именно — кто знает! — провозгласил Гена, торжественно воздевая к небу указующий перст, — пошли к администраторше.

Они пошли. Сегодня дежурила пенсионного возраста полноватая дама, аккуратная, с тщательно уложенными чёрными волосами. Она дружелюбно посмотрела на них поверх очков.

— Чем могу помочь, молодые люди?

— Доброе утро, — сказал вежливый Гена, — мы хотели узнать насчёт местных животных…

— Это вы о ночном вое? — неожиданно спросила дама.

Молодые люди переглянулись.

— Шакалы у нас тут водятся, — объяснила дежурная, — перебежчики, так сказать. То тут, то там, по горам шарятся, воют. Их стреляют время от времени — здесь же лесничество, егеря ходят, выслеживают. Да вы не бойтесь — ещё ни одного случая у нас не было, чтоб шакал на человека… Да и на собаку, и на кошку тоже…

Обратно шли в молчании. И только наверху, открывая дверь, Гена вполголоса произнёс:

— А собака-то пропала…

Собака и впрямь пропала. Она не объявилась ни днём, ни к вечеру. Пропало и солнце, скрывшись за густыми низкими тучами. Пропали — впрочем, вполне закономерно, — рабочие с соседней стройки.

— Гастарбайтерам денег не платят, — объяснял Гена на полном серьёзе, — вот они и воют по ночам в лесу. Одичали совсем, за кошками гоняются. А собака не зря боялась — всем известно, эти татаро-монголы чего только в пищу не употребляют…

Лиза фыркала, и оба разражались хохотом.

Как-то незаметно стемнело, день плавно сменился сумерками. Гена выгреб из холодильника остатки продуктов и отправился на кухню шаманить.

Лиза, со стопкой посуды в руках, прикрыла дверь коттеджа пятой точкой и осторожно стала спускаться с веранды. На пролёте между лестницами она задержалась, остановилась, глядя в лес.

Лес молчал. В нём ничего не шуршало, не пело и не шевелилось. Никто не скрёбся, не выл и не мчался. Ни один шорох, ни один звук не нарушал покоя тёмной громады. И только где-то в глубине, на склоне горы, там, где лес и небо сливаются воедино, мелькнули и пропали два маленьких жёлтых огня.

И вслед за ними прозвучал далёкий выстрел.

Стопка в руках дрогнула. Лиза торопливо сбежала по ступенькам, звеня тарелками, и устремилась к далёкому огоньку кухни. Неосвещённая дорожка предательски подсовывала под ноги то выступающий уголок плитки, то крупный камень. По лицу хлестнули виноградные лозы, Лиза дёрнулась, уворачиваясь, и тут что-то тяжёлое с размаху ударило её в плечо.

Из груди вырвался вопль ужаса. Гора тарелок чудом удержалась в руках. А проклятый здоровенный орех, так удачно сорвавшийся с ветки, скатился с плеча и грузно поскакал по наклонной дорожке.

Поужинали наверху. Поминая недобрым словом виноград, орехи и прочую флору, Лиза наотрез отказалась сидеть в уличной беседке. Погода окончательно испортилась, с неба сыпался нудный мелкий дождик, и настроение постепенно стало таким же нудным и противным. И неудивительно — стоило притащиться за тысячу километров, чтобы сидеть на попе ровно в четырёх стенах.

После ужина Гена немедленно оккупировал кровать, расположившись на ней с планшетом и лениво попинывая джойстиком экранных монстров. Лиза устроилась в кресле, пытаясь читать. Свет по молчаливому согласию не включали, и небольшая комната тонула в полумраке. Мерцал слабенький экран планшета, тускло серел ночным режимом электронный ридер. Каждому казалось, что вокруг нет ничего — только он, плавающий в космической чёрной пустоте, да узенький ореол света от девайса. Всё, что было вне пределов ореола, оставалось где-то в другой вселенной. Даже собственные ноги.

Чувство отчуждённости от мира нарастало, подпитываемое эманациями искусственных макрокосмов. Поэтому стук в дверь воспринялся не сразу.

Переглянулись.