Добавить в моё избранное
13 мин, 40 сек 3712
В неярком свете красных габаритов у боков автобуса бежали какие-то плешивые лобастые волки. Редкая тусклая шерсть, покрывавшая мертвенно серую кожу не скрывала играющих под ней мышц. «Бешеные! Бешеные волки! Но как им удаётся сохранять такую скорость?!» — в ужасе подумал водитель. Один из волков подбежал ближе к «Икарусу». Андрей Семёнович дёрнул руль, виляя, и двускатные задние колёса перемололи едва успевшее взвизгнуть животное. Остальная стая завыла. Через разбитое окно их злоба просачивалась в салон, забираясь каждому пассажиру в душу, вонзаясь иглами в сердце.
Автобус рванулся, как подстёгнутый, волки отстали, но водитель не снижал скорости. «Только бы доехать, только бы доехать, только бы доехать»— как заклинание твердил Пахолков. «Икарус» мотало из стороны в сторону, пассажиры дёргались, подпрыгивали на неровностях, судорожно вцепившись в подлокотники и спинки кресел. Обезглавленный труп сломанной куклой трясся сзади. Девушка рядом с ним уже не рыдала. Она только тихо, но безостановочно скулила, как побитый щенок. Автобус летел, царапая шинами асфальт, пробивая фарами себе путь через мрак. Глаза водителя искали впереди отклика, вспышки такого же света. И не находили.
Они проехали длинный поворот, проходивший почти по берегу какой-то реки. Возможно, это был Юг, но Андрей Семёнович не задумывался об этом. Сжав руль, что есть мочи, вонзив ногу в педаль газа, он гнал вперёд, к Устюгу, к посту ДПС, к людям с оружием. Сердце его работало через раз, отказываясь биться, когда Пахолкову казалось, что он опять слышит что-то постороннее. То ли двигатель забарахлил, то ли снова этот жуткий вой. Спустя мгновение водитель понимал, что это ему только кажется, сердце начинало биться, но лишь до следующего момента.
Неизвестно, сколько прошло времени, но впереди величаво разлилось море жёлтых огней. Таких тёплых, таких домашних. Андрей Семёнович понял, что не видел в своей жизни более прекрасного зрелища, глаза подёрнулись слезами. Наконец-то…
В борт «Икаруса» словно ударил артиллерийский снаряд. И следом за ним второй. Автобус вздрогнул, качнулся в бок, выровнялся. Стёкла захрустели, затянулись паутинами трещин и лопнули, впуская в салон чудовищ. В уши Пахолкова грянул хор из криков, плача, рычания, рёва и воя. Машина, подобно терзаемому живьём животному пролетела мимо поста ДПС, провожаемая мёртвыми пустыми зрачками тёмных окон, пронеслась по удивительно пустому мосту через притихшую Сухону и приблизилась к городу. Но дорога пролегала вне его. Устюг был рядом, невероятно близко и в то же время абсолютно недосягаем. Такие тёплые родные огни теперь холодили бесчувственным электрическим светом, который не разгонял мрак, не дарил надежду на спасение, а лишь усиливал тьму, делая её сочнее, глубже. Город отвернулся, спрятался за своими огнями, за каменными стенами, не сделал ни единой попытки помочь, чтобы не дай бог, на него обратили внимание.
Крики в салоне становились всё тише, заглушались, умолкали, умирали. Пахолков глянул в зеркало заднего вида и встретился взглядом с парой жёлтых глаз, чужеродных на волчьей морде. Ибо то был внимательный разумный взгляд уверенного в себе существа. Чудовище заметило, что на него смотрят, в ярости оскалилось и опустилось на четыре лапы. Больше Андрей Семёнович не смел повернуть головы. Всё что угодно, только бы их не видеть. До сведённых мышц шеи он глядел вперёд, гоня автобус к вокзалу, хотя теперь в этом не было смысла. Водитель знал: Зверь подбирается к нему сзади, медленно и неотвратимо как смерть. И снова глаза застлало, но уже не слезами, а чем-то иным. Чем-то тёплым, что потекло по шее, забираясь под рубашку, растекаясь по груди и животу. Острая боль кольнула плечо. Водитель не отреагировал. Боль возникла в бедре, на голове, в руках, заполняя всё тело.
На последнем издыхании автобус уткнулся лбом в стену автовокзала, кроша кирпичи, и так замер в объятьях ночи.
Утро омыло остов «Икаруса» мелким холодным дождиком. Вода скатывалась с крыши, проходилась по разодранным бокам, где сквозь содранную краску проглядывал блестящий металл стальных костей. Она стекала со стеклянных клыков разбитых окон, обгоняя тягучие красные капли. Кровь смешивалась с дождём и растекалась по всей привокзальной остановке, с трудом всасываясь в землю.
Только вечером люди отважились заглянуть внутрь растерзанного автобуса. Бурая, засохшая кровь покрывала салон от пола до потолка. Она навсегда въелась в ткань пассажирских кресел, ржавчиной запятнала тусклое железо поручней, окрасила стёкла в новый кошмарный цвет. Но следователи не обнаружили там ни единого клочка одежды, ни одного тела. Лишь две руки с лохмотьями разорванных сухожилий, намертво вцепившиеся в руль.
Октябрь, 2006
Автобус рванулся, как подстёгнутый, волки отстали, но водитель не снижал скорости. «Только бы доехать, только бы доехать, только бы доехать»— как заклинание твердил Пахолков. «Икарус» мотало из стороны в сторону, пассажиры дёргались, подпрыгивали на неровностях, судорожно вцепившись в подлокотники и спинки кресел. Обезглавленный труп сломанной куклой трясся сзади. Девушка рядом с ним уже не рыдала. Она только тихо, но безостановочно скулила, как побитый щенок. Автобус летел, царапая шинами асфальт, пробивая фарами себе путь через мрак. Глаза водителя искали впереди отклика, вспышки такого же света. И не находили.
Они проехали длинный поворот, проходивший почти по берегу какой-то реки. Возможно, это был Юг, но Андрей Семёнович не задумывался об этом. Сжав руль, что есть мочи, вонзив ногу в педаль газа, он гнал вперёд, к Устюгу, к посту ДПС, к людям с оружием. Сердце его работало через раз, отказываясь биться, когда Пахолкову казалось, что он опять слышит что-то постороннее. То ли двигатель забарахлил, то ли снова этот жуткий вой. Спустя мгновение водитель понимал, что это ему только кажется, сердце начинало биться, но лишь до следующего момента.
Неизвестно, сколько прошло времени, но впереди величаво разлилось море жёлтых огней. Таких тёплых, таких домашних. Андрей Семёнович понял, что не видел в своей жизни более прекрасного зрелища, глаза подёрнулись слезами. Наконец-то…
В борт «Икаруса» словно ударил артиллерийский снаряд. И следом за ним второй. Автобус вздрогнул, качнулся в бок, выровнялся. Стёкла захрустели, затянулись паутинами трещин и лопнули, впуская в салон чудовищ. В уши Пахолкова грянул хор из криков, плача, рычания, рёва и воя. Машина, подобно терзаемому живьём животному пролетела мимо поста ДПС, провожаемая мёртвыми пустыми зрачками тёмных окон, пронеслась по удивительно пустому мосту через притихшую Сухону и приблизилась к городу. Но дорога пролегала вне его. Устюг был рядом, невероятно близко и в то же время абсолютно недосягаем. Такие тёплые родные огни теперь холодили бесчувственным электрическим светом, который не разгонял мрак, не дарил надежду на спасение, а лишь усиливал тьму, делая её сочнее, глубже. Город отвернулся, спрятался за своими огнями, за каменными стенами, не сделал ни единой попытки помочь, чтобы не дай бог, на него обратили внимание.
Крики в салоне становились всё тише, заглушались, умолкали, умирали. Пахолков глянул в зеркало заднего вида и встретился взглядом с парой жёлтых глаз, чужеродных на волчьей морде. Ибо то был внимательный разумный взгляд уверенного в себе существа. Чудовище заметило, что на него смотрят, в ярости оскалилось и опустилось на четыре лапы. Больше Андрей Семёнович не смел повернуть головы. Всё что угодно, только бы их не видеть. До сведённых мышц шеи он глядел вперёд, гоня автобус к вокзалу, хотя теперь в этом не было смысла. Водитель знал: Зверь подбирается к нему сзади, медленно и неотвратимо как смерть. И снова глаза застлало, но уже не слезами, а чем-то иным. Чем-то тёплым, что потекло по шее, забираясь под рубашку, растекаясь по груди и животу. Острая боль кольнула плечо. Водитель не отреагировал. Боль возникла в бедре, на голове, в руках, заполняя всё тело.
На последнем издыхании автобус уткнулся лбом в стену автовокзала, кроша кирпичи, и так замер в объятьях ночи.
Утро омыло остов «Икаруса» мелким холодным дождиком. Вода скатывалась с крыши, проходилась по разодранным бокам, где сквозь содранную краску проглядывал блестящий металл стальных костей. Она стекала со стеклянных клыков разбитых окон, обгоняя тягучие красные капли. Кровь смешивалась с дождём и растекалась по всей привокзальной остановке, с трудом всасываясь в землю.
Только вечером люди отважились заглянуть внутрь растерзанного автобуса. Бурая, засохшая кровь покрывала салон от пола до потолка. Она навсегда въелась в ткань пассажирских кресел, ржавчиной запятнала тусклое железо поручней, окрасила стёкла в новый кошмарный цвет. Но следователи не обнаружили там ни единого клочка одежды, ни одного тела. Лишь две руки с лохмотьями разорванных сухожилий, намертво вцепившиеся в руль.
Октябрь, 2006
Страница
4 из 4
4 из 4
