Добавить в моё избранное
28 мин, 18 сек 5059
А тут еще мрак, узость и утлость потолков.
Наконец Бизо уперся в две маленьких двери и поворотился. Из-под кустарников воронили сверла.
— Располагайтесь. — Прощальное напутствие.
Как оказалось, наши комнаты соединены узкой дверцей. Это радовало. Подавленные впечатлениями, некоторое время помалкивали оба. Тишина дробилась разнобойным творчеством коридорных часов, которые счету не поддались…
9 вечера. Наверху непрерывное шарканье, это значит — Бизо обретается надо мной. Коротая время, распили бутылочку вина и перекинулись в винт. Потом еще, походя болтая о пустяках. Меня разобрала ненатуральная веселость. Лишь потом — утром — признал, что напускным бесшабашием пытался отогнать безотчетную робость перед чем-то неопределенным, но источающим несомненную опасность. Сосед откровенно зевал, я же по всякому старался отдалить неизбежный отбой. Часы в коридоре пробили полночь, следом — вторые… Мелотрели состязались минут пять. В душе укоренились зернышки отвратных предвестий. Тут парень зевнул настолько демонстративно, что я принудил себя пожелать приятных грез.
Я еще не справился с постельным бельем, а богатырский храп наполнил пространство обеих спален. И я, по чести, был весьма рад этим звукам, даже приоткрыл соединительную дверь. В постель не тянуло. Выглянул в окно. Долгая светлая полоса неровно стлалась сквозь рассеки ветвей до недалекого забора. В центре она разрезалась сплошной темниной: стало быть, Бизо надо мной тоже бодрствовал. Тишину тревожили поскрипывающие шаги.
Нежданно по стеклам затюкало, навалился резвый дождец. Под запаздывающий аккомпанемент часовых громобухов заметались первые зарницы. И тотчас желтоватый параллелограмм от моего окна до забора укоротился вдвое, шаги над головой стихли.
Неспешно разоблачась, переношу свечку на подоконник, вытягиваюсь на прохладной простыне и погружаюсь в предсонную задумчивость. Через некий отрезок времени смутный толчок выбрасывает меня на пол и влечет к наружной двери. Рука тянется к крючку, мне не по себе — кисть трясется. Злобным ворчанием унимая незваную дрожь, сажусь на кровать. В голову хлынули нелепые, вздорные, бредовые гадости. Это закономерно — утомившийся мозг перед сном отказывается нормально воспринимать и аналитически мыслить перед сном. И даже у человека неробкого десятка возникают совершенно необоснованные страхи. Как у меня в ту ночь. Разве не дико, что на этой самой кровати зверски погубили молодую женщину? И вот она уже в углу — недвижное голое тело с фосфорным отливом. Содрогаясь, ежась, я бил по подушке, скрипел пружинами решетки. Все это для храбрости. Наивная тщета самообмана: страх рос и рос. Как «Титаник» в ночи. Случайный взгляд в окно… и сердце зажато — на фоне окна, улитого наполовину затученной Луною, напечатался дьявольский силуэт. Тьфу, это крона ближнего вяза.
Час! Оркестр коридорных курантов раскатистым эхом отдавался в ушах. Шаманская разнобоица затачивала страх. А враз нагрянувшая тишь погребенного во мрак жилища надавила сильнее.
Барометр Бизо не соврал — погода резко портилась. Осатаневший ветер теребил кровлю, шмыгал по щелям, завывал в камине и трубе, трещал ветвями. Вдруг мощный порыв распахнул фрамугу и загасил свечу. Полная мгла! Позорно признаться, но я трепетал от заячьего страха. Сон крался исподволь, глаза слипались. В белесоватом мареве одно на другое пластовались синюшно-фарфоровые лица: неведомой дамы с вытаращенными глазами и… старины Бизо!
Но вот неуловимый сигнал сторожкой сосредоточенности срывает намордник дремы. Ты весь напружился в ожидании неведомого, но неминуемого и…
Не успели смолкнуть «бамцы» самых запоздалых курантов, как громкую эстафету перехватили тихие-тихие звуки… Сначала один улавливаемый щелчок во чреве жилища. Вот второй… Ветер траурно свистел снаружи. Вжимаясь в постель, я навострил уши.
Сосед спокойно сопит. Из прохода зыбучей пастой наползает абсолютная чернь его каморки, плющит издерганные нервы.
Но чу… Могу поклясться, к привычным всхлипам ветра и листвы секундами примешалось едва уловимое шу-шу… По мертвому дому Кто-то крался. К спиритической акустике приклеилось слабое бряцанье, а, может быть, лязг. Мешанина нарастала. Следовательно, ОНО приближалось! Уши от волнения стегало «штормовым прибоем». Подсевший слух слабил готовность. Готовность к чему? Ты же не готов к защите из-за… размазывающего страха. Под необоримым напором кошмара ты суетливо мечешься и путаешься в белье.
Уф, удосужился вспомнить о подарочном браунинге. Прижимаю его к груди. Холод метала напряг затекшие мышцы. Стараясь унять лихорадку, дышу носом. Сатанинские шорохи то напрочь исчезали, то возобновлялись, пытая нервы. И так — с полчаса. Какие только крайности не лезли на ум. Более всего хотелось броситься в окно, на улице ища спасение от… От… Ты сам не знал от чего! Несколько раз ты поддавался этому импульсу, но некий оберег сдерживал: «Куда?
Наконец Бизо уперся в две маленьких двери и поворотился. Из-под кустарников воронили сверла.
— Располагайтесь. — Прощальное напутствие.
Как оказалось, наши комнаты соединены узкой дверцей. Это радовало. Подавленные впечатлениями, некоторое время помалкивали оба. Тишина дробилась разнобойным творчеством коридорных часов, которые счету не поддались…
9 вечера. Наверху непрерывное шарканье, это значит — Бизо обретается надо мной. Коротая время, распили бутылочку вина и перекинулись в винт. Потом еще, походя болтая о пустяках. Меня разобрала ненатуральная веселость. Лишь потом — утром — признал, что напускным бесшабашием пытался отогнать безотчетную робость перед чем-то неопределенным, но источающим несомненную опасность. Сосед откровенно зевал, я же по всякому старался отдалить неизбежный отбой. Часы в коридоре пробили полночь, следом — вторые… Мелотрели состязались минут пять. В душе укоренились зернышки отвратных предвестий. Тут парень зевнул настолько демонстративно, что я принудил себя пожелать приятных грез.
Я еще не справился с постельным бельем, а богатырский храп наполнил пространство обеих спален. И я, по чести, был весьма рад этим звукам, даже приоткрыл соединительную дверь. В постель не тянуло. Выглянул в окно. Долгая светлая полоса неровно стлалась сквозь рассеки ветвей до недалекого забора. В центре она разрезалась сплошной темниной: стало быть, Бизо надо мной тоже бодрствовал. Тишину тревожили поскрипывающие шаги.
Нежданно по стеклам затюкало, навалился резвый дождец. Под запаздывающий аккомпанемент часовых громобухов заметались первые зарницы. И тотчас желтоватый параллелограмм от моего окна до забора укоротился вдвое, шаги над головой стихли.
Неспешно разоблачась, переношу свечку на подоконник, вытягиваюсь на прохладной простыне и погружаюсь в предсонную задумчивость. Через некий отрезок времени смутный толчок выбрасывает меня на пол и влечет к наружной двери. Рука тянется к крючку, мне не по себе — кисть трясется. Злобным ворчанием унимая незваную дрожь, сажусь на кровать. В голову хлынули нелепые, вздорные, бредовые гадости. Это закономерно — утомившийся мозг перед сном отказывается нормально воспринимать и аналитически мыслить перед сном. И даже у человека неробкого десятка возникают совершенно необоснованные страхи. Как у меня в ту ночь. Разве не дико, что на этой самой кровати зверски погубили молодую женщину? И вот она уже в углу — недвижное голое тело с фосфорным отливом. Содрогаясь, ежась, я бил по подушке, скрипел пружинами решетки. Все это для храбрости. Наивная тщета самообмана: страх рос и рос. Как «Титаник» в ночи. Случайный взгляд в окно… и сердце зажато — на фоне окна, улитого наполовину затученной Луною, напечатался дьявольский силуэт. Тьфу, это крона ближнего вяза.
Час! Оркестр коридорных курантов раскатистым эхом отдавался в ушах. Шаманская разнобоица затачивала страх. А враз нагрянувшая тишь погребенного во мрак жилища надавила сильнее.
Барометр Бизо не соврал — погода резко портилась. Осатаневший ветер теребил кровлю, шмыгал по щелям, завывал в камине и трубе, трещал ветвями. Вдруг мощный порыв распахнул фрамугу и загасил свечу. Полная мгла! Позорно признаться, но я трепетал от заячьего страха. Сон крался исподволь, глаза слипались. В белесоватом мареве одно на другое пластовались синюшно-фарфоровые лица: неведомой дамы с вытаращенными глазами и… старины Бизо!
Но вот неуловимый сигнал сторожкой сосредоточенности срывает намордник дремы. Ты весь напружился в ожидании неведомого, но неминуемого и…
Не успели смолкнуть «бамцы» самых запоздалых курантов, как громкую эстафету перехватили тихие-тихие звуки… Сначала один улавливаемый щелчок во чреве жилища. Вот второй… Ветер траурно свистел снаружи. Вжимаясь в постель, я навострил уши.
Сосед спокойно сопит. Из прохода зыбучей пастой наползает абсолютная чернь его каморки, плющит издерганные нервы.
Но чу… Могу поклясться, к привычным всхлипам ветра и листвы секундами примешалось едва уловимое шу-шу… По мертвому дому Кто-то крался. К спиритической акустике приклеилось слабое бряцанье, а, может быть, лязг. Мешанина нарастала. Следовательно, ОНО приближалось! Уши от волнения стегало «штормовым прибоем». Подсевший слух слабил готовность. Готовность к чему? Ты же не готов к защите из-за… размазывающего страха. Под необоримым напором кошмара ты суетливо мечешься и путаешься в белье.
Уф, удосужился вспомнить о подарочном браунинге. Прижимаю его к груди. Холод метала напряг затекшие мышцы. Стараясь унять лихорадку, дышу носом. Сатанинские шорохи то напрочь исчезали, то возобновлялись, пытая нервы. И так — с полчаса. Какие только крайности не лезли на ум. Более всего хотелось броситься в окно, на улице ища спасение от… От… Ты сам не знал от чего! Несколько раз ты поддавался этому импульсу, но некий оберег сдерживал: «Куда?
Страница
4 из 9
4 из 9
