Слепой

И еще…

Кирилл Александрович взял за шею друга и притянул к себе, чтобы шепнуть кое-что в ухо. Матвей наклонился. Серьезно выслушал его, а потом педантичным тоном сказал:

Все будет сделано, как ты просишь.

А я пойду звонить сыну, — печально сказал Кирилл Александрович.

Уже настало раннее утро. Матвей уже давно ушел домой, оставив друга одного со своим горем. У Кирилла Александровича сердце щемило от горя и совершенного по его указке злодеяние. Теперь он знал, зло нельзя искоренить злом, но слишком поздно. Деяние совершенно.

Но Кирилл Александрович был бы лицемером, если сказал бы, что месть претило его духу. Нет, наоборот, месть сделала его на какой-то короткий миг счастливым и торжествующим. Он, словно стоял на вершине мира, и глядел на ничтожных людишек, которые как муравьи ползали вокруг. И черные облака летела вокруг них, это посылаемое зло, как мячик для пинг-понга отлетал от одного к другому.

Когда он еще не совершил задуманное, ему казалось, что он вершит правосудие. И весь моральный кодекс на его стороне. Но, совершив поступок, который назывался местью, Кириллу Александровичу стало стыдно, ибо, прожив больше часть жизни, он ничему не научился. Не даром все пошло не так, потому что он имел наглость учить и судить людей, когда самому надо было учиться и осуждать себя за дурные поступки.

Теперь он сидел с плодами своей мести, которые были в его руках. И знаете, он никому не отдаст эти плоды, потому что, отдав их, Кирилл Александрович потеряет смысл своего существования.

Позади кто-то пошевелился, Кирилл Александрович повернулся на этот звук. Вокруг незрячих глаз были огромные синяки, которые бы испугали нормального человека. Но никто их не увидит.

Стоны. Мычание. Визг.

Я ничего не вижу? Где мои глаза?! — кричал его сын в отчаяние.

Борис выкинул вату с глаз и начал ковыряться в глазницах, пытаясь найти орган своего зрения. Орал от боли, но не сдавался.

Где мои глаза?! — кричал он.

Тут в крике поднялась Люда, у которой тоже глаза отсутствовали. Но она не прикасалась к своей повязке, боясь, что боль возьмет вверх. Люда понимала, что осталась без глаз. Пыталась заплакать, но как можно позволить такую роскошь, когда нет глазных яблок, а глазные нервы болтаются, как обычные ниточки. За то она с лихвой, заменила слезы слюнями и соплями.

Где мои глаза, отец?! — выл, он, как ошпаренный пес.

Кирилл Александрович погладил баночку. Там в спирту плавали две пары глаз. Ой, простите, три пары глаз, Кирилл Александрович со всем обезумил, ослепил еще и кота, который отдаленно громко и жалобно мяукал. Говорят, глаза часто выдают человека, но мертвые глаза, похожи на обычные шарики, которыми можно поиграть или на худой конец поставить на полочку.

У меня, — важно сказал Кирилл Александрович, при этом ненормально улыбаясь, — в баночки.

Отдай их мне! — взвизгнул Борис.

Нет, они мои!

Отдай!

Борис ершился и пищал, как кастрированная мышь, пытаясь уловить, где находиться его папаша. Тем временим, Людмила билась в истерики об подушки дивана.

Заткнись, сука. — Но та не унималась. — Я убью тебя, отец. Отдай мне мои глаза, — грозно говорил Борис.

Кирилл Александрович фыркнул и холодно заговорил:

Неужели ты думаешь, что ты прозреешь?

Отдай мне глаза! Я прозрею! — уверенно и торопливо говорил он. — Я прозрею. Только надо вернуть глаза. Отдай мне глаза!

Не отдам.

В конце концов, Борис определил, где находится его отец, и кинулся в ту сторону. Он угадал направление, зацепил руками кресло и голову отца. Кирилл Александрович грохнулся вместе с креслом на пол, и выронил банку с глазами. Она упала на пол и разбилась.

Мои глаза — моя месть. Все пропало, — с горечью утратой сказал Кирилл Александрович.

Заткнись, старый козел! — до сих пор ярился Борис.

Он начал ползать по полу. Один глаз по не осторожности раздавил коленкой. Борис выругался, но поиски не прекратил. Наконец, его старания были вознаграждены. Ликующий вопль раздался в квартире. Окровавленными руками от порезов, Борис поднял глаза. Потом сам встал, немного покачиваясь. Его счастью не было предела, он нашел глаз. Затем вставил в глазницу.

Крик боли, и горечь поражение, свалили Бориса с ног. Катаясь, держась за глазницу. Весь его костюм изрезался от разбитой банки. Оглушительные вопли прекратились, так резко, что тишина, словно кирпич, хлопнулся на голову.

Спирт прожжет все твои раны в глазницах, — менторски сказал Кирилл Александрович. — Дурак.

Потом он услышал хныканье Людмилы.

Ну, что, кто теперь из нас калека? В данный момент мы уже не отличаемся друг от друга, не так ли?

Людмила взвизгнула.

Кирилл Александрович сначала заулыбался, затем тихо засмеялся, а после вся квартира заполнилась безумным смехом…

Неужели вы слепой?