Музыка Диониса

Приглядевшись, Август понял, что тот пишет ноты в разлинованном альбоме. — Ах, эти египтяне! Мудрые люди. Ведь действительно все боятся времени, а время боится искусства. Искусство вечно.

— Вы больны!

— Может и так, но ведь это не важно. Важно другое. Вот это. — Дионис поднял исписанные карандашом листки. — Благо, я это понял, когда мне было не много лет. Тогда я был прилежным учеником, занимался по десять часов к ряду у одного знаменитого учителя Венуерту. Но всё тщетно. Ни строгие нравоучения мастера, ни изнурительные занятия не могли выбить из меня толк. Я не чувствовал инструмента. — Амадей повернулся к Августу, подпер левой рукой подбородок и продолжил рассказ:

— Не мог полностью отдаться в его власть. И поэтому злился. Однажды, промучившись над простой пьеской несколько дней и потеряв кучу времени, я просто обезумел, разорвал все тетради, отшвырнул стул. Учитель попытался меня успокоить, но попал под горячую руку. Наш род славен своей горячей кровью. — Дионис улыбнулся. — Ударом чугунного подсвечника я убил Венуерту. Его бездыханное тело с пробитой головой рухнуло возле органа. Собираясь с мыслями и только начиная осознавать последствия содеянного, я сел за инструмент и начал играть. Боже, что это была за музыка! Я играл лучше своего учителя, я владел великолепно инструментом, музыка текла сквозь меня, я творил музыку. То трепетное ощущение страха содеянного, оно будто выходило из меня, изливалось потоком через орган, рождая божественные звуки. Тогда-то я по настоящему и осознал что такое вдохновение и что такое искусство! И понял, как насытить свой разум вдохновением.

За малым количеством лет в тюрьму меня не посадили. Поверили моему рассказу о несчастном случае. Через год отец слег от чахотки и все его угодья были отданы за долги. Семейство было разорено. В порыве ссоры с матерью и её очередным ухажером я бежал из дому.

Потом были годы скитаний по миру. С начала в качестве музыканта в цирке, потом, когда моя слава начала расти пропорционально убитым мною людям, я стал выступать сольно. Города валялись под мои ногами, они требовали еще, их жажда, ненасытное брюхо требовало все новых и новых жертв. Распростертые пасти, съедающие любой звук. Они в полной мере даже не понимают, что я делаю. Возможно, когда все мы умрем, мою музыку осмыслят наши потомки и поймут меня до конца. Я родился не в том веке.

— Ты сумасшедший!

— Я гений! А ты такой же, как и все. Я зря тешил себя надеждой, что в мире существует хоть один человек, способный меня понять. Я одинок. Лишь я один реально существующий. — Дионис печально вздохнул. — Ты умрешь, не оставив и следа на этой планете. Разве ни это является действительно величественным ужасом, по сравнению с которым эпидемии и голод являются лишь детской забавой? Хотя, знаешь, я сотворю шутку твоей судьбы. Я назову свое новое творение в честь тебя. Скажем, «Любопытство Августа»? Как тебе? Или нет, лучше «Тщеславие Августа»! Так гораздо лучше! Что скажешь? — Дионис от души рассмеялся. — Не переживай из-за своей смерти. Я хочу тебя успокоить. Ты в двойне прославил себя, оставил след в истории. Твоим именем будет названо величайшее произведение Гения, а ты сам, точнее твоя смерть, как и смерть всех этих людей, послужит вдохновением для его написания. Разве не здорово?

— Не здорово! — Август вскочил со скамейки, откинул веревку, которую все это время незаметно развязывал и бросился на Диониса. От неожиданности Амадей даже не успел позвать своего помощника-головореза. Удар в лицо повалил музыканта на пол.

Все нутро Августа вскипело яростью. Схватив дубовый стул, на котором сидел музыкант, журналист стал наотмашь бить им Диониса. Глухие удары по черепу табуреткой разносились к самому куполу церкви.