Зеркала. Вечные молчаливые свидетели бегущего мимо времени. Они всегда рядом, всегда видят нас и знают, что мы делаем. Они видят, как люди ковыряют в носу, видят слезы тех, кто в обществе всегда спокоен и благополучен. Как родители бьют детей или друг друга, как проклинают или швыряют ножи в ненавистные фотографии. Они видят все.
Добавить в моё избранное
30 мин, 42 сек 14604
Зеркала — спокойные и сторонние наблюдатели. Иногда они могут помочь постичь истину. Иногда — понять свой грех. Порой — помочь раскаяться и даже подсказать, как именно искупить свою вину. Но чаще всего они молчат и просто смотрят на нас, безмолвно и насмешливо храня информацию о множестве лет — о смертях, боли, криках и отчаянии…
И кто знает, что увидим мы, если осмелимся как следует всмотреться в застывшую зеркальную гладь?
Свет слабо проникал под скованные остатками сна веки. Новый день вползал в сознание медленно и с трудом, словно пробиваясь сквозь толщу воды. Голова надсадно болела, во рту был филиал пустыни, не хватало только хруста песка на зубах, а ведь он вчера выпил совсем немного, почему тогда такое похмелье, словно он уничтожил все запасы своего деда?
Грон Пронарски при жизни славился тем, что делал собственное вино. Он настаивал его в бочках, которые хранил в специальном погребе. Джонатан Пронарски когда-то проводил очень много времени в этом погребе, среди бочек с недозрелым вином и приятной прохладной темноты. Там он прятался от ссор в семье. Ребенком — от ругани отца с матерью, подростком — от деда с бабушкой, заменивших ему родителей. Которые к тому времени уже…
Джон поморщился, поймав себя на мысли об умерших родителях. Не особо хотелось думать о них в такой день.
Солнце его первого отпускного дня ярко светило в незашторенное окно спальни и стелилось мягкими лучами по полу, озаряя комнату приятным теплом. Словно обещало, что день будет хорошим.
Джон встал, снова поморщился и подумал, что надо выпить таблетки от головной боли и еще какой-нибудь абсорбент для помощи организму. Ноги хорошо знали каждую половицу в этом доме, и мужчина без приключений добрался до кухни, почти не открывая глаз.
Вода приятно охладила горло, а таблетки слегка прояснили голову. Солнце улыбалось ему и здесь, ласково грело босые ступни, вселяя в душу расслабленное спокойствие, которого так не хватало ему в рабочие дни. Первый день свободы… Как долго он мечтал об отпуске, который проведет с Шейлой и маленьким Роном.
Кстати, где они? Джон бросил взгляд на настенные часы. Половина десятого, они уже полчаса назад должны были вернуться с занятий в бассейне. Рон еще мал, ему всего три годика — точнее, через неделю исполнится три, — и он пока не может плавать подолгу.
Джон взялся за телефон. Может, они зашли к Катрин? Та вроде что-то хотела сшить Рону в подарок на день рождения, и ей нужны были мерки.
Мелодичный звонок из детской комнаты на верхнем этаже дома.
Джон, начиная немного беспокоиться, поднялся и заглянул в детскую. Мобильник его жены лежал в кроватке сына. Странно, Шейла знала, как Джон боится за них с Роном, и еще ни разу не забывала телефон в доме или где-то еще.
Мистер Пронарски в легком недоумении и подступающей тревоге смотрел на экран с пропущенным вызовом и маленький пушистый брелок с улыбающейся рожицей… Шейла никогда не забывала телефон. Она вообще не была рассеянной. Может, что-то случилось? Хотя что может с ними случиться? Городок тихий и мирный, бывает, что кто-то украдет кошелек, но не более. Джон специально выбирал такой, хватило с него криминальных районов большого города… Да нет, что могло случиться? Джон бы проснулся, если бы на них напали. Но следов борьбы нет. Ничего нет, только оставленный дома телефон. Просто телефон…
Джон положил его в карман брюк и только сейчас заметил на полу что-то темное. Буквально пара пятнышек, словно у кого-то подскочило давление и пошла носом кровь. Мужчина присел на колени и потрогал засохшие потемневшие ворсинки. Любимый ковер Шейлы, мягкий, светлый, теплый. Все-таки кровь, не иначе. Но как? Вчера вечером они вместе укладывали Рона — и никакой крови не было. Откуда ей взяться сейчас, да еще и засохшей?
В сердце Джона тонкими паучьими лапками проскользнула тревога. Надо срочно найти их. Срочно!
Джон выбежал из дома, даже не захлопнув дверь. Они должны быть у Катрин. Должны! Скорее всего, Шейла в спешке забыла телефон, а кровь… может, она порезалась, может, он просто вчера не заметил ее на полу. Ведь был полумрак. Был ведь?
Джон резко остановился посередине тротуара, осознав, что не помнит вчерашний вечер. Все так смутно, как будто было не с ним… Кажется, он пошел выпить с друзьями. Да, точно. Отметить начало отпуска. Потом он пришел домой, они вместе уложили Рона — это он помнит уже как сквозь туман. А потом? Что было потом?
Тревога переросла в страх, и Джон побежал. Быстрее, еще быстрее! Надо убедиться, что они у Катрин. Ведь он мог вчера заснуть, а его Шейлу с Роном похитили и скоро пришлют цену выкупа или еще что-то такое…
Бред! Не может такого быть. Джон никому не нужен, он клерк среднего класса и никому не «переходил дорогу», как это говорят в кино, но, с другой стороны, со всеми этими ужасами, которыми забит телевизор, разве современному человеку нужен повод для убийства?
И кто знает, что увидим мы, если осмелимся как следует всмотреться в застывшую зеркальную гладь?
Свет слабо проникал под скованные остатками сна веки. Новый день вползал в сознание медленно и с трудом, словно пробиваясь сквозь толщу воды. Голова надсадно болела, во рту был филиал пустыни, не хватало только хруста песка на зубах, а ведь он вчера выпил совсем немного, почему тогда такое похмелье, словно он уничтожил все запасы своего деда?
Грон Пронарски при жизни славился тем, что делал собственное вино. Он настаивал его в бочках, которые хранил в специальном погребе. Джонатан Пронарски когда-то проводил очень много времени в этом погребе, среди бочек с недозрелым вином и приятной прохладной темноты. Там он прятался от ссор в семье. Ребенком — от ругани отца с матерью, подростком — от деда с бабушкой, заменивших ему родителей. Которые к тому времени уже…
Джон поморщился, поймав себя на мысли об умерших родителях. Не особо хотелось думать о них в такой день.
Солнце его первого отпускного дня ярко светило в незашторенное окно спальни и стелилось мягкими лучами по полу, озаряя комнату приятным теплом. Словно обещало, что день будет хорошим.
Джон встал, снова поморщился и подумал, что надо выпить таблетки от головной боли и еще какой-нибудь абсорбент для помощи организму. Ноги хорошо знали каждую половицу в этом доме, и мужчина без приключений добрался до кухни, почти не открывая глаз.
Вода приятно охладила горло, а таблетки слегка прояснили голову. Солнце улыбалось ему и здесь, ласково грело босые ступни, вселяя в душу расслабленное спокойствие, которого так не хватало ему в рабочие дни. Первый день свободы… Как долго он мечтал об отпуске, который проведет с Шейлой и маленьким Роном.
Кстати, где они? Джон бросил взгляд на настенные часы. Половина десятого, они уже полчаса назад должны были вернуться с занятий в бассейне. Рон еще мал, ему всего три годика — точнее, через неделю исполнится три, — и он пока не может плавать подолгу.
Джон взялся за телефон. Может, они зашли к Катрин? Та вроде что-то хотела сшить Рону в подарок на день рождения, и ей нужны были мерки.
Мелодичный звонок из детской комнаты на верхнем этаже дома.
Джон, начиная немного беспокоиться, поднялся и заглянул в детскую. Мобильник его жены лежал в кроватке сына. Странно, Шейла знала, как Джон боится за них с Роном, и еще ни разу не забывала телефон в доме или где-то еще.
Мистер Пронарски в легком недоумении и подступающей тревоге смотрел на экран с пропущенным вызовом и маленький пушистый брелок с улыбающейся рожицей… Шейла никогда не забывала телефон. Она вообще не была рассеянной. Может, что-то случилось? Хотя что может с ними случиться? Городок тихий и мирный, бывает, что кто-то украдет кошелек, но не более. Джон специально выбирал такой, хватило с него криминальных районов большого города… Да нет, что могло случиться? Джон бы проснулся, если бы на них напали. Но следов борьбы нет. Ничего нет, только оставленный дома телефон. Просто телефон…
Джон положил его в карман брюк и только сейчас заметил на полу что-то темное. Буквально пара пятнышек, словно у кого-то подскочило давление и пошла носом кровь. Мужчина присел на колени и потрогал засохшие потемневшие ворсинки. Любимый ковер Шейлы, мягкий, светлый, теплый. Все-таки кровь, не иначе. Но как? Вчера вечером они вместе укладывали Рона — и никакой крови не было. Откуда ей взяться сейчас, да еще и засохшей?
В сердце Джона тонкими паучьими лапками проскользнула тревога. Надо срочно найти их. Срочно!
Джон выбежал из дома, даже не захлопнув дверь. Они должны быть у Катрин. Должны! Скорее всего, Шейла в спешке забыла телефон, а кровь… может, она порезалась, может, он просто вчера не заметил ее на полу. Ведь был полумрак. Был ведь?
Джон резко остановился посередине тротуара, осознав, что не помнит вчерашний вечер. Все так смутно, как будто было не с ним… Кажется, он пошел выпить с друзьями. Да, точно. Отметить начало отпуска. Потом он пришел домой, они вместе уложили Рона — это он помнит уже как сквозь туман. А потом? Что было потом?
Тревога переросла в страх, и Джон побежал. Быстрее, еще быстрее! Надо убедиться, что они у Катрин. Ведь он мог вчера заснуть, а его Шейлу с Роном похитили и скоро пришлют цену выкупа или еще что-то такое…
Бред! Не может такого быть. Джон никому не нужен, он клерк среднего класса и никому не «переходил дорогу», как это говорят в кино, но, с другой стороны, со всеми этими ужасами, которыми забит телевизор, разве современному человеку нужен повод для убийства?
Страница
1 из 9
1 из 9
