Добавить в моё избранное
30 мин, 42 сек 14606
Катрин еще раз улыбнулась и, распрощавшись, вышла за дверь, тихо прикрыв ее. Джон снова остался один, наконец отпустив с лица натянутую для Катрин вежливую улыбку.
Он хотел было пойти наверх — нужно было нормально одеться и идти в полицию — но вспомнил, что уже давно ничего не ел, и направился в сторону кухни. Взгляд скользнул по зеркалу. Большое, с вычурной рамой — Шейла очень просила его купить, она любила видеть свое отражение полностью. Неудивительно, она ведь так красива…
Мистер Пронарски аккуратно подошел к нему и опасливо глянул на ровную зеркальную поверхность. В глубине души он почти ждал, что может снова увидеть тот страшный призрак, но зачем?
Джон не любил зеркала, он очень их не любил. Они затягивали, как омут, если долго в них смотреть. Хуже любой темноты. Они пугали тем, что показывали тебя таким, какой ты есть на самом деле. Не тот образ в голове, который есть у всех, образ, состоящий из духовной части и осколков ощущений, кусочков восприятия своей внешности. Зеркала показывали лицо таким, какое оно есть. Настоящее лицо.
Джон задумчиво коснулся едва заметно вздрагивающими пальцами отполированного стекла. Шейла так любила чистоту, и это было прекрасно. Особенно после не слишком чистого дома, что был в детстве, — мама не успевала все прибрать, да с отцом бы это и не вышло…
— Что ты видишь, Джонни?!
Отец держал его за волосы перед зеркалом и орал в ухо, обдавая пьяным перегаром.
— Говори, ублюдок мелкий, что ты там видишь?!
Мальчик зарыдал, не зная, что ответить. Каждый раз, таща его к зеркалу, отец спрашивал одно и то же, но мальчик никогда не мог найти правильного для Мэйсона ответа. В этот раз он решил просто промолчать. Исход все равно один…
Мэйсон ударил ребенка лбом об зеркало, заставив то треснуть. Джон попытался вырваться, но только хуже разозлил отца. Тот бил его снова и снова, уродуя лицо ребенка, и не переставая орал, срывая голос:
— Что ты там видишь, тварь, что?!
Джон моргнул и поежился, потом задумчиво провел рукой по лицу, словно стирая воспоминания.
Когда мальчик вырос и превратился в мужчину, стал сам зарабатывать, он много денег потратил на пластику лица и некоторых частей тела. Он стирал следы отца, он хотел бы полностью стереть его с себя, вытравить изнутри, из своей души. Но тот оставался в воспоминаниях, полустертых и слабых, которые временами возвращались с неожиданной силой и рушили его привычный и теплый мир. Поэтому у Джона был свой личный психолог — Герберт Лованс, обязательная встреча раз в месяц, когда все хорошо, и чаще — если приходили воспоминания. И, кажется, пора бы уже позвонить ему.
Мужчина снова собрался пойти на кухню, но его внимание привлекла все еще открытая дверь в подвал. Сейчас страха уже не было, и Джон решил все-таки добраться до нее. Подойдя к двери, он взялся за ручку и потянул, чтобы закрыть.
— Джон!
Испуганный крик Шейлы заставил его распахнуть дверь и, ударив по выключателю, пулей понестись вниз. Неужели она там?! Что могло с ней случиться и почему до сих пор не подавала голоса?!
В подвале было пусто. Сороковаттные лампочки тускло освещали помещение, придавая ему какую-то мрачность. В детстве Джон часто сидел в винном погребе, поэтому обычно чувствовал себя уютно в любом подвале. Но не сегодня.
— Шейла?! — громко позвал он, в надежде снова услышать ее голос. Найти, помочь, обнять…
Но ответом была лишь гнетущая тишина. Джон завернул за лестницу, уже почти без надежды на лучшее. Тесный и темный угол, свет от лампочки не достает до него, да особо и не надо, этот закуток они использовали для красок и прочих таких вещей — в общем, заглядывали редко.
Взгляд выцепил среди разных инструментов и банок с краской рукоять ножа.
Нож? Да еще и кухонный? Шейла не могла позволить такому случиться. В их доме всегда идеальный порядок. Джон склонился и подобрал эту кухонную принадлежность. Аккуратно наточенное острие было испачкано в чем-то темном…
Джон вздрогнул и быстро выбежал из подвала, к солнечному свету, льющемуся в окна. Нож в трясущихся руках оказался весь в крови. К горлу подступила тошнота, Джон судорожно сглотнул. В их доме не может быть крови на кухонном ноже. Они ведь вегетарианцы.
Полиция завела уголовное дело и начала поиски. Нож забрали как улику. Измотанный вопросами и попытками в сотый раз объяснить, что произошло и чего он хочет, Джон вернулся домой поздно. На улице уже стемнело, и мужчине был необходим отдых. Завтра с утра сюда придет полиция и будет проведен обыск с целью нахождения дополнительных улик. Но сейчас — отдых. Желудок сводило от голода, дома он так и не успел поесть, а в полиции не было возможности, и он лишь перехватил что-то на бегу в уличной забегаловке. Мужчина решил поставить чайник и передохнуть на диванчике в гостиной. Там он и уснул.
Сегодня мама задерживалась дольше обычного, и отец совсем лютовал.
Он хотел было пойти наверх — нужно было нормально одеться и идти в полицию — но вспомнил, что уже давно ничего не ел, и направился в сторону кухни. Взгляд скользнул по зеркалу. Большое, с вычурной рамой — Шейла очень просила его купить, она любила видеть свое отражение полностью. Неудивительно, она ведь так красива…
Мистер Пронарски аккуратно подошел к нему и опасливо глянул на ровную зеркальную поверхность. В глубине души он почти ждал, что может снова увидеть тот страшный призрак, но зачем?
Джон не любил зеркала, он очень их не любил. Они затягивали, как омут, если долго в них смотреть. Хуже любой темноты. Они пугали тем, что показывали тебя таким, какой ты есть на самом деле. Не тот образ в голове, который есть у всех, образ, состоящий из духовной части и осколков ощущений, кусочков восприятия своей внешности. Зеркала показывали лицо таким, какое оно есть. Настоящее лицо.
Джон задумчиво коснулся едва заметно вздрагивающими пальцами отполированного стекла. Шейла так любила чистоту, и это было прекрасно. Особенно после не слишком чистого дома, что был в детстве, — мама не успевала все прибрать, да с отцом бы это и не вышло…
— Что ты видишь, Джонни?!
Отец держал его за волосы перед зеркалом и орал в ухо, обдавая пьяным перегаром.
— Говори, ублюдок мелкий, что ты там видишь?!
Мальчик зарыдал, не зная, что ответить. Каждый раз, таща его к зеркалу, отец спрашивал одно и то же, но мальчик никогда не мог найти правильного для Мэйсона ответа. В этот раз он решил просто промолчать. Исход все равно один…
Мэйсон ударил ребенка лбом об зеркало, заставив то треснуть. Джон попытался вырваться, но только хуже разозлил отца. Тот бил его снова и снова, уродуя лицо ребенка, и не переставая орал, срывая голос:
— Что ты там видишь, тварь, что?!
Джон моргнул и поежился, потом задумчиво провел рукой по лицу, словно стирая воспоминания.
Когда мальчик вырос и превратился в мужчину, стал сам зарабатывать, он много денег потратил на пластику лица и некоторых частей тела. Он стирал следы отца, он хотел бы полностью стереть его с себя, вытравить изнутри, из своей души. Но тот оставался в воспоминаниях, полустертых и слабых, которые временами возвращались с неожиданной силой и рушили его привычный и теплый мир. Поэтому у Джона был свой личный психолог — Герберт Лованс, обязательная встреча раз в месяц, когда все хорошо, и чаще — если приходили воспоминания. И, кажется, пора бы уже позвонить ему.
Мужчина снова собрался пойти на кухню, но его внимание привлекла все еще открытая дверь в подвал. Сейчас страха уже не было, и Джон решил все-таки добраться до нее. Подойдя к двери, он взялся за ручку и потянул, чтобы закрыть.
— Джон!
Испуганный крик Шейлы заставил его распахнуть дверь и, ударив по выключателю, пулей понестись вниз. Неужели она там?! Что могло с ней случиться и почему до сих пор не подавала голоса?!
В подвале было пусто. Сороковаттные лампочки тускло освещали помещение, придавая ему какую-то мрачность. В детстве Джон часто сидел в винном погребе, поэтому обычно чувствовал себя уютно в любом подвале. Но не сегодня.
— Шейла?! — громко позвал он, в надежде снова услышать ее голос. Найти, помочь, обнять…
Но ответом была лишь гнетущая тишина. Джон завернул за лестницу, уже почти без надежды на лучшее. Тесный и темный угол, свет от лампочки не достает до него, да особо и не надо, этот закуток они использовали для красок и прочих таких вещей — в общем, заглядывали редко.
Взгляд выцепил среди разных инструментов и банок с краской рукоять ножа.
Нож? Да еще и кухонный? Шейла не могла позволить такому случиться. В их доме всегда идеальный порядок. Джон склонился и подобрал эту кухонную принадлежность. Аккуратно наточенное острие было испачкано в чем-то темном…
Джон вздрогнул и быстро выбежал из подвала, к солнечному свету, льющемуся в окна. Нож в трясущихся руках оказался весь в крови. К горлу подступила тошнота, Джон судорожно сглотнул. В их доме не может быть крови на кухонном ноже. Они ведь вегетарианцы.
Полиция завела уголовное дело и начала поиски. Нож забрали как улику. Измотанный вопросами и попытками в сотый раз объяснить, что произошло и чего он хочет, Джон вернулся домой поздно. На улице уже стемнело, и мужчине был необходим отдых. Завтра с утра сюда придет полиция и будет проведен обыск с целью нахождения дополнительных улик. Но сейчас — отдых. Желудок сводило от голода, дома он так и не успел поесть, а в полиции не было возможности, и он лишь перехватил что-то на бегу в уличной забегаловке. Мужчина решил поставить чайник и передохнуть на диванчике в гостиной. Там он и уснул.
Сегодня мама задерживалась дольше обычного, и отец совсем лютовал.
Страница
4 из 9
4 из 9
